(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 21–22.)
Анализом сообщений «правой» прессы занялся сам Ленин, и из этого анализа вытекал несомненный факт: лидеры большевиков не только не призывали к восстанию, но заняли прямо противоположную позицию. Ленин писал:
«До какой степени глупа сказка прокурора об «организации вооружённого восстания», видно из следующего: никто не оспаривает, что 4-го июля из находящихся на улицах Петрограда вооружённых солдат и матросов огромное большинство было на стороне нашей партии. Она имела полную возможность приступить к смещению и аресту сотен начальствующих лиц, к занятию десятков казённых и правительственных зданий и учреждений и т. под. Ничего подобного сделано не было…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 25.)
Не всё понявший в тех событиях, но порой относительно честный американский профессор А. Рабинович считает, что «Июльское восстание (?? — С.К.) было, конечно, прежде всего мятежом гарнизона».
(Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 55.)
Июльские события не были мятежом, но ценно то, что Рабинович не числит их началом силовой акции, подготовленной большевиками.
К тому же, во-первых, непременный и первый признак «мятежа» — использование оружия, чего в июле не было (незначительные потери среди правительственных войск объясняются ответной стрельбой вооружённых демонстрантов).
Во-вторых, численность демонстрантов — не опровергаемые никем даже «справа» полмиллиона человек — показывает, что это было полустихийное народное выступление.
Полмиллиона человек на улицах города — это могучая «река» с могучими «рукавами» и «притоками»… И везде это народное половодье по приказу командующего Петроградским военным округом генерала Половцева встречали штыками и пулями юнкера и заранееподтянутые с фронта казаки.
«Неизвестные лица» расстреливали демонстрантов из пулемётов, установленных на чердаках зданий… Есть знаменитые фото, снятые кем-то с одной и той же высокой точки: на первом — демонстранты на углу Садовой улицы и Невского проспекта, на втором — лежащие на мостовой убитые и раненые, бегущие люди… Комментарием к этим фото может быть сообщение в вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» от 4 июля, на которое сослался Ленин в заметке «Злословие и факты», опубликованной 6 июля в «Листке «Правды», заменившем закрытую «Правду» (см. ПСС, т. 32, с. 420). «Биржевка» сообщала: «Ровно в 2 часа на углу Садовой и Невского, когда проходили вооружённые демонстранты и собравшаяся в значительном количестве публика спокойно смотрела на них, с правой стороны Садовой раздался оглушительный выстрел, вслед за которым началась стрельба пачками…» Стрельбу «пачками», то есть — плотную стрельбу, как раз и вели с чердаков «неизвестные» пулемётчики- провокаторы.
Экс-жандарм Спиридович в эмигрантских мемуарах описывает события, мешая факты и вымысел (причём, что забавно, порой сам, похоже, в написанное верит), но, сначала обвинив Ленина в подготовке вооружённого выступления в июле, в итоге признаёт, что «Ленин ещё не считал тогдашний момент благоприятным», понимая, что «сила ещё не была на его стороне».
(Спиридович А. И. Большевизм: от зарождения до прихода к власти. М.: Эксмо — Алгоритм, 2005, с. 331–337.)
Да, сила была пока не на стороне Ленина.
Официальное же двоевластие кончилось, вся власть перешла к Временному правительству — оно получило от эсеро-меньшевистского ЦИКа полный политический «карт-бланш».
Давний ненавистник Ленина меньшевик Фёдор Дан с искажённым от гнева лицом предложил провозгласить Временное правительство «правительством спасения революции» и предоставить ему чрезвычайные полномочия, что и было принято. С Северного фронта спешно подтягивались «надёжные» части…
В ночь с 4 на 5 июля юнкера разгромили редакцию «Правды», из которой лишь незадолго до этого ушёл Ленин. Сотрудники редакции были избиты, мебель и станки поломаны, а кипы свежеотпечатанных газет выброшены в протекавшую рядом Мойку. 8 июля газета была закрыта.
6 июля типографский рабочий И. А. Воинов, из крестьян-бедняков Ярославской губернии, большевик с 1909 года, автор «Звезды» и «Правды», был растерзан в возрасте Христа — в тридцать три года — казаками и юнкерами на Шпалерной улице за распространение «Листка «Правды». (После Октябрьской революции Шпалерную переименовали в улицу Воинова, а сейчас, в дни «святой свободы», вновь подло переименовали в Шпалерную.)
«Листок «Правды» стал первым из череды пред- октябрьских легальных «псевдонимов» «Правды» — с этого момента и до Октября 1917 года «Правда» выходила как «Листок «Правды», «Пролетарий», «Рабочий», «Рабочий путь», и лишь с 27 октября (9 ноября) 1917 года навсегда восстановила своё прежнее название.
В НАБРАННОМ в ночь с 4 на 5 июля номере «Правды» было опубликовано сообщение:
«Цель демонстрации достигнута. Лозунги передового отряда рабочего класса показаны внушительно и достойно. Мы постановили поэтому закончить демонстрацию».
Но с утра 5 июля распространение «Правды» стало уже преступлением, а основную часть тиража «читали» пескари в Мойке.
Александр Рабинович называет заявление ЦК «неискренним», но сам же заявляет:
«Поддержав с запозданием восстание (??! — С.К.), большинство лидеров партии надеялось, что давления улицы будет достаточно для того, чтобы заставить ЦИК и ИКВСКД (Исполнительный Комитет Всероссийского Совета крестьянских депутатов. — С.К.) взять власть в свои руки». (Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 42–43.)
А вот здесь с А. Рабиновичем можно кое в чём и согласиться!
Насчёт «восстания» и его якобы «запоздалой поддержки» большевиками — это профессор Рабинович просто вяло отрабатывает антисоветский номер. А вот насчёт того, что поддержкой массовой демонстрации Ленин хотел подбодрить и подтолкнуть к взятию власти ЦИК и крестьянский Исполком (к чему кулаком под нос призывал эсера Чернова дюжий рабочий), — это очень может быть!
Но если вспомнить, что в то время ЦИК был преимущественно эсеро-меньшевистским, а ИКВСКД преимущественно эсеровским, то, спрашивается: для кого хотел власти Ленин — для себя, или для Советов, пусть пока и не ленинских?
Подобными «обвинениями» Ленина рабиновичи высекают сами себя, ибо ленинский лозунг «Вся власть Советам!» был брошен им в политическую жизнь России задолго до того, как возникли условия для взятия власти лично Лениным и его соратниками-большевиками. Лишь окончательное предательство эсеро-меньшевистских лидеров ЦИКа в июле 1917 года вынудило Ленина временно снять этот лозунг с повестки дня.
В июльских событиях 1917 года много тёмного и вряд ли на документальном уровне проясняемого, зато системный анализ («Ищи, кому выгодно!») позволяет оценить эти события в своих истоках как провокацию властей с целью моральной дискредитации большевизма и последующего его физического избиения пока ещё идущими за Временным правительством войсками.
Понимая это, Ленин и выступил тогда в роли «пожарного» — если Питер уже шёл за ним, то Россия ещё не была готова принять правду Ленина.
Июль 1917 года в Петрограде не стал повторением Июня 1848 года в Париже — и времена были не те, и вождь у народов России возникал покрепче Луи Блана. Но торжество российской либеральной сволочи образца 1917 года было не меньшим, чем торжество французской либеральной сволочи образца 1848 года…
И — не менее гнусным.
Заранее обдуманную и подготовленную провокацию «правых» выдавало и быстрое появление «рояля в кустах» — 5 июля «жёлтая» газета «Живое слово» опубликовала сообщение бывшего ленинского соратника Алексинского и старого эсера Панкратова о том, что Ленин является прямым германским агентом, о чём-де у «нижеподписавшихся» имеются документы.
Весенняя болтовня о «пломбированном вагоне» к лету вроде бы рассосалась, но тут же вот — «даку́менты». «Утка» Алексинского — Панкратова, подготовленная не ими, конечно, выглядела неуклюже при ближайшем рассмотрении, однако из неё сразу же сделали сенсацию.
Сей сюжет мы позднее разберём подробно, а пока скажу, что вечером 6 июля власти санкционировали арест Ленина, Зиновьева и Каменева, и прокурор Петроградской судебной палаты тут же выписал ордера на арест.
Отряд Преображенского гвардейского полка под командованием начальника контрразведки Бориса Никитина отправился на квартиру старшей сестры Ленина — Анны Елизаровой-Ульяновой, где жили Ленин и Крупская. Тщательнейший обыск ничего не дал, но «история» разрасталась, партия большевиков ушла фактически в полуподполье и в подполье.
6 июля в сторожке завода «Русский Рено» прошло совещание исполнительной комиссии Петроградского комитета РСДРП(б) с участием Ленина, где было решено призвать рабочих к возобновлению работ с утра 7 июля.
7 июля 1917 года премьер князь Г. Е. Львов подал в отставку и министром-председателем Временного правительства был назначен А. Ф. Керенский.
7-го же июля на квартире тестя Сталина, большевика С. Я. Аллилуева, собрались члены ЦК Ленин, Сталин, Ногин, Зиновьев, Каменев и ряд партийных работников, в том числе — Орджоникидзе и Стасова. Обсуждался и вопрос о явке Ленина на суд. Вначале Владимир Ильич сгоряча решил явиться, но в итоге было принято решение на суд не являться. В бюро ЦИКа Ленин написал:
«Сейчас только, в 3¼ часа дня, 7 июля, я узнал, что у меня на квартире был сегодня ночью обыск, произведённый вопреки протестам жены, вооружёнными людьми, не предъявившими письменного приказа. Я выражаю свой протест против этого, прошу Бюро ЦИК расследовать это прямое нарушение закона.
Вместе с тем я считаю своим долгом официально и письменно подтвердить то, в чём, я уверен, не смог сомневаться ни один член ЦИК, именно: что в случае приказа правительства о моём аресте и утверждения этого приказа ЦИК-том, я явлюсь в указанное мне ЦИК-том место для ареста.