— начинающаяся созидательная работа Ленина и его партии и заканчивающаяся разрушительная работа их оппонентов по осложнению начавшегося созидания.
Большевиков называли разрушителями, и это было верно в том смысле, что они пели: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья…» Но потом-то шли слова: «…а затем мы наш, мы новый мир построим!» Оппоненты же Ленина ничего не строили и не смогли бы построить!
Не смогли бы, потому что не очень хотели, но, прежде всего, потому, что они и не умели строить… Иначе они не довели бы Россию до системного краха к началу 1917 года.
1 марта 1920 года на I Всероссийском съезде трудовых казаков Ленин, обращаясь к членам Временного правительства — обращаясь не лично, по причине их отсутствия в зале, а в историческом плане, — сказал:
— Но разве вы, господа эсеры и меньшевики, не имели восьми месяцев для вашего опыта? Разве с февраля до октября 1917 года вы не были у власти вместе с Керенским, когда вам помогали все кадеты, вся Антанта, все самые богатые страны мира? Тогда вашей программой было социальное преобразование без гражданской войны. Нашёлся ли бы на свете хоть один дурак, который пошёл бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу?
(См. В.И. Ленин. ПСС, т. 40, с. 179.)
ЛЕНИН был глубоко русским человеком! И был им не только потому, что любил Волгу, русские леса и русскую зиму, и не только потому, что хорошо и глубоко знал русскую классику… Ленин был глубоко русским человеком потому, что верил в величие и в великое предназначение русских, верил — во дни любых сомнений и тягостных раздумий русского «общества» о судьбе и сути русского народа — в Россию.
Верил и гордился её предназначением, написав блестящее эссе «О национальной гордости великороссов». И не просто верил, не просто гордился, а жил и работал ради того, чтобы Россия из страны, отставшей от передовых стран, из страны, экономически зависимой от иностранного капитала и даже политически полузависимой, превратилась в могучую страну, освободившуюся вместе с передовыми странами мира от власти Золотой Элиты.
Сегодня Ленина нередко подают ненавистником русского народа, русофобом… Но вот цитата:
«После Крымской войны русское правительство поняло, что оно никуда не годится; после болгарской войны и русская интеллигенция поняла, что она никуда не годится; теперь в японскую войну русский народ начинает понимать, что и его правительство, и его интеллигенция равно никуда не годятся.
Остаётся заключить такой мир с Японией, чтобы и правительство, и интеллигенция, и народ поняли, что все они одинаково не годятся, и тогда прогрессивный паралич русского национального самосознания завершит последнюю фазу своей эволюции».
Нечего сказать — «патриотизм» хоть куда, прямо-таки высшей марки! Но кто же этот мрачный пессимист, проникнутый чёрным неверием в русский народ? Нет, это — не Ленин, эту оценку русского народа записал в своём дневнике 7 апреля 1904 года… Василий Осипович Ключевский, великий наш историк.
(Ключевский В. О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М.: Мысль, 1993, с. 374–375.)
А Ленин в эти же дни не в дневнике, а в публичной листовке и в публичной статье заявлял:
«Война показывает агонию старой России, России бесправной, тёмной и забитой… Старая Россия умирает. На её место идёт новая Россия.
Не русский народ, а русское самодержавие начало эту войну. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 8, с. 184 и т. 9, с. 158.)
Для либералов типа академиков Ключевского, Вернадского, Готье русский народ представлялся чем-то вроде исторически аморфной и бессильной массы, способной лишь на периодические бунты… А для Ленина народ был тем, чем он был в действительности, то есть — исторической общностью, сумевшей создать огромное государство и великую культуру, но в силу ряда причин очень задержавшейся в своём культурном и политическом развитии.
Ключевский писал о «прогрессивном параличе русского национального самосознания», а Ленин понимал, что это самосознание не может уже существовать и, тем более, развиваться в условиях царизма, но что оно есть — это самобытное самосознание великого народа.
Так кто был бо́льшим патриотом России — России не царей, а России народа, академик Ключевский или большевик Ленин?
ФЕВРАЛЬ 1917 года был явлением по своим причинам неоднозначным. Но вот Февраль — так или иначе — состоялся. В России свергнуто самодержавие, страна бурлит, она на перепутье…
Лозунг дня — Учредительное собрание. Большевики настаивали на скорейшем созыве Учредительного собрания, но, по мнению Ленина, Учредительное собрание должно было окончательно узаконить всероссийскую власть Советов.
Уже в начале апреля 1917 года Ленин писал об Учредительном собрании: «Гарантия его успеха и созыва одна: увеличение числа и укрепление силы Советов рабочих, солдатских, крестьянских и пр. депутатов: организация и вооружение рабочих масс — единственная гарантия».
Опасаясь радикального Учредительного собрания, Временное правительство с выборами тянуло, как тянул с ними и соглашательский ЦИК съезда Советов… И, забегая опять вперёд, сообщу, что 19 августа (1 сентября) 1917 года в статье «За деревьями не видят леса» Ленин возмущался:
«Какую бесконечно грязную лакейскую роль сыграл ЦИК Советов, т. е. господствующие в нём эсеры и меньшевики, в деле отсрочки созыва Учредительного собрания! Кадеты дали тон, бросили идею отсрочки… Меньшевики и эсеры петушком побежали за кадетами, как собака поползли на хозяйский свист, под угрозой хозяйского кнута…
Вместо того, чтобы дать народу простую сводку фактических данных, показывающих, как нагло, как бесстыдно кадеты оттягивали и тормозили с марта дело Учредительного собрания… Бюро ЦИК быстро отбросило «сомнения», выдвинутые даже Даном (даже Даном!), и послало двух лакеев от этой лакейской коллегии, Брамсона и Бронзова, во Временное правительство с докладом «о необходимости отсрочить выборы в Учредительное собрание до 28–29 октября…» Великолепное введение к коронации бонапартистов Земским собором в Москве…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 84–85.)
Под «коронацией бонапартистов» Ленин имел в виду шашни вокруг генерала Корнилова — будущего главы неудачного переворота. И поскольку на 12 (25) сентября 1917 года было назначено Демократическое совещание, Ленин осенью 1917 года написал ещё и статью «Как обеспечить успех Учредительного собрания (О свободе печати)».
Как это часто бывает у Ленина, и на этот раз идеи его статьи 1917 года актуальны для российской политической ситуации XXI века. Ленин предлагал, во-первых, подорвать монополию капитала на средства массовой информации введением государственной монополии на частные объявления в газетах. Ленин спрашивал: «Почему «революционная» демократия обязана терпеть такую вещь, как обогащение на частных объявлениях богачей, сторонников Корнилова, распространителей лжи и клеветы против Советов?»
Подобная государственная и муниципальная монополия очень оздоровила бы обстановку и в нынешней путинской России, да и прибавку в казну и местные бюджеты дала бы неплохую.
Кроме того, Ленин предлагал квотный подход к средствам массовой информации — тоже необходимый сегодняшней России:
«Государственная власть, в виде Советов, берёт все типографии и всю бумагу и распределяет её справедливо: на первом месте — государство, в интересах большинства народа…
На втором месте — крупные партии, собравшие, скажем, в обеих столицах сотню или две сотни тысяч голосов.
На третьем месте — более мелкие партии и затем любая группа граждан, достигшая определённого числа членов или собравшая столько-то подписей…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 211, 212.)
Сегодня можно было бы устанавливать квоту на СМИ в соответствии с процентным составом Государственной Думы, но я опять заскочил на век вперёд!.. Говоря же о 1917 годе, подчеркну, что если бы Учредительное собрание созвали весной 1917 года — когда у Ленина не было решающей поддержки в массах, в том числе в Петроградском Совете и на Съезде Советов, то такое собрание образца весны 1917 года никак не было бы ленинским. Тем не менее Ленин торопил с созывом Учредительного собрания, видя в нём — тогда — гарантию власти Советов, пусть пока и эсеро-меньшевистских.
Учредительное собрание весны 1917 года должно было провозгласить власть Советов — так себе представлял это Ленин. Отказ же от созыва Собрания весной 1917 года программировал рост в обществе напряжённости и вёл к его дестабилизации.
Ленин ли в том был виноват?!
Когда же Учредительное собрание было наконец в ноябре 1917 года избрано — в дестабилизированном обществе, после установления власти Советов, ситуация изменилась принципиально. Созванное в январе 1918 года, Учредительное собрание оказалось ненужным, ибо не смогло подняться до единственной своей исторически состоятельной задачи — утвердить власть Советов.
ВСПОМНИМ — что предлагал Ленин России в Апрельских тезисах?
Он предлагал восьмичасовой рабочий день; мир; землю и рабочий контроль. То есть вначале он выдвигал лишь требование рабочего контроля, но — не передачи рабочим фабрик и заводов.
16 (29) и 17 (30) мая 1917 года Ленин впервые поднимает публично вопрос о грозящей России катастрофе — в статье «Неминуемая катастрофа и безмерные обещания». И вот что там — кроме прочего — было сказано:
«Для капиталистов и для чиновников выгодно давать «безмерные обещания», отвлекая внимание народа от главного, именно: от перехода действительного контроля в руки действительно рабочих.
Рабочие должны отметать прочь фразёрство, обещания, декларации… Долой это лганье!.. Долой эту манеру класть дело под сукно! Рабочие должны требовать немедленного осуществления контроля на деле и притом обязательно через самих рабочих