Не менее острый характер приняло и обсуждение вопроса о зарплате. Нынешние миллионные заработки, доказывал А. Андреев, — фикция. До войны средний квалифицированный рабочий получал 22 рубля 83 копейки, а в Питере и до 30. В ноябре 1921 года его заработок (в довоенных рублях) упал до 12 рублей, в декабре — до 9.15, в январе 1922 года — до 6.15, в феврале — 5.05, а в марте до 4.50. Рабочие вошли в полосу обнищания254.
О том же говорили А. Спундэ, В. Шмидт, М. Ларин. Сокольников возразил: сравнивать довоенную зарплату с нынешней некорректно, ибо при существующих социальных льготах и реальной практике зарплата является лишь одним из источников бюджета рабочей семьи. И все-таки, сказал Андреев, бесспорно то, что с довоенных времен зарплата выросла лишь в 5 раз, а цены в 15. И Наркомфину надо искать компромисс между реальными жизненными потребностями рабочих (в частности, при введении налогов и платности услуг) и государственными интересами255.
Пересказывать полностью ход этих дискуссий не имеет смысла. А их краткое изложение все-таки упрощает и примитивизирует выступления. Можно лишь заверить, что чтение и анализ этих текстов даст современному читателю для понимания истории НЭПа никак не меньше, чем стенограммы уже упоминавшихся выступлений ученых-экономистов на коллегиях Госбанка.
Комиссия съезда внесла ряд поправок в тезисы Сокольникова, учли их критику Лениным и другими. Но курс, взятый в начале НЭПа, остался неизменным. Поднять экономику страны может лишь рост промышленности, транспорта, крестьянского хозяйства и товарооборота. При этом «необходимо, нисколько не ставя задачи немедленного возвращения к золотому обращению, твердо установить, что наша экономическая и финансовая политика решительно ориентируется на восстановление золотого обеспечения денег...»256. Резолюцию приняли единогласно.
Не менее острыми и интересными были дискуссии и по другим вопросам, обсуждавшимся съездом. Особенно по докладу Зиновьева о партстроительстве, сообщению Яковлева об агитации и пропаганде и пр. И здесь выступления докладчиков, делегатов отличали и высокая степень самокритичности, стремление к глубокому анализу новой реальности, самостоятельность мышления и отсутствие какого-либо чинопочитания, что — при всей остроте прений — позволяло сохранить атмосферу товарищества и превращало съезд, как выразился Калинин, в рыцарский «турнир самого цвета Коммунистической партии»257.
После того как 18 марта по предложению Владимира Ильича тезисы Преображенского о политике РКП(б) в деревне были отвергнуты, Осинскому, заместителю наркома земледелия, было поручено возглавить аграрную секцию съезда. И 31 марта, накануне обсуждения вопроса о работе партии в деревне, Ленин встречается с Осинским.
После этой встречи Ленин 1 апреля пишет письмо Осинскому: «Обдумывая нашу беседу с Вами... я пришел к выводу», что до тех пор, «пока мы недостаточно собрали фактов хозяйственной жизни на местах, пока мы недостаточно изучили действительные условиях и потребности теперешнего крестьянского хозяйства», ни партия, ни Соввласть не должны связывать себе руки «какими-либо предписаниями, директивами или правилами...». Тем более что именно на этот путь — «излишней и неудачной, скороспелой, не проверенной опытом регламентации», могут легко встать власти на местах. Поэтому, замечает Ленин, крайне важно «не причинять зла во имя благочестивого желания делать добро». Главная задача состоит именно в тщательном сборе и внимательнейшем изучении местного практического опыта. Необходимо, в частности, крайне осторожно вторгаться с дела сельхозкооперации, изучить последствия применения наемного труда и аренды, возможные формы помощи беднякам и т.п.
Цель всей работы — оказать «практическую помощь делу немедленного расширения посевов, увеличению запашки, увеличению количества сельскохозяйственных продуктов, уменьшению тяжелой нужды крестьянства...». 2 апреля съезд большинством голосов при немногих воздержавшихся утвердил резолюцию «О работе в деревне», в которую вошли все предложения Ленина258.
Выборы в ЦК и ЦКК
Предстояли выборы руководящих органов партии и было совершенно очевидно, что от их результата во многом будет зависеть реализация того политического курса, который определил съезд. И точно так же, как это было сделано на X съезде, решили собрать партийцев, чтобы обсудить кандидатуры в состав нового Центрального Комитета.
Для исследователя единственным свидетелем данного факта является Вячеслав Михайлович Молотов, точнее — запись его воспоминаний, сделанная писателем Феликсом Чуевым в 1975 году. Вот она: «Где-то возле Свердловского зала Кремля [Ленин] комнату нашел, уговорились: фракционное собрание, троцкистов — нельзя, рабочую оппозицию — нельзя, демократический централизм тоже не приглашать, только одни крепкие сторонники "десятки", то есть ленинцы. Собрал, по-моему, человек двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием»259.
Как рассказывает Молотов, на этом совещании, после того как список был согласован, Ленин сказал: «...Надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список "десятки" надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор — и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!»
Целиком полагаться на точность этих воспоминаний — трудно. И не только потому, что записывались они спустя более полувека. Если об аналогичном совещании на X съезде есть целый ряд воспоминаний, записки и заметки самого Ленина, конспект, а также краткая запись его выступления260, то в данном случае рассказ Молотова — единственный источник.
Мало того, есть основание полагать, что в памяти Вячеслава Михайловича совещания сторонников Ленина на XI и на X съездах каким-то образом совместились. И это неслучайно, ибо X съезд сыграл в его жизни решающую роль. Именно на нем его избрали членом, а затем секретарем ЦК и перевели на работу из провинции в Москву.
Судите сами: «Сталин, — рассказывает Молотов о совещании на XI съезде, — упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: "Товарищ Сталин, вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию..."»
А вот воспоминания делегата X съезда Константина Ивановича Бухарина: «Перед выборами ЦК сторонники Ленина собираются в отдельном зале для предварительного обсуждения кандидатур в ЦК... На обращенный к нему в полушутливой форме вопрос: "Не составляем ли мы фракцию, заседая в отдельной комнате?", Ленин отвечает: "Когда нужно сохранить единство партии, можно допустить и фракцию"»261.
В краткой записи выступления Ленина на данном совещании X съезда 13 марта 1921 года этот фрагмент выглядит так: «Имеет ли право большинство быть большинством... Здесь не фракция... Мы должны использовать свое право на выборах. Мы боролись на выборах делегатов для того, чтобы победить на съезде. И это мы должны сделать»262.
И еще. По словам Молотова, в своем выступлении на совещании во время XI съезда Ленин якобы все время использовал термины «совещание десятки», «собрание десятки», «список десятки». Совершенно очевидно, что имеются в виду десять делегатов X съезда, подписавших во время дискуссии о профсоюзах ленинскую «Платформу десяти» (Ленин, Артем-Сергеев, Калинин, Сталин, Каменев, Зиновьев, Петровский, Лозовский, Рудзутак, Томский).
Но на XI съезде этим термином ни Ленин, ни его сторонники уже не пользовались. Ибо считалось, как заявил тогда в своем докладе на съезде сам Молотов, что прежние фракции и течения внутри партии «изжиты». Да и собирали на данное совещание не прежних сторонников «десятки», а, как сказал Вячеслав Михайлович, «человек двадцать от наиболее крупных организаций». Так что, вероятнее всего, речь шла о совещании «Бюро делегаций», о котором говорил Фрунзе.
Однако вне зависимости от того, насколько точны различные детали в воспоминаниях Молотова, они проливают свет на происхождение реального и весьма важного документа. Вячеслав Михайлович утверждает, что на списке кандидатур в состав ЦК, принятом указанной группой делегатов, Ленин якобы своей рукой делает против фамилии Сталина пометку: «генеральный секретарь»263. Пометки «секретарь» были сделаны и против фамилий Молотова и Куйбышева.
Читатель помнит, что в письме 21 февраля 1922 года Сталин просил Ленина заявить о реорганизации Секретариата «на съезде в отчете ЦК» и поставить данный вопрос в центр всей «кампании на съезде». Но поскольку Владимир Ильич в своем докладе этот вопрос даже не затронул, «тройка», видимо, порешила добиваться поддержки реформы непосредственно при выборах ЦК, хотя по Уставу партии персональный состав Секретариата определялся не съездом, а пленумом ЦК.
Какова личная роль Ленина в этой комбинации, определить трудно. Оригинала списка с его рукописными пометками, о котором рассказал Молотов, в архиве нет. Но то, что подобная затея не могла быть осуществлена без ведома Владимира Ильича, очевидно. Отметим лишь, что объяснения по данному вопросу на съезде приходилось давать Каменеву.
Указанный выше список кандидатур, заранее отпечатанный в типографии с соответствующими пометками против фамилий Сталина («генеральный секретарь»), Молотова и Куйбышева («секретарь»), был предложен делегатам при голосовании.