Лишь бы додержаться ещё и ещё некоторое время, и тогда Россия вместе со своими союзниками выйдет победителем из этой ужасающей кровавой бойни».
Однако сам же и признавал (уже постфактум!) (с. 184, 195): «Как было этого достигнуть при том огромном напоре обстоятельств, подрывавших дух армии и разложивших её?!.. По мере приближения 1917 года в экономической (жирный курсив мой. — С.К.) жизни России наступало положение, близкое к параличу. Дальнейшее выкачивание из страны сил и средств для ведения войны являлось почти невыполнимым…»
Речь — о ситуации накануне 1917 года, то есть о времени, когда Ленин и большевики не являлись значащим фактором подрыва царизма и наиболее значащим фактором была политика самого царизма.
В начале ноября 1916 года во французской штаб-квартире в Шантильи прошла очередная конференция представителей союзных армий, а накануне Февральского переворота подобная конференция собралась в Петрограде. Целью было вытолкнуть русских в наступление в 1917 году не позднее 15 марта нового стиля.
Даже царь упирался, и окончательной крайней датой наступления было определено 1 мая 1917 года.
При этом объективно России давно было пора думать о сепаратном мире с Германией — союзники вели себя, по выражению генерала Маниковского, «крайне бесцеремонно» в требованиях наступать, а при этом соглашались поставить России 3,4 миллиона тонн военных материалов при русской заявке в 10,5 миллиона тонн. Кроме прочего, и острота ситуации подтолкнула к Февральскому перевороту.
18 (31) марта 1917 года совещание представителей центральных управлений Военного министерства в Ставке признало невозможность выполнения весной принятых обязательств и рекомендовало перейти к обороне (История Первой мировой войны 1914–1918. М.: Наука, т. 2, с. 288, 289, 309).
Прошла бурная весна 1917 года, когда было не до наступления, а за весной наступило лето. Союзники наглели — это ведь они содействовали установлению в России «демократии», а за «демократию» надо воевать. И вот при плачевном состоянии страны и ненадёжной армии Временное правительство стало «закручивать гайки», восстановило на фронте смертную казнь и объявило о близком общем наступлении…
ИТАК, на фронтах армию готовили к новой бойне, а 3 (16) июня в Петрограде открылся Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, подготовленный Петроградским Советом. На съезд приехало 1090 делегатов, представлявших 305 рабочих, солдатских и крестьянских объединённых организаций, 53 районных, областных и губернских Совета, 21 организацию действующей армии, 8 тыловых воинских организаций и 5 организаций флота.
Большинство принадлежало эсерам (285 делегатов) и меньшевикам (248 депутатов). У большевиков было всего 105 мандатов.
В результате Первый съезд Советов избрал Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК), который был по составу и настрою эсеро-меньшевистским, то есть — соглашательским. В состав ЦИКа вошли 107 меньшевиков, 101 эсер, 35 большевиков, 8 объединённых социал-демократов, 4 трудовика и «народных социалиста», 1 бундовец. Председателем ЦИК стал меньшевик Чхеидзе (В. И. Ленин. ПСС, т. 32, примеч. 136 на с. 516).
Вместе с лидерами большевиков Лениным, Зиновьевым и Каменевым членами ЦИК были избраны Троцкий и Луначарский, тогда ещё не состоявшие в РСДРП(б).
Вошли в ЦИК и два «правых» меньшевика — члены Исполкома Петросовета Михаил Либер (Гольдман) и Фёдор Дан (Гурвич), что сразу породило в среде большевиков презрительное собирательное прозвище «Либерданы», нередко употребляемое и Лениным.
Восседал в президиуме съезда барственно-обиженный Плеханов, но этот в вихре событий уже терялся.
В небольшевистском «раскладе» Первого съезда Советов сказалось многое… И особо ретивое преследование большевиков царизмом, откуда вытекало снижение влияния большевиков, лишённых возможности вести работу в массах… И легализация царизмом меньшевиков, вошедших в военно-промышленные комитеты… И ещё слабое к лету политическое самосознание масс… И влияние на селе кулачества — оно было сильно на селе даже к концу 1920-х годов… Не исключено, что свою роль сыграли внешние субсидии как меньшевикам, так и эсерам — ведь только меньшевики и эсеры могли быть «социалистической» альтернативой большевикам, играя роль баранов-провокаторов.
Короче — настроение масс к началу лета 1917 года определяли не большевики, и, соответственно, они находились тогда в Советах в меньшинстве. Но что существенно: на Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов не Председатель ЦИК Советов Чхеидзе, а всего лишь член ЦИКа Ленин выдвигал лозунг «Вся власть Советам!». Основополагающее значение этого факта для верного взгляда на политику Ленина в 1917 году абсолютно не осознано по сей день… Ленина облыжно обвиняют в стремлении «захватить власть любой ценой». А Ленин в начале лета 1917 года предлагал мирно взять власть своим «социалистическим» оппонентам Чхеидзе и Чернову. Если бы эсеры и меньшевики на это пошли, то это означало бы, что Российская Советская Республика родилась бы как государство не под руководством Ленина, а под руководством Чхеидзе. И Ленин был готов на это пойти, не отказываясь, конечно, от борьбы против оппонентов за власть, но — в рамках Советского государства.
В апреле 1917 года газета группы Плеханова «Единство» писала, что Лениным «водружено знамя гражданской войны в среде революционной демократии», но разве линия Ленина на Первом съезде Советов не свидетельствует о прямо обратном?
Напомню, что уже 4 (17) апреля 1917 года Ленин публично заявил соратникам по партии большевиков: «Мы должны базироваться только на сознательности масс. Если даже придётся остаться в меньшинстве — пусть. Стоит отказаться на время от руководящего положения, не надо бояться остаться в меньшинстве…» Вот Ленин и не побоялся попытаться форсировать ситуацию так, чтобы — на время отказавшись от руководящего положения большевиков в предлагаемом им Советском государстве, дать это государство народам России немедленно.
Для Ленина Советы были единственно возможным в новой России органом государственной власти, поэтому он требовал как можно скорее отдать им всю полноту единоличной власти, позволяющей начать проводить политику народовластия в государственном масштабе… И, как видим, был готов пойти на это даже в форме эсеро-меньшевистского государства. Министры же «Временного» кабинета в начале лета 1917 года не смогли бы противостоять Советам, объявившим себя полновластным демократическим правительством, тем более — при полной поддержке этого акта партией Ленина и лично Лениным.
Увы, для Чхеидзе и его подельников возглавляемые ими Советы были не более чем разменной монетой в их стремлении заранее выторговать себе местечко в той буржуазной власти (республиканской или конституционно-монархической), которую, по их прогнозам, должно было учредить в некоем туманном будущем Учредительное собрание. Они власть брать не собирались и не взяли.
Тысяча посланцев многомиллионной России, а за ними и вся трудовая Россия, ожидали от вновь избранного ЦИКа действий, а не слов. Действия и последовали, но отнюдь не те, которых от ЦИКа ожидали массы — «социалисты» вкупе с министрами-капиталистами вскоре перешли к Июльскому террору против большевиков.
Ленин, вернувшись в Россию, предложил её народам, как и вообще народам мира, не меч, но мир. Однако весной 1917 года народ его не услышал так, как следовало бы.
Но перепрыгнуть через народ нельзя — это Ленин понимал и об этом говорил товарищам по партии.
Оставалось одно — убедить народ в своей правоте.
Книга 2Лето 1917-го: от шалаша в Разливе — к Смольному
Что делать? Разъяснять, что такое социализм. Мы не шарлатаны. Мы должны базироваться только на сознательности масс. Если даже придётся остаться в меньшинстве — пусть. Стоит отказаться на время от руководящего положения, не надо бояться остаться в меньшинстве…
Пока мы в меньшинстве, мы ведём работу критики, дабы избавить массы от обмана. Мы не хотим, чтобы массы верили нам на слово… Мы хотим, чтобы массы опытом избавились от своих ошибок…
Через народ перепрыгнуть нельзя. Только мечтатели, заговорщики думали, что меньшинство может навязать свою волю большинству. Так думал французский революционер Бланки — и был неправ. Когда большинство народа не хочет, потому что ещё не понимает, взять власть в свои руки, тогда меньшинство, как бы оно революционно и умно ни было, не может навязать своего желания большинству народа…
Информация к размышлению вместо предисловия к книге 2
«Вороньё» слетается: миссии лорда Мильнера и «старого служаки» Элиху Рута
ЭТА КНИГА, продолжающая серию книг о Ленине, охватывает период с начала лета 1917 года и до осени 1917 года. Ленин вернулся в Россию из эмиграции поздно вечером 3 апреля (по старому стилю). На Финляндском вокзале Петрограда ему устроили восторженную встречу, был выстроен почётный караул. И уже наутро 4 апреля Ленин стал брать ситуацию «за рога». Вначале на хорах Таврического дворца он сделал доклад для большевиков — делегатов Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом повторил свою речь уже на объединённом собрании большевиков и меньшевиков, участвовавших во Всероссийском совещании Советов, созванном Исполнительным комитетом Петроградского Совета с 30 марта по 3 апреля (старого стиля).