Ленин моментально решает «щупать», на каком именно направлении можно продвинуться: торговля, Иран, Польша, Туркестан. Как Крыленко, начиная с 1905-го, ходил на все выступления Милюкова и начинал там орать, что пролетариату нет резона блокироваться с буржуазией, нас обманывают, – так Ленин, через своих агентов, всячески пытается забраться Англии в подбрюшье – чтобы заявить о своей позиции, в которой тоже есть своя сила.
В 1920 году, в канун войны с Польшей, в Лондон с миссией заключить торговое соглашение направили Красина, который был принят на Даунинг-стрит, 10; Керзон не захотел подавать Красину руку – однако ж, после исторической паузы, подал – по просьбе Ллойд Джорджа. В качестве условия начала процесса снятия санкций англичане называют возврат долгов своим гражданам и прекращение коммунистической пропаганды в Британии.
Одной из стратегий Ленина по отношению к политически враждебным правительствам были попытки наведения мостов с договороспособными элементами общества. В 1920 году Ленин пишет «Письмо к английским рабочим» – в целом уважительное, без особых ленинских ерничаний; автор не рассчитывает на разрыв английского пролетариата с буржуазией и поголовное присоединение к Третьему интернационалу – но дает понять, что для тех, чьи глаза способны открыться, двери Коминтерна всегда открыты.
Еще раньше делегации английских «рабочих» было предложено совершить ознакомительный вояж по Советской России; открытость должна была поспособствовать переменам в общественном мнении и, опосредованно, снятию блокады; что касается мотивов принявших приглашение Ленина европейцев, то декларативно то был жест солидарности лейбористов с русскими коммунистами, а на деле они, видимо, воспринимали эту миссию как часть бремени белого человека – отправляются же и сейчас делегации «цивилизованных» стран в инспекционные туры по Афганистану или Южному Судану. Жестокая и выглядевшая иррациональной большевистская манера управлять государством вызывала у Запада «глубокую озабоченность». Однако слухи о попытках новых властей преодолеть старую культуру – и учредить новые институции – заставляли европейцев подставлять к ушам ладони раковиной: что там? Если в Зимнем дворце устроили кинотеатр – то, может быть, то же самое можно попробовать устроить и в Букингемском? Если выборные органы состоят только из трудящихся – не окажется ли такая модель эффективной и в Англии? Большевистские рецепты не копировали – но в них, безусловно, чувствовали странную притягательность. Спрос на информацию о происходящем на Востоке удовлетворяли не столько объективные наблюдатели или журналисты, сколько разного рода медиумы. Чтобы дать англичанам почувствовать абсурд большевизма и транслировать свое к нему безусловное отвращение, литератор с подозрительным именем Джон Курнос (разумеется, при ближайшем рассмотрении этот Джон оказывается Иваном Григорьевичем) даже сочинил в 1919 году фантасмагорию «Лондон под властью большевиков». Представьте себе Лондон, где сначала произошла революция против короля, а затем МакЛенин и Троцман свергли Временное правительство во главе с Рамсеем Макдональдом (который сбежал в Шотландию и попытался вернуть власть силой, но неудачно), где Ллойд Джордж и Черчилль сидят в Тауэре, всякий человек в сколько-нибудь хорошей одежде неминуемо привлекает на улице внимание преступников, армия разложена и дезорганизована пропагандой солдатско-офицерского равенства и интернационального братства, а любые, даже самые невинные, защищающие права животных общественные организации распущены как контрреволюционные.
Напуганная подобными перспективами делегация лейбористов каталась по стране несколько недель и совершила ознакомительный круиз по Волге. Большинство членов получили привилегию встретиться с Лениным. Все они говорили ему одно и то же – что революции следует совершать раз в пять лет, при помощи избирательных урн, и что ни одна из них не оправдывает такого кровопролития и ущемления свобод; и всем им Ленин сулил кровопролитие у них самих, в Англии, – неизбежное для прихода к власти подлинного социалистического правительства. Среди прочих сподобившихся беседы был философ Бертран Рассел; Ленин в своих заметках записал его как «древообделочника». Самому древообделочнику не понравились смех Ленина и его «монгольскость» – когда тот захохотал, рассказывая, что большевики научили бедных крестьян вешать богачей на ближайшем дереве. На смех Ленина чуть позже обратил внимание и другой англичанин, Уэллс, который, как припоминал Троцкий, «со свойственным ему тяжеловатым, как пудинг, остроумием, грозил некогда взять ножницы и остричь Марксу его “доктринерскую” шевелюру и бороду, англизировать Маркса, респектабилизировать и фабианизировать его». И если сам Ленин ограничился всего лишь восклицаниями – «Ну и мещанин! Ну и филистер!», то автор «Машины времени» описал Ленина как визионера, обещающего показать миру освещенную электрическим светом Советскую Россию, и отчеканил выражение: «Кремлевский мечтатель». «Прошу всех приезжающих англичан посылать мне», – пишет Ленин Радеку; у англичан будто есть своя квота на встречи с Лениным: тот любезен ко всем обладателям английских паспортов – инженерам, журналистам, политикам, скульпторам, изъявившим желание вступить в контакт с советским правительством и им лично. Ленин раздает подробные интервью (самое известное – «Manchester Guardian», Артуру Рэнсому, другу Радека и мужу секретарши Троцкого, нелегальному перевозчику большевистских бриллиантов в страны Скандинавии, агенту МИ-6 и будущему детскому писателю, – про НЭП). Одновременно большевики пытаются спонсировать левые английские газеты; рано или поздно «иностранных агентов» вычисляют – и со скандалом прикрывают. К 1921-му охота тратить валюту на британскую прессу подыссякла, однако идея загрести жар чужими руками не оставляет Ленина. В письме шотландскому коммунисту Тому Беллу («I beg to apologise for my bad English») он открывает «верную комбинацию», чтобы запустить успешную шахтерскую многотиражку в Южном Уэльсе: назначить трех редакторов, из которых один точно не будет коммунистом, а двое должны быть настоящими рабочими; и брать с читателей по пенсу в неделю, причем эта газета «не должна быть вначале слишком революционной». Возможность социалистической революции в Англии занимала Ленина как шахматная задача с парадоксом внутри; видимо, он готов был на внешние инъекции, чтобы разрешить эту задачу в свою пользу; это было бы хорошим доказательством верности марксистской Теории о неизбежности крушения капитализма и установления коммунизма.
Однако самый поразительный «английский маневр» Ленина связан с его дирижированием деятельностью Британской коммунистической партии.
Британская компартия была сформирована в 1920 году с подачи и под эгидой Коминтерна из нескольких марксистских групп. Нет ничего удивительного в том, что лидеры коммунистов – Сильвия Панкхерст и Уильям Галлахер – планировали на всех парах двигаться к пролетарской революции, разоблачая по ходу фальшивых друзей рабочих – и прежде всего Лейбористскую партию, представлявшую в парламенте интересы тред-юнионов и насквозь проникнутую гнилой, оппортунистской, берштейнианской, фабианской и бог весть еще какой чудовищной идеологией; и каково же было их удивление, когда их восточный патрон, вместо того чтобы, как обычно, пресекать малейшие попытки контактов с «британскими меньшевиками», потребовал, чтобы только что образовавшаяся компартия влилась (!!!) в Лейбористскую – и продолжала свою деятельность не на улице и не в подполье, а в буржуазном парламенте.
Статья «Детская болезнь левизны», в которой была высказана эта светлая идея, не столько даже шокировала, сколько контузила английских коммунистов. Ленин, разумеется, приводил некие аргументы: надо отбросить старые сектантские привычки, нынешние рабочие в меньшей, чем раньше, степени коррумпированы буржуазией и интересуются политикой; чтобы сделать революцию, нужно получить политический опыт, для которого одной пропаганды мало… Все это выглядело совершенным абсурдом; непостижимо.
Некоторое представление о давлении, которое оказывал Ленин на британцев, можно понять по отрывку из поздних мемуаров Галлахера:
«– Товарищ Галлахер, – спросил Ленин, – вступите ли вы в коммунистическую партию, когда вернетесь в Великобританию?
Я ответил на это утвердительно.
– А сделаете ли вы всё, что в ваших силах, чтобы уговорить вступить в партию шотландских товарищей?..
Я ответил, что убежден в том, что шотландские товарищи вступят в новую, коммунистическую партию и сделают все, чтобы превратить ее в мощную партию рабочего класса.
– А как насчет вступления в Лейбористскую партию? – спросил меня Ленин.
– Мне это не нравится, – сказал я. – Но я это приму.
– Этого недостаточно, – сказал тогда Ленин.
Я, по его словам, должен верить в правильность этого шага. Я вновь повторил то, что уже излагал в комиссии и на пленарном заседании конгресса, именно, что любой представитель рабочего класса, избранный в парламент, очень быстро развращается. Я стал приводить примеры.
– Товарищ Галлахер, – прервал меня Ленин. – Я знаю все об этих людях. У меня нет на их счет никаких иллюзий. Но если рабочие направят вас представлять их в парламенте, вы тоже развратитесь?
– Это несправедливый вопрос, – запротестовал я.
– Нет, это справедливый вопрос, – настаивал он. – И я хочу получить на него ответ. Вас сумеют развратить?
Я сидел и смотрел на Ленина несколько мгновений, а потом ответил:
– Нет, я уверен, что ни при каких обстоятельствах буржуазии не удастся развратить меня.
– Ну что ж, товарищ Галлахер, – сказал Ленин с улыбкой. – Добейтесь того, чтобы рабочие послали вас в парламент, и покажите им, как может революционер использовать это».
А теперь вспомним фон этого диалога: 1920 год, война с Польшей, где ллойд-джорджевская Англия, разумеется, поддерживает поляков – и вот-вот вступит в войну против Советской России. Представьте: как может Россия повлиять на то, произойдет это «вот-вот» – или нет? Может быть, что-нибудь в состоянии сделать для России рабочий класс Англии, который, конечно же, против войны? А кто его представляет? Маленькая секта, вооруженная табличкой «Британская коммунистическая партия». Неплохо; а еще варианты? А что если это будет – ну, к примеру, большая – и охотно заглотившая маленькую секту – парламентская фракция? Лидеры которой имеют возможность организовать в промышленных центрах митинги протеста, и если правительство проигнорирует эти митинги – призовут к созданию Центрального рабочего совета для проведения всеобщей забастовки. Ну а маленькая секта – внутри большой настоящей партии – выступит как генератор идей, должен же кто-то подталкивать руководство партии к действию.