29.
Нетрудно заметить, что эти три предложения в определенной мере связаны с теми тремя пунктами записи, которую Владимир Ильич продиктовал Фотиевой вечером 14 февраля30. Однако в той форме, в которой их предложил Троцкий, они были отвергнуты.
Впрочем, и прежнее решение Политбюро от 13 января, приводившееся выше, претерпело существенные изменения. Из Грузии отзывали лишь П.Г. Мдивани и А.А. Гегечкори, как «наиболее склонных обострять отношения» и создающих «непреодолимые препятствия» для примирения. Коте Цинцадзе, вместо отзыва из Грузии, вводился в состав ЦК КПГ. Предложение Троцкого об отзыве Орджоникидзе отклонили пятью голосами против двух, а вопрос о составе Заккрайкома отложили до приезда его членов в Москву.
В Тифлисе 14 марта Каменев и Куйбышев совместно с «представителями обоих течений Грузинской компартии» разработали проект тезисов. И теперь Каменеву, Зиновьеву и Куйбышеву Политбюро поручило составить проект письма к членам Грузинской компартии.
Решение Политбюро так определило его содержание: «Указать на ошибки обеих сторон и настаивать на основании оценки этих ошибок, на необходимости сотрудничества обеих групп. В письме должно быть также обязательно указано на ошибки, допущенные при объединении наркоматов в осуществлении федерации и особенно подчеркнуть неправильность чрезмерных обвинений меньшинства со стороны большинства»31.
Пленум ЦК РКП (б) 31 марта утвердил решения Политбюро, внеся в них некоторые поправки: из Грузии отзывался лишь один Мдивани, предложение Троцкого об отзыве Орджоникидзе по-прежнему отвергли большинством против двух голосов, комиссию по выработке письма к членам ГКП пополнили Фрунзе и Петровским, а в самом письме решили особо указать на «ошибки меньшинства, выразившиеся в борьбе против идеи федерации в Закавказье»32.
Вероятно, под впечатлением дискуссии на пленуме Троцкий 1 апреля написал Бухарину: «Мне кажется, что Вам следовало бы написать статью по национальному вопросу до партсъезда... Не в смысле демонстрации официозного благополучия, а в том смысле, что основное ядро партии поведет единодушную и непримиримую борьбу против всякой фальши в этом вопросе.
...В этом вопросе значительная, если не значительнейшая, часть партии живет смутными настроениями, не проработанными сознанием. "Безразличие" в национальном вопросе нередко является мнимым, прикрывая тревожную растерянность. Необходимо пустить в оборот основной капитал партии по национальному вопросу»33.
Напомним читателю, что, направляя это письмо редактору «Правды», Троцкий не только знал о ленинской диктовке «К вопросу о национальностях...», но и располагал ее копией (хотя и не обмолвился об этом ни единым словом). Да и сам Бухарин если и не читал, то догадывался о существовании подобного документа, ибо, судя по всему, у Марии Ильиничны секретов от него не было.
Открытие XII съезда было назначено на 17 апреля. А накануне, 16-го, Фотиева пишет Сталину: «Прилагаемая статья т. Ленина [«К вопросу о национальностях или об "автономизации"» — ВЛ.] была написана им 31/XII-22 г. Владимир Ильич предполагал ее опубликовать...
Владимира Ильича сильно волновал национальный вопрос, и он готовился выступить по нему на партсъезде, а в этой статье его точка зрения по данному вопросу выражена очень ярко... Считаю своим партийным долгом довести до Вашего сведения эту статью, хотя и не имею формального распоряжения Владимира Ильича.
Ранее сделать этого не могла, т.к. сначала не было еще вполне очевидно, что Владимир Ильич не сможет сам выявить свою волю в этом отношении до съезда, а последние 2½ недели я была больна и сегодня первый день на работе»34.
Что означает появление ленинской статьи в дни съезда, Сталин прекрасно понимал, ибо о ее содержании также был осведомлен. Но брать на себя решение, естественно, не стал. И когда Фотиева позвонила и сказала, что направляет ему эту статью, он сразу ответил, что посылать не надо, и на своем письме Лидия Александровна сделала пометку: «Не послано, т.к. т. Сталин сказал, что он в это не вмешивается»35.
Тогда Фотиева в тот же день, 16-го, звонит Каменеву, а затем пишет ему письмо «как председательствующему в Политбюро», где опять излагает историю ленинской статьи. О том, что Ленин продиктовал ее 31 декабря, что хотел ее опубликовать и собирался выступить по национальному вопросу на партсъезде, но после «захворал, не сделав окончательного распоряжения».
«Статью эту Владимир Ильич считал руководящей, — пишет Фотиева, — и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена т. Троцкому, которому Владимир Ильич поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе... О вышеуказанном довожу до Вашего сведения». Подпись: «Личный секретарь В.И. Ленина. Л. Фотиева». Копию письма Лидия Александровна послала Троцкому36.
Каменеву это послание, да еще полученное буквально накануне съезда, тоже пришлось совсем некстати. Потому и реакция его была не вполне адекватной: почему Фотиева обратилась именно к нему? «Так как в ПБюро, — пишет он, — не существует звания "председательствующего" (председатель выбирается для каждого заседания), то я удивлен, что Вы обратились почему-то ко мне, вместо того, чтобы адресоваться в правильном партийном порядке, — через Секретариат ЦК».
Никаких эмоций по поводу новой «руководящей» статьи, ни слова о ее содержании Каменев не выражает. Выясняется, впрочем, что статью эту он уже читал. «Более месяца тому назад, — говорится в его ответе, — т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу...». Но для него проблема состояла не в ее содержании.
Проблема заключалась в том, что Фотиева не соблюла «точность и формальность в таком важном для всей партии деле, как передача воли Владимира Ильича». Троцкому она, мол, говорила (6 марта!), что статья не подлежит оглашению, теперь (16 апреля!) она ставит вопрос о ее публикации. «Если Вы уверены, что знаете, в чем именно заключается воля Владимира Ильича в данном случае, Вы должны немедленно обратиться со своим конкретным предложением в ЦК»37.
Каменев настолько осторожен, что, «соблюдая правильный партийный порядок», тут же пишет в Секретариат ЦК: «Сейчас, 5 час. 35 мин., получил прилагаемую записку тов. Фотиевой. Пересылаю ее в ЦК, ибо записка ничего лично меня касающегося не заключает». Но, словно опомнившись, добавляет: «По-моему, ЦК должен сейчас же решить положительно вопрос об опубликовании статьи Владимира Ильича. 16/IV- 23 г. 5 ч. 45 м.». К этому письму он прикладывает и копию ответа Фотиевой38.
Троцкий на письмо Фотиевой ответил по-иному, обратившись не в Секретариат, а ко всем членам ЦК РКП(б): «Статья т. Ленина была мною получена 5-го марта одновременно с тремя записками т. Ленина, копии которых при сем также прилагаются». Он имел в виду письмо Ленина и записку Володичевой от 5 марта, а также письмо Ленина Мдивани и другим от 6 марта 1923 года.
«Я тогда, — пишет Троцкий, — снял для себя копию статьи как имеющий исключительное принципиальное значение и положил ее в основу как своих поправок к тезисам т. Сталина (принятых т. Сталиным), так и своей статьи в "Правде" по национальному вопросу, которая была опубликована 20 марта 1923 года».
Поскольку в ленинской работе подвергнуты критике три члена ЦК, продолжает Троцкий, и пока оставалась надежда на то, что Владимир Ильич сам распорядится данной статьей, он — Троцкий — не ставил о ней вопроса. Но теперь, после письма Фотиевой, Троцкий пишет: «Я не вижу другого исхода, как сообщить членам Центрального Комитета статью...» О ее публикации он вопроса не ставит, речь идет лишь о возможности доведения ее «в том или другом виде до сведения партии или партсъезда...»39.
Письмо Троцкого поступило в Секретариат ЦК 16 марта в 8 часов 10 минут вечера. А уже в 9 часов вечера Сталин получает письмо Фотиевой, которая пишет: «Сегодня я советовалась с Марией Ильиничной по вопросу о том, не нужно ли опубликовать пересланную мною Вам статью Владимира Ильича...
Мария Ильинична высказалась в том смысле, что так как прямого распоряжения Владимира Ильича об опубликовании этой статьи не было, то печатать ее нельзя и что она считает возможным лишь ознакомление с нею членов съезда.
С своей стороны считаю нужным прибавить, что Владимир Ильич не считал эту статью законченной и готовой для печати»40. Можно лишь догадываться о том, сколь сложен был путь, проделанный Лидией Александровной от ее утреннего письма до этого — вечернего.
Так или иначе, но ровно в 10 часов вечера того же 16 марта Сталин обращается к членам ЦК с формальным заявлением: «Я думаю, — пишет он, — что статьи тов. Ленина следовало бы опубликовать в печати. Можно только пожалеть, что, как это ясно из письма тов. Фотиевой, их, оказывается, нельзя опубликовать, так как они еще не просмотрены тов. Лениным».
Одновременно Сталин обвиняет в сложившейся ситуации Троцкого, который не довел до сведения Политбюро статей Ленина, имеющих «безусловно высокопринципиальное значение». И теперь «об этих статьях говорят, как мне сообщают сегодня делегаты съезда, вокруг них складываются среди делегатов слухи и легенды, о них знают, как я узнал сегодня, люди, ничего общего с ЦК не имеющие, сами члены ЦК вынуждены питаться этими слухами и легендами, между тем ясно, что ЦК должен был быть прежде всего информирован об их содержании»