Надо было пройти через развал Российской империи после свержения царизма и позор Брестского мира... Через расчленение страны на бесчисленные «демократические республики» в годы гражданской войны... Претерпеть огромные разрушения и голод... Принести гигантские жертвы и, как сказал Ленин, «главную ценность — человеческие жизни в невероятно большом масштабе», чтобы понять те чувства, которые испытывали в этой связи и Владимир Ильич, и сидевшие в зале...
Теперь уже окончательно и победно кончилась кровопролитная война и вновь собрана разодранная в клочья страна. Поэтому, когда Ленин сказал: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский... И здесь и там — РСФСР», — зал все понял и вновь взорвался аплодисментами242.
Что касается внутренней политики, продолжал Владимир Ильич, то здесь «пересадка» 1921 года дается труднее, ибо перед нами встали совершенно новые задачи. «Ни одного из старых завоеваний мы не отдадим. Вместе с тем... старое может оказаться прямой помехой. Эту задачу понять всего труднее. А ее нужно понять, чтобы научиться работать, когда нужно, так сказать, вывернуться совершенно наизнанку».
«В условиях, в которых мы были до сих пор, нам некогда было разбирать — не сломаем ли мы чего лишнего, некогда было разбирать — не будет ли много жертв, потому что... борьба была не на жизнь, а на смерть... Раньше коммунист говорил: "Я отдаю жизнь" и это казалось ему очень просто, хотя это не всякий раз было так просто»243.
Теперь же перед нами стоит иная задача. «Мы теперь должны все рассчитывать, и каждый из вас должен научиться быть расчетливым». Мы должны перейти к новым экономическим условиям жизни, не особо рассчитывая на помощь извне, «и должны добиться успеха в одиночку». Нам придется иметь дело и с нашими, и не нашими купцами. И не надо думать, что «где-нибудь представители торговли..., превратившись в агнцев, предоставили нам всяческие блага задаром. Этого не бывает...»
Мы можем рассчитывать лишь на то, что, «привыкши оказывать отпор, и тут, вывернувшись, окажемся способными и торговать, и наживаться, и выходить из трудных экономических положений». Мы должны еще «приспособиться к новой экономической политике. Все ее отрицательные стороны... нужно уметь перегнуть, уметь сводить к определенному минимуму, уметь устраивать все расчетливо. Законодательство наше дает полную возможность этому. Сумеем ли мы дело поставить? Это еще далеко не решено»244.
Владимир Ильич вновь заговорил об отступлении. Но поскольку его мысль о приостановке отступления сразу же вызвала массу толков и слухов о якобы свертывании НЭПа вообще, Ленин разъяснил: «Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед... Где и как мы должны теперь перестроиться, приспособиться, переорганизоваться, чтобы после отступления начать упорнейшее наступление вперед, мы еще не знаем. Чтобы провести все эти действия в нормальном порядке, нужно, как говорит пословица, не десять, а сто раз примерить, прежде чем решить»245.
В конечном счете мы должны добиться того, чтобы «все массы и все население проверяли наш путь и сказали бы: "Да, это лучше, чем старый строй". Вот задача, которую мы себе поставили... А этого еще нет. Поэтому НЭП продолжает быть главным, очередным, все исчерпывающим лозунгом сегодняшнего дня»246.
Наша цель остается прежней — социализм. И это не утопия и не икона, расписанная торжественными красками. «Наша партия, — сказал Ленин, — маленькая группа людей по сравнению со всем населением страны... Это зернышко поставило себе задачей переделать все, и оно переделает.
...Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться. Вот что составляет задачу нашего дня, вот что составляет задачу нашей эпохи... Все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая. (Бурные и продолжительные аплодисменты.)»247
В 19.30 Владимир Ильич был уже у себя в кабинете. Чувствовал он себя, видимо, хорошо. Публичные выступления, судя по всему, давали ему какой-то новый запас энергии. И он еще более полутора часов беседовал с Сокольниковым по ставшим уже обычными при их встречах вопросам: о состоянии финансов РСФСР, о работе Госбанка, о налогах, курсе рубля, о финансировании тяжелой промышленности, регулировании хлебных и товарных цен и т.п.248
Еще в конце апреля в связи с благоприятными прогнозами на урожай курс рубля по отношению к золоту стал постепенно стабилизироваться. В этой связи 29 июня 1922 года Совнарком принял решение: «Признать своевременной попытку введения валюты, обеспеченной золотом, в виде билетов Государственного Банка». А 20 июля Политбюро утверждает для 10рублевого билета название «червонец» и его курс: 1 рубль = 1 золотнику и 78,24 долей золей(?) золота, деленных на 10249.
Однако поскольку стабилизация рубля продолжалась, а споры о «параллельных валютах» не утихали, возникла иллюзия, что с переходом к выпуску «червонца» можно не торопиться, а осуществлять его «постепенно, по мере учета опыта». Но с конца сентября началось новое падение совзнака250.
Все эти месяцы Сокольников регулярно информировал Ленина о положении дел, и с возвращением Владимира Ильича к работе решено было активизировать финансовую реформу. Уже 11 октября Совнарком принял декрет, повторяющий постановление Политбюро от 20 июля о выпуске банковских билетов, обеспеченных золотом251.
Подведены были и итоги дискуссии ученых и специалистов относительно «параллельных валют». Утверждения о том, что «червонец» окончательно угробит бумажные дензнаки, ссылки на европейский опыт, писал Сокольников, некорректны, ибо ситуация в России своеобразна в принципе. В этом смысле ссылки на Запад — следствие столь распространенного в ученых кругах «европоцентризма». Между тем Восток, в частности Китай, дает любопытный опыт использования системы «параллельных валют»252.
Своеобразие российской ситуации состоит в переплетении двух процессов — хозяйственной дезорганизации и хозяйственной консолидации. В этом смысле, перефразируя известное изречение, каждая страна имеет ту валюту, которую она заслуживает. Золотого запаса республики недостаточно для обеспечения всего народного хозяйства. А весь госсектор финансируется за счет бумажных совзнаков. И крах этой системы означал бы экономический и политический крах Советской власти.
Но именно это своеобразие и создает возможность для умелого (!) маневрирования и комбинирования бумажными деньгами внутри страны с золотым обращением во внешних отношениях253.
Богатейшие ресурсы России — хлеб, лен, нефть, залежи золота и платины — позволяют значительно увеличить экспорт, а полученное золото направить на развитие промышленности и крестьянского хозяйства. А поскольку стоимость бумажных денег отражает их золотое обеспечение, это позволит преодолеть их дискредитацию в глазах населения, поддержать и стабилизировать рубль и превратить банковские билеты в устойчивую валюту Советского государства.
О всех перипетиях научных споров вокруг этих вопросов, судя по выступлениям в октябре и ноябре 1922 года, Ленин знал. И несмотря на возражения некоторых ученых и сопротивление Пятакова и Е. Преображенского, решение было принято.
13 ноября Политбюро принимает решение о выпуске новых бумажных совзнаков образца 1923 года в соотношении 1 к 10 знакам 1922 года. А 27 ноября первые червонцы, равные по золотому обеспечению соответствующей царской монете, выпускаются в оборот. К концу года их было в обращении уже на сумму 3,6 миллиона золотых рублей254.
После встречи с Сокольниковым 20 ноября совсем поздно к Ленину пришли профессор Крамер и Кожевников. Владимир Ильич откровенно рассказал им, что 18-го, до прихода профессора Авербаха, у него был кратковременный паралич правой ноги, и о повторном приступе — 19-го на охоте. Но на сей раз, и это после почти часового выступления в Большом театре, осмотр никаких отклонений от нормы не показал.
Визиты и записи врачей в эти недели были, как видим, крайне нерегулярны: 5, 7, 13, 20 ноября. Но именно с 21-го мы получаем новый источник — «Дневник дежурных секретарей В.И. Ленина». И он куда более ценен, нежели медицинские записи, поскольку главным его содержанием являлась не болезнь, а работа Владимира Ильича.
Потребность в таком дневнике была очевидна, ибо в связи с болезнью росло число поручений, как устных, так и телефонных, количество отправляемых и получаемых писем и записок. И такой регистрационный документ позволял контролировать исполнение ленинских заданий, а позднее — осуществлять контроль и со стороны Секретариата ЦК РКП(б).
Для дневника использовали делопроизводственную книгу регистрации исходящей корреспонденции, в которой сделали четыре графы: число, чье дежурство, поручения, отметка об исполнении. Но не только это. На титульном листе было написано: «Просьба в этот дневник записывать все поручения и все события за дежурные часы с отметкой об исполнении поручений. 21/XI-22 г.»255
Записи вели секретарь СНК и СТО Л.А. Фотиева, ее помощник M.A. Володичева, секретари Н.С. Аллилуева, М.И. Гляссер, С.А. Флаксерман и библиотекарь Ш.Н. Манучарьянц. Причем записи эти порой были столь подробны, что напоминали хронометраж рабочего дня Ленина. И, в сочетании с другими документами и продолжавшимися записями врачей, появляется возможность более полного, можно сказать, более стереоскопического отражения деятельности Владимира Ильича.