з чисто прагматических соображений нередко приходилось поддерживать Троцкого в борьбе с более преданными членами партии[1211].
В планы В.И. Ленина после договора с Л.Д. Троцким входил простой ход – воспользоваться тем фактом, что, по более позднему выражению Н.И. Бухарина, «Восьмой съезд сопровождался вестью о страшной угрозе революции»[1212]. Вождь решил снять военный вопрос с повестки дня съезда: 14 марта ЦК РКП(б) рассмотрел сделанное под предлогом наступления колчаковских войск и общего ухудшения обстановки на Восточном фронте предложение Троцкого – его самого и всех армейских делегатов, избранных на VIII съезд, отправить «немедленно на фронты». ЦК принял предложение Троцкого, разрешив военным партийцам остаться в Москве лишь «по особому их ходатайству» – кроме лояльного Троцкому Г.Я. Сокольникова, который и сделал в конечном итоге вместо председателя РВСР доклад по военной политике[1213]. И.В. Сталин же передал К.Е. Ворошилову со товарищи распоряжение «сверху» – Л.Д. Троцкого более не трогать[1214]. Видимо, с уточнением из серии: «Так решил ЦК» (как вариант: «Так сказал Ильич»). Если бы решение провели в жизнь, «разгром «военной оппозиции», очевидно, стал бы в партийной истории эпизодом проходным.
Однако против постановления ЦК активно выступили военные делегаты, и 16 марта Центральный комитет, обсудив почему-то вопрос «О событиях в Петрограде»[1215], вынужденно констатировал: «некоторые» военные партийцы называют решение об отправке на фронт «трюком», который «делает совершенно излишним самый вопрос о военной политике»[1216]. Л.Д. Троцкий все отрицал и, предчувствуя недоброе, еще настойчивей просился на фронт. ЦК под давлением армейских делегатов был вынужден отменить свое решение – дискуссия сторонников регулярной армии с военной «оппозицией» стала неизбежной. Видный большевистский деятель М.П. Томский, вспоминая этот и ему подобные эпизоды насыщенной внутрипартийной жизни, заявил со знанием дела в 1925 г.: «Мы знаем логику фракционной борьбы не хуже каждого большевика в партии, поседели на этом деле […] На первой стадии, когда вы (конкретно Томский обращался к вождям Новой оппозиции. – С.В.) сеете семена недоверия, шопотки и слушки, вы создаете расплывчатое мнение, а потом, когда атмосфера накалится, тогда создаются «левые крылья». И когда пытаются затормозить […] уже ничего не выходит»[1217]. В 1919 г., следуя терминологии М.П. Томского, сеятелем «слушков» выступил В.И. Ленин, а выпущенный на им волю джинн военной «оппозиции» наотрез отказался возвращаться в свою бутылку – на фронт – до выяснения отношений с Л.Д. Троцким.
С.И. Аралов в кои-то веки не покривил душой в своих воспоминаниях, когда указал: «С докладом по военному вопросу на съезде выступил Сокольников. Доклад должен был сделать Троцкий, но, зная отрицательное отношение к себе со стороны большинства военных делегатов, он добился разрешения от ЦК не участвовать в работе съезда и уехал на Восточный фронт, где в то время под Уфой и Пермью шли большие бои»[1218]. Председателю Реввоенсовета Республики позволили уклониться от участия в работе верховного органа РКП(б): решение об его «немедленном» отъезде на Восточный фронт оставили в силе[1219], а вот одному из лидеров военной «оппозиции» В.М. Смирнову (его, если верить С.И. Аралову, «называли тогда […] главоппозиционером»[1220]), напротив, разрешили «остаться согласно его просьбы в Москве»[1221].
Перед отъездом Л.Д. Троцкий встречался со своими сторонниками и давал им ценные указания. Г.Я. Сокольникову как докладчику он передал уточненные тезисы «Наша политика в деле создания армии»[1222]. По мнению Д.А. Волкогонова, Л.Д. Троцкий особенно рассчитывал на А.И. Окулова, который еще не успел приехать в Москву с фронта. Председатель РВСР даже специально запросил по прямому проводу осиротевшего после кончины руководителя Секретариата ЦК РКП(б) С.И. Аралова: «Прибыл ли т. Окулов? Так как мне придется уехать до съезда, я хотел бы условиться с т. Окуловым относительно поведения на съезде…»[1223] В 1927 г., критикуя сталинский внутрипартийный режим, Л.Д. Троцкий заявил: «Ложь, будто опасность войны или даже война исключают самодеятельность партии, обсуждающей и решающей все вопросы, направляющей и проверяющей все свои органы снизу доверху. Если бы враг оказался в 80 км под Москвою, то самодеятельность партии нужна была бы в десять раз большая, чем при других условиях»[1224]. К чему тут мнение Троцкого о действиях сталинско-бухаринского руководства в условиях военной тревоги 1927 г.? Оно очень уместно как свидетельство демагогии Троцкого, который в 1919 г. предпочел уклониться от дискуссии по военному вопросу под предлогом опасного положения на фронте.
16 марта Л.Д. Троцкий написал в ЦК: «Тов. Сокольникову поручен доклад о нашей военной политике. Я, с[о] своей стороны, очень настаивал бы на том, чтобы т. Окулову был предоставлен дополнительный доклад с таким разграничением, что т. Сокольников дал бы общую принципиальную характеристику нашей политики, [а] т. Окулов представил бы в свете указанной принципиальной оценки очень поучительный, важный материал из жизни армии, особенно относительно судьбы формирований и зависимости от способов формирований, о роли военных специалистов в армии и о коммунистах в армии»[1225]. ЦК РКП(б) откровенно абсурдное предложение отверг, согласившись лишь предоставить Окулову возможность «выступить с обычной речью в 15 минут», пообещав, впрочем, поддержать «требование о продлении ему времени»[1226].
В фонде Серпуховского уездного комитета РКП(б) Московской губернии отложился протокол состоявшейся в преддверии VIII съезда партии I Серпуховской уездной конференции РКП(б). А.И. Окулов выступил на конференции с докладом «О военной политике». Судя по всему, доклад Окулова в известной степени представлял собой апробацию его несостоявшегося содоклада и состоявшегося выступления в прениях на заседании военной секции VIII съезда (см. Документальное приложение, № 13).
В соответствии с уставными нормами содоклад по военной политике ЦК РКП(б) предоставил В.М. Смирнову как одному из главных оппонентов Л.Д. Троцкого в армии[1227]. Содоклад в партии был традиционной формой оппозиционных выступлений, он означал несогласие с линией официального докладчика от Цека, в более позднее время – Политбюро ЦК[1228]. 17 марта 1919 г., буквально на следующий день после смерти Я.М. Свердлова, свершилось чудо: «в отмену» принятого днем ранее решения Пленум ЦК РКП(б) постановил «военный вопрос не ставить первым»[1229] и оставить первоначальный порядок дня, а именно: «отчет ЦК, Программа, Интернационал, военная политика, работа в деревне, организационный вопрос, выборы»[1230].
Военный вопрос остался самостоятельным пунктом съездовской повестки дня, однако пленарное заседание было заменено на секционное. Напрасно: даже И.И. Юренев, по должности бывший одним из основных «объектов» критики со стороны военных делегатов, публично посетовал, что в рассмотрении вопроса примут участие не все делегаты[1231].
Л.Д. Троцкий, наконец, использовал для укрепления собственных позиций средства массовой информации в полном объеме: его интервью «К VIII съезду Коммунистической партии» вышло 17 марта в газете поезда председателя РВСР «В пути», а на следующий день, 18 марта – в «Известиях ВЦИК» (не в «Правде»!).
В интервью 1919 г. Л.Д. Троцкий, по его словам, «тем охотнее» отвечал на вопросы, что лично он, якобы «к сожалению»[1232], не мог «принимать участие в партийном съезде, который будет иметь исключительное значение и на котором будет в частности подвергаться обсуждению работа военного ведомства»[1233]. После бесцветной преамбулы по вопросу о Программе партии Троцкий перешел к организационному вопросу, признав, что работа аппарата ЦК РКП(б) была, как справедливо отмечали партийцы, «чрезвычайно несовершенной»[1234], указал на необходимость абсолютно «спокойным и деловым образом обсудить, какие на этот счет можно ввести улучшения, какие личные произвести перегруппировки, чтобы придать партийной организации больш[ую] стройност[ь]»[1235].
Кроме того, Троцкий обратил внимание на то, что в речи «Памяти Свердлова» он назвал «обеспечением завтрашнего дня революции»: на внешние факторы работы аппарата ЦК РКП(б), определившие «все новые и новые комбинации»[1236]. По сути, несмотря на детальное указание на причины отсутствия в аппарате ЦК «систематической» работы, это можно признать свидетельством посмертного предательства соратника по Центральному комитету – Я.М. Свердлова, призванного отвлечь внимание от главного воп