щению большевистских рядов от скверны, была разделена на два самостоятельных (друг от друга, но не от сталинского руководства) органа – Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) и Комиссию советского контроля при Совете народных комиссаров СССР.
Подводя 9 марта 1921 г. итоги начального этапа сращивания партийного и государственного аппарата, большевистский теоретик Е.А. Преображенский напомнил Х съезду РКП(б) историю формирования «специальных органов государственной пропаганды коммунизма»[1435]. По его заявлению, «известный аппарат по пропаганде коммунизма» постепенно «отпочк[овался] внутри целого ряда отдельных учреждений» и «отдельных комиссариатов», а именно: НКВД РСФСР (какие-либо разъяснения в данном случае Преображенский не сделал), военного ведомства (ПУР) и Наркомпроса РСФСР (Внешкольный отдел – Главполитпросвет) [1436]. Политуправление РККА, напомнил Преображенский, было создано «как особый аппарат, непосредственно подчиненный партии, и в то же время как аппарат государственный»[1437]. Руководство Политуправлением осуществляли Оргбюро ЦК РКП(б), в котором в 1919 г. активно трудился И.Т. Смилга, и Секретариат ЦК РКП(б), а финансирование этого органа, как и любого государственного учреждения, осуществлялось ленинским Совнаркомом на общих основаниях – через сметы Наркомата по военным делам РСФСР[1438].
Едва не изменила вектор развития политического аппарата в армии проведенная в марте 1921 г. на Х съезде РКП(б) резолюция об объединении агитационно-пропагандистской работы в разных ведомствах РСФСР, включая военное, под эгидой Главполитпросвета. Работа Политуправления РККА характеризовалась как «чрезвычайно»[1439] скверная и оторванная от военных округов[1440]. Решение встретили в штыки военные партийцы во главе с С.И. Гусевым и даже отчасти с Л.Д. Троцким, не желавшим согласовывать происходящее в военном ведомстве еще и с детищем А.В. Луначарского[1441], притом что к наркому по просвещению в партии относились с дурно скрываемым пренебрежением. Редкий случай, когда отношение к конкретному лицу в руководящем партийном ядре не особенно изменилось со съездов единой РСДРП: не случайно один из вождей меньшевиков А.С. Мартынов, отвечая на критику будущего наркома по просвещению, заметил ему с высоты своего полета: «Тов. Воинов, возражая т. Плеханову, говорил, что мы представляем себе захват власти так, как он изображается в оперетках: в виде нападения кучки заговорщиков, появляющихся неожиданно во дворце в масках со шпагами и фонарями. Если бы т. Воинов был так же хорошо знаком с историей русского революционного движения, как он знаком с историей опереток, то он пришел бы к другим выводам»[1442].
Чудес быть не могло: постановление Х съезда РКП(б) о подчиненности Политуправления РККА Главполитпросвету стало очередной тратой бумаги. Отнюдь не покривил душой С.И. Гусев, заявивший верховному органу партии: «Вопрос о политаппарате Красной армии есть вопрос существования самой Красной армии»[1443]. Судя по всему, за попыткой подчинить Политуправление РККА Главполитпросвету скрывалась моральная и физическая усталость начальника управления С.И. Гусева. Л.Д. Троцкий в 1921 г. даже попытался ею воспользоваться, дабы избавиться от своего оппонента в высшем руководстве Красной армии – 7 ноября он направил в Политбюро ЦК РКП(б) следующее послание: «Я уже несколько раз говорил в Пол[ит] бюро, что у нас фактически нет ПУРа. Это значит, что мы не можем провести ни одной серьезной меры. Тов. Гусев устал, всегда опаздывает и запаздывает, не слушает, не проявляет никакой инициативы. Тов. Гусеву нужен длительный отпуск. На его место нужно поставить энергичного, опытного, политически авторитетного работника. Мы выдвигали кандидатуры И.Н. Смирнова, Серебрякова, Белобородова. Они получили другие назначения. Со своей стороны Оргбюро никаких кандидатур не выдвигает. Я считаю, что ЦК недооценивает чрезвычайной критичности положения армии. У нас теперь не армия 1919—[19]20 гг., а совершенно новая: 1) обиженный и недовольный комсостав; 2) сырой крестьянский молодняк в качестве партийной массы; 3) децимированный и расшатанный чисткой коммунист[ический] состав. В известный момент может оказаться, что у нас не армия, а карточный домик. В этих условиях роль ПУРа огромна. А у нас ПУРа нет»[1444]. Естественно, о назначении И.Н. Смирнова (вернее, о возвращении, поскольку осенью 1918 г. он возглавлял свердловский Политотдел РВСР) и речи быть не могло: это резко сократило бы возможности контроля над Л.Д. Троцким в армии по партийной линии, однако уже в январе 1922 г. С.И. Гусеву в ЦК замену подобрали. Положение Политуправления изменилось достаточно быстро.
Место Политуправления РККА в системе партийных органов было окончательно закреплено в 1925 г. – в Уставе ВКП(б). По официальному разъяснению члена ЦК А.А. Андреева, руководителя Уставной комиссии XIV съезда, «Новый раздел […] относительно партийной работы в Красной армии» был внесен в Устав, поскольку в РККА была «сосредоточена довольно значительная часть членов партии», работавшая «на основе особых положений, в отступление от нормальных условий». Новый раздел объяснял, «в каких условиях должна протекать партийная работа в Красной армии, кто за эту партийную работу отвечает, кто ею в основном руководит. В основном это руководство политической и партийной работой должно быть сосредоточено в Политуправлении РККА, которое должно являться по существу военным отделом Центрального комитета»[1445]. Нового в плане статуса Политуправления не было ничего, однако закрепление сложившегося порядка в основном большевистском организационном документе свидетельствовало о политической важности и актуальности решения VIII съезда РКП(б) 1919 года.
Симптоматично, что, сидя в кресле начальника Политуправления РККА, А.С. Бубнов, после того как он с головой окунулся в оппозиционную деятельность, фактически начал работу в параллель заместителю председателя РВС СССР К.Е. Ворошилову. Последний написал «т. Бубнову» 4 июля 1929 г.: «Сегодня, совершенно случайно, я наткнулся на документ, который меня не поразил и не удивил (эта стадия пройдена), а, признаюсь, смутил, т. к. я теряюсь в догадках, куда Вы метите, столь упорно продолжая начатую линию поведения в отношении и военведа, и меня [как] его главы. Я имею в виду докладную записку на имя т. Молотова о комсоставе запаса. Насколько я понимаю, это дело не подлежит ведению Управл[ения], которым Вы ведаете, не говоря уже о том, что даже вопросы, непосредственно находящиеся в Вашем ведении, должны были бы ставиться в высших парторганах с моего ведома и при моем участии. Если мы дошли до положения полного непонимания элементарных вещей, определяющих деловые, служебные и личные отношения, то я полагаю наиболее разумным и большевистски честным разойтись в разные стороны. Навязывать же методы работы, отношения, кричаще противоречащие даже здравому смыслу, как это делаете Вы за последнее время, я в дальнейшем терпеть не намерен»[1446]. Вместе с тем в 1930‐е гг., когда дело дошло до назначения Л.З. Мехлиса, К.Е. Ворошилов был вынужден терпеть еще и не такое. Политуправление РККА стало важным политическим институтом, руководитель которого справедливо считался вторым наркомом обороны[1447]. Начало фактическому двоевластию в руководстве Красной армией было положено в 1919 г.
Раздел VIКак нам организовать Рабкрин
Глава 1Идея «высшей инспекции республики»
В работе «Задачи революции», написанной в первой половине сентября 1917 г., В.И. Ленин выдвинул требование о немедленном введении рабочего контроля в общегосударственном масштабе[1448]. Уже 14(27) ноября 1917 г. был создан рабочий контроль как важнейший фактор, способствовавший упрочению советской власти. Организационно рабочий контроль состоял из заводских или фабричных комитетов и советов старост. В крупных городах, губерниях и промышленно развитых районах при Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов действовали местные советы рабочего контроля, координировавшие и направлявшие деятельность рабочих советов предприятий. В масштабе всей страны руководство Советами рабочего контроля осуществлял Всероссийский совет рабочего контроля, в составе которого создали комиссии специалистов-ревизоров по определенным отраслям производства.
В январе 1918 г. образовали Центральную контрольную коллегию и учётно-контрольные коллегии, а также контрольные комиссии на местах. Центральную контрольную коллегию в июле 1918 г. преобразовали в Народный комиссариат государственного контроля[1449].
Однако Наркомат государственного контроля долгое время оставался ведомством весьма сомнительной дееспособности. 26 июня 1918 г. вышел приказ по наркомату, в котором говорилось: «При рассмотрении доклада об обследовании деятельности одного из учреждений междуведомственной комиссией с участием представителей Государственного контроля по вопросу о фонде финансирования с.-х. машин Совет народных комиссаров […] 20 июня […] постановил: «Исходя из того, что Государственный контроль должен быть боевым органом по раскрытию преступлений, борьбы с ними и изыскания практических мер борьбы с безотчетностью и безответственностью, [СНК] ставит на вид Комиссии, что в данном случае ею были сделаны неправильные и недостаточные выводы из обнаруженных и рассмотренных ею же материалов».