В апреле 1920 года Ильичу исполнилось 50 лет. На торжествах, организованных в Москве, произносились в изобилии хвалебные речи. Ленин не любил лесть и явно смущался, слушая дифирамбы в свой адрес. Однако ничего другого ему не оставалось – в конечном счете он был правителем одного из самых крупных государств тогдашнего мира.
В этом статусе ему предстояло оставаться еще несколько лет.
Глава 9Правитель
1920 год стал, по сути, последним годом Гражданской войны. В ноябре Красная Армия захватила Крым – последний крупный плацдарм белых в России. Главным противником Советской России в 1920 году являлась Польша. С момента образования независимого польского государства в конце 1918 года польские политики стремились воссоздать старую Речь Посполитую «от моря до моря». Им удалось получить значительную часть германской территории, с меньшим успехом они претендовали на некоторые районы Чехословакии. Однако главным направлением польской экспансии оставалась Россия. Пилсудский хотел не только присоединить значительную часть украинской и белорусской территорий, но и создать марионеточное украинское государство. Пока Красная Армия была занята главным образом борьбой с белыми, полякам удавалось практически беспрепятственно продвигаться на восток. Наивысшая точка их наступления была достигнута в начале мая 1920 года, когда польская кавалерия вступила в Киев.
Однако затем ситуация изменилась. Красным удалось, заперев Врангеля в Крыму, сосредоточить основные силы против поляков. Летом польская армия неудержимо и с возрастающей скоростью покатилась на запад. Из Варшавы в Лондон и Париж полетели просьбы о помощи. Западные союзники рассмотрели ситуацию и приняли решение о том, что победы большевиков, конечно, допускать нельзя, но воевать за польские амбиции никакого резона тоже нет. Была определена восточная граница территорий с преобладающим польским населением – так называемая «линия Керзона», названная так по имени британского министра иностранных дел. 11 июля лорд Керзон направил ультиматум советскому правительству, требуя остановиться на этой линии.
В советском руководстве развернулась непростая дискуссия. С одной стороны, нужно было добивать Врангеля в Крыму, экономика Советской России была истощена, а быстрое продвижение войск Тухачевского с открытыми флангами таило в себе опасность катастрофы. С другой, это был шанс разжечь европейскую революцию. Среди руководства РКП(б) существовали надежды на то, что польский пролетариат поддержит Красную Армию. А там уже недалеко до Германии, где достаточно горючего материала для революционного пожара, который охватит всю Европу. К слову, германское руководство, не питавшее к полякам никаких нежных чувств, в 1920 году заняло враждебную по отношению к ним позицию.
И Троцкий, и Сталин, и большевики польского происхождения выступали против форсированного марша на запад. Однако Ленин полагал, что наступление эры социализма в европейских странах является необходимой предпосылкой для выживания советской власти в России: «Мы всегда подчеркивали, что в одной стране нельзя совершить такое дело, как социалистическая революция». Революция должна двигаться вперед, иначе она погибнет – в этом Ленин был убежден непоколебимо. Его поддерживало также и левое крыло большевиков.
Ильич был настолько уверен в победе европейской революции, что начал дискуссию о государственном устройстве будущей Европы. Он предложил создание федерации равноправных советских республик. Этому плану решительно воспротивился Сталин, считавший необходимой группировку наций вокруг сильных центров. Так, Россия должна была стать такого рода центром на пространстве бывшей империи Романовых. Национальные окраины должны были войти в состав Советской России, сохранив определенные права (автономию). Следует отметить, что ранее подобные же идеи разделял и Ленин. «Мы в принципе против федерации – она ослабляет экономическую связь, она негодный тип одного государства», – писал он в 1913 году. Теперь, семь лет спустя, он считал необходимым пойти на уступки широко распространенному в Европе национализму.
«Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами – а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, – единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям, – писал Ленин весной 1920 года. – Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринерством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению Советской республики и пролетарской диктатуры – вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента». Спор между Лениным и Сталиным вновь вспыхнет в 1922 году, когда речь зайдет о государственном устройстве новой России.
Во второй половине июля в Петрограде открылся Второй конгресс Коминтерна. В нем принимали участие 218 делегатов от 54 партий. Ленин был на нем центральной фигурой – в конечном счете он был главой единственной в мире коммунистической партии, находившейся у власти. Именно он сформулировал «Двадцать одно условие» – требования, которым должна была соответствовать партия, желающая вступить в Коммунистический интернационал. Фактически они означали унификацию коммунистических партий по образцу РКП(б), консолидацию мирового коммунистического движения. Советская Россия из страны, с которой просто началась мировая революция, превращалась в лидера и главу мирового коммунистического движения. На конгрессе Ленин заявил о том, что не только развитые капиталистические страны созрели для перехода к социализму; капиталистическую стадию можно просто «перепрыгнуть», поэтому в колониальных и зависимых странах тоже нужно стремиться к социалистической революции. Это было дальнейшее развитие ленинских идей, которые смущали ортодоксальных марксистов еще в 1917 году.
Пользуясь случаем, Ленин много общался с представителями разных европейских стран. Хорошее знание языков помогало ему в этом. Одна из участниц мероприятия вспоминала: «В 1920 году, когда происходил II конгресс Коминтерна, Владимир Ильич в своем выступлении подверг критике ошибки руководства Коммунистической партии Германии и линию итальянца Серрати. Пока речь шла о Германской коммунистической партии, Владимир Ильич говорил по-немецки, а потом, когда заговорил об ошибках Серрати, сразу же перешел на французский язык. Я была на этом заседании конгресса, которое происходило в Андреевском зале Кремлевского дворца. Вспоминаю тот гул, который прошел по залу. Иностранные товарищи не могли себе представить, что русский, который только что блестяще говорил по-немецки, так же свободно владеет французским языком».
Еще весной 1920 года Ленин написал брошюру, в которой изложил свои взгляды на задачи коммунистического движения. Необходимость принципиальности в главном и гибкости в тактических вопросах – вот основная идея работы, озаглавленной «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Ленин обрушивается с критикой на тех, кто считает нужным любой ценой придерживаться ортодоксии. «Победить более могущественного противника можно только при величайшем напряжении сил и при обязательном, самом тщательном, заботливом, осторожном, умелом использовании как всякой, хотя бы малейшей, «трещины» между врагами, всякой противоположности интересов между буржуазией разных стран, между разными группами или видами буржуазии внутри отдельных стран – так и всякой, хотя бы малейшей, возможности получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадежного, условного, – писал он. – Кто этого не понял, тот не понял ни грана в марксизме и в научном, современном, социализме вообще. Кто не доказал практически, на довольно значительном промежутке времени и в довольно разнообразных политических положениях, своего уменья применять эту истину на деле, тот не научился еще помогать революционному классу в его борьбе за освобождение всего трудящегося человечества от эксплуататоров. И сказанное относится одинаково к периоду до и после завоевания политической власти пролетариатом. Наша теория не догма, а руководство к действию – говорили Маркс и Энгельс».
В вопросе наступления в Польше победила ленинская точка зрения. В августе 1920 года войска Тухачевского стремительным броском вышли к Варшаве. Однако на этом их наступательный порыв иссяк. И самое главное – никакого массового восстания в Польше не произошло. Как вспоминал впоследствии один из участников тогдашних событий, «протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то запрятали».
В этой ситуации быстро стали очевидными все опасности, которым подвергалась вырвавшаяся далеко вперед группировка Тухачевского. Решение о переброске сил с Львовского на Варшавское направление было принято слишком поздно (вопреки широко распространенной легенде никакой вины Сталина в этом не было). В конце августа ударная группировка Красной Армии под Варшавой была разгромлена. В октябре поляки вошли в Минск, однако этот успех был куплен дорогой ценой. 12 октября было подписано перемирие.
Спустя несколько месяцев, в марте 1921 года, в Риге стороны подписали окончательный мирный договор. Его можно было бы назвать «малым Брестом». Советско-польская граница в соответствии с этим договором прошла значительно восточнее «линии Керзона», в составе Польши оказались обширные территории с преобладающим украинским и белорусским населением. Однако возможности продолжать войну с Польшей, за спиной которой стояли Франция и США, у Советской России уже не было. И, самое главное, стало понятно, что мировая революция откладывается на неопределенный срок.