Постоянное увеличение аппарата ВВИ, пожалуй, можно назвать катастрофой «мертворожденного детища» Н.И. Подвойского, принимая во внимание взятый на словах председателем ВВИ курс на борьбу с бумажной волокитой и бюрократией. Склонность самого Подвойского к говорильне не только проявилась в оставленном Н.И. Подвойским богатейшем публицистическом наследии, но и оставила след в стенограммах заседаний комиссии Инспекции. Чего стоит одно утверждение, высказанное председателем ВВИ на общем собрании его сотрудников 17 декабря 1917 г.: оказывается, самое ценное в деятельности Инспекции… – ее доклады![1501]
1 декабря 1918 г. деятельность ВВИ стала объектом внимания Совета обороны, поручившего РВСР и лично Э.М. Склянскому для начала «принять меры для проведения фактического контроля за расходованием патронов на фронтах. Усилить инспекцию двумя комиссарами из рабочих»[1502]. Очевидно, на заседании Совета обороны отметили, что в инспекционных комиссиях ВВИ служили военспецы, и решили разбавить стойкие ряды потенциальных контрреволюционеров «своими», партийными, работниками, как известно, мало что понимавшими в деле обеспечения армии. Но главное, по-видимому, заключалось во второй части постановления Совета обороны: Реввоенсовету Республики поручалось также «к 15 декабря сделать доклад о мерах для правильного использования сил Высшей военной инспекции»[1503]. Бывшие генералы и офицеры куда нужнее были в этот период на фронте.
17 декабря под председательством старого большевика О.А. Пятницкого прошло Межрайонное совещание Московской организации РКП(б), созванное «…по предложению Рогожского, Басманного, Бутырского и Сокольнического районных комитетов для обсуждения нашей военной политики и положения на наших фронтах»[1504].
Один из делегатов поставил вопрос ребром: «Уже давно все говорят, что наша республика должна стать лагерем, но, по крайней мере на том фронте, где я был, видно ясно несоответствие между словами и делом. «Доблестные» натиски редки. Армия деморализована, аппарата управления нет. Причин разложения много: первая из них – отсутствие как аппарата снабжения, так и самого снабжения. Все это настраивает армию против нас. Часто весь аппарат снабжения состоит из двух комиссаров и двух писцов. Следующая причина – плохое довольствие (та же самая. – С.В.). Армия кормится мародерством, грабежом деревень. Так, например, одна из дивизий должна была уйти с места, т. к. в деревне не было уже больше продовольствия. Такие действия восстанавливают против нас тыл, и поэтому казаки встречают прием лучший, чем мы»[1505].
Особое беспокойство вызвала у московских большевиков политика Л.Д. Троцкого: «Политические отделы и комиссары не имеют никаких прав, с них только требуют, и они отвечают своей головой за малейшее несчастье. Когда комиссар заявляет о недостатках, ему предлагают не вмешиваться в чужие дела. Ввиду появившегося постановления высших военных властей комиссары часто не могут предупредить грядущие бедствия. Наши правительственные органы превратились в бюрократические учреждения, что вредит нашей Красной армии: нет никакой связи между последней и центром. В действительности мы обращаем больше внимания на внешнюю сторону. Троцкий при осмотре наших частей видит только войско на параде, о действительной армии он ничего не знает, да и говорит он только с командирами, но не с политическими работниками. Наша задача – реорганизация в корне нашей Красной армии. К весне [П.Н.] Краснов готовит громадную, хорошо обученную армию. При теперешней организации мы не продержимся долго. Политический работник на фронте ждет только пули в лоб. Нам надо будет поставить контроль над специалистами. Надо определить рамки деятельности политических комиссаров. Надо создать новую Военно-рабочую инспекцию, где господство военных специалистов должно быть уничтожено (курсив наш. – С.В.)»[1506].
По мнению докладчика, требовалась «…централизация в области не только снабжения и обмундирования армии, но и во всем военном деле. Нам нужен свой командный состав: коммунист-командир даст нам много больше коммуниста-комиссара. Надо открыть командные курсы для коммунистов»[1507].
Диагноз был поставлен серьезный: «Красной армии нет, а есть банда, мародерствующая и бесчинствующая. Для уничтожения этого дела надо перестроить всю армию»[1508].
Примерно в том же ключе было выдержано выступление старой большевички Р.С. Землячки, стоявшей наряду с А.Г. Васильевым и Г.И. Бруно у истоков военной контрразведки в ее советском варианте (они вместе входили в комиссию по ревизии военных контролей на Южном фронте): «Надо понять на этом межрайонном совещании, что наше военное дело есть нечто неотложное. […] Поездка на Южный фронт сказала мне, что нет политической работы, т. к. в верхах что-то неблагополучно. Надо поставить сверху рабочих, которые были бы ближе к массам Красной армии. На Северном фронте слово «коммунист» было просто ругательным словом. Политический комиссар строил политическую работу на донесениях исполнительных комитетов и военных комиссаров большею частью белогвардейских (так в документе. – С.В.). Коммунист, командующий разумом, дал нам возможность заниматься политической работой. Политические отделы терроризированы. Когда на одном из участков Южного фронта солдаты начали волноваться, как потом выяснилось, вовсе не из контрреволюционности, а проявили свое неудовольствие из-за полного отсутствия продовольствия и обмундирования, политический комиссар этого участка не был в состоянии получить ни одного агитатора для того, чтобы направить их в ту часть, где было волнение. Все бездушие, весь ворох бумаг, который сейчас есть в политических отделах Южного фронта – все это благодаря той системе работы, которая там ведется. Коммунист не получит работы, если он не привезет с собой бумаг, дающих ему право неограниченной свободы»[1509].
Однако Землячка была далека от того, чтобы разделять пессимизм отдельных, менее сознательных товарищей: «Мы очень не внимательны по отношению к Красной армии: мы стараемся отделаться словом «банда» и не хотим вникнуть глубже, подумать об изменении системы. Коммунисты в Красной армии расстреливаются в 24 минуты, а когда вопрос идет о командующих офицерах, думают 24 недели и в конце концов оставляют без наказания (курсив наш. – С.В.). По приезде в Козлов (место дислокации Реввоенсовета и штаба Южного фронта. – С.В.) я нашла много канцелярщины в политическом отделе Южного фронта, но не было работы ни по инструктированию приехавших коммунистов, ни по распространению литературы. В политическом отделе из 80 человек сотрудников только девять партийных товарищей. В военных контролях (органах военной контрразведки. – С.В.) сидят люди беспартийные, контрреволюционеры, в лучшем случае – бездельники. В одной контрразведке заведующим был заведомый контрреволюционер. Все остальные сотрудники военного контроля (например, в г. Воронеже) подобны указанным. Вполне понятно, что такой военный контроль выдавал не раз части Красной армии. На фронте нет порядка ни в снабжении, ни в учете сил, ни в политической работе. В нашу новую разведку нельзя ставить старых работников-офицеров, нужно ставить наших товарищей, приезжающих туда. Надо в корне изменить всю систему организации Красной армии»[1510].
21 декабря 1918 г. на собрании комиссии ВВИ по обследованию деятельности центральных военных учреждений имело место обсуждение проблемы «дореволюционных» понятий о субординации. Состоялась дискуссия, в которой председатель ВВИ по образу главы рабоче-крестьянского правительства настаивал на внушении чиновникам необходимости апелляции к высшим органам и жесткого настояния на исполнении принятых решений. По образу, но не по духу: Подвойский развращал и без того не всегда нацеленные на плановую и тем более оперативную работу кадры Наркомвоена.
Члены совещания не сошлись в вопросе о мерах, которые следует принять для устранения волокиты. Н.И. Подвойский периодически давал лирические отступления о прелестях Советской Конституции. Фактически все обсуждение было сведено к говорильне – ничего конкретного сказано не было:
«Подвойский: Установлено ли наличие войск по округам ГВИУ (Главного военно-инженерного управления. – С.В.). Если установлено и если дошли до ступени командира фронта, то почему не пошли дальше? По штатам у нас сплошь и рядом бывают штабы, а если потребность указывается на дивизию, то это имущество будет зря валяться. Мне интересно, что предпринимает ГВИУ для установления действительного наличия потребности на фронте?
…[1511]: Чтобы предпринять такие меры, то, с вашей точки зрения, очевидно, нужно, чтобы ГВИУ обращался дальше и выше. Он, конечно, этого не делал. По старому порядку он может обращаться только к тому учреждению, которому он подчинен, и считает, что раз он обратился к этому учреждению, то он выполнил свою обязанность, а обращаться дальше и выше – этого не было.
Подвойский: Запишите, что здесь, значит, было бездействие власти. У нас не может быть безответственности, а ответственность, значит, подкрепит свое обращение, обращением вплоть до верховных органов нужно проверить эти учреждения, обращались ли к высшим органам, что сделано теми, чтобы призвать эти учреждения к порядку.
… [15