»…
Пусть читатель сам сопоставит эти мысли Ленина со следующими признаниями:
«Мы в феврале обещали временному правительству, что будем ждать три месяца; вот они прошли эти месяцы, а нужда всё та же; ещё больше. Временное правительство обмануло нас: обещало много — и ничего не сдержало. Ничего не сделало для работников… Вот тебе и республика! Ну, мы и решились, всё равно пропадать!»
Это — рассуждения пролетария, но — не российского и не в 1917 году. Это записанные И. С. Тургеневым слова парижского пролетария в июне 1848 года!
(Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в 27 т., т. 14. М. —Л.: Наука, 1967, т. 14, с. 145.)
Вот так!
Ленин же в сентябре 1917 года заранее предупреждал — естественно, без ликования, что «Коммуна означает тяжёлую гражданскую войну» и «долгую задержку после этого мирного культурного развития»!
Заранее!
Предупреждал!
Без ликования…
Причём, говоря так, Ленин не имел в виду неизбежность гражданской войны при любом развитии событий! Он имел в виду то, что гражданская война станет неизбежной при затягивании Временным правительством и ВЦИКом кризисной ситуации. Неизбежной потому, что народ, и так уже всё более недовольный, без решений власти, нужных народу, вскоре озлится.
А кто-то и вовсе озвереет…
Керенский же вместо честных действий образовал 1 (14) сентября прокадетскую Директорию из пяти человек. В неё вошли: А. Ф. Керенский, свежеиспечённый «временными» генерал А. И. Верховский (военный министр), контр-адмирал Д. Н. Вердеревский (морской министр), адвокат А. М. Никитин (министр внутренних дел) и крупнейший сахарозаводчик М. И. Терещенко (министр иностранных дел).
Объединённый же пленум ЦИКа Советов рабочих и солдатских депутатов и Исполкома Совета крестьянских депутатов 2 (15) сентября эту затею одобрил.
Возникли и планы переезда Временного правительства в Москву, а это пахло — после намеренной сдачи Риги — сдачей уже Питера с той же целью: подавление центра русской революции и питерского пролетариата.
Узнав обо всём этом 3 (16) сентября, Ленин к основному тексту статьи «О компромиссах», написанному 1 сентября, сделал приписку:
«Пожалуй, те несколько дней, в течение которых мирное развитие было ещёвозможно, прошли… Остаётся послать эти заметки в редакцию с просьбой озаглавить их: «Запоздалые мысли»… иногда, может быть, и с запоздалыми мыслями ознакомиться небезынтересно».
Но шанс был — уже после публичного предложения Ленина эсеры и меньшевики собрали Всероссийское демократическое совещание. Пойди оно на предлагавшийся Лениным компромисс, и Гражданской войны можно было бы избежать…
Желающим могу рекомендовать — не цитируя её — и статью Ленина «Русская революция и гражданская война» (ПСС, т. 34, с. 214–228), опубликованную 16 (29) сентября 1917 года в газете «Рабочий путь». Это ведь тоже было публичное предупреждение России не играть с огнём, а взяться за голову и вместо усиления общественного «раздрая» на фоне близящейся хозяйственной катастрофы конструктивно объединиться…
Увы, и этому предупреждению Ленина российские партии и образованные круги не вняли. А тем временем на повестку дня вставал вопрос не о том, будет или не будет смена власти, а о том, чтобы сменить власть поскорее! Грозные события близились уже без инициирования их со стороны Ленина, и России надо было иметь такую власть, которая справилась бы с разбушевавшейся стихией не по методу кавеньяков, а в интересах трудящихся.
12 (25) СЕНТЯБРЯ 1917 года Ленин начинает писать, 14 (27) сентября заканчивает и сразу же направляет из Гельсингфорса в Россию письмо ЦК, Петроградскому и Московскому комитетам РСДРП(б) «Большевики должны взять власть»:
«Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки…
Большинство народа за нас. Это доказал длинный и трудный путь от 6 мая до 31 августа и до 12 сентября: большинство в столичных Советах есть плод развития народа в нашу сторону…
Почему должны взять власть именно теперь большевики?
Потому что предстоящая отдача Питера сделает наши шансы во сто крат худшими.
А отдаче Питера при армии с Керенским и Кº во главе мы помешать не в силах.
И Учредительного собрания ждать нельзя, ибо той же отдачей Питера Керенский и Кº всегда могут сорвать его…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 239, 240.)
А далее Владимир Ильич пояснял своим коллегам то, что не мешало бы уяснить и его бездарным (или злонамеренным?) современным хулителям типа «историка» Сергея Шрамко: «Вопрос идёт не о «дне» восстания, не о «моменте» его в узком смысле. Это решит лишь общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами…»
Шрамко выдвигает на роль «творца Октября» кого угодно — вплоть до сумбурной и политически полуимпотентной фигуры Абрама Иоффе, но только не Ленина!
Чтобы понять всю глупость подобного утверждения, не требуется даже рыться в архивах. Об Иоффе как о фигуре, что-то серьёзно значившей, не пишет никто — ни «правые», ни «левые» мемуаристы, ни антисоветские исследователи. Но дело даже не в этом. Сказать вообще о ком-либо из предоктябрьской «верхушки» как из числа большевиков, так и из числа левых эсеров, что он был ведущей фигурой, это примерно то же, что сказать о секретаре Сталина Поскребышеве, что главным творцом победы в войне был он, ибо распоряжения Сталина шли через него.
Даже Сталина, крупнейшую после Ленина фигуру Октября, невозможно выдвигать на роль творца Октября — её надо отдать только Ленину.
В то же время Ленин заранее понимал, что конкретную технологию, «технику» восстания в узком смысле будет определять не он, и даже не ЦК, а общий, совокупныйголос тех рядовых партийных функционеров, которые держат, как говорится, «руку на пульсе» народной массы.
При этом Ленин дал-таки генеральный, директивного характера, план восстания, о чём — ниже.
Предвидя колебания кое-кого из коллег, Ленин писал:
«Ждать формального большинства у большевиков наивно: ни одна революция этого не ждёт…
Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии: на очередь дня поставить вооружённое восстание в Питере и Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства. Обдумать, как агитировать за это, не выражаясь так в печати…
Нет аппарата? Аппарат есть: Советы и демократические организации… Взяв власть сразу и в Москве и в Питере (неважно, кто начнёт; может быть, даже Москва может начать), мы победим безусловно и несомненно».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 240, 241.)
В те же дни, 13 (26) — 14 (27) сентября, Ленин пишет и направляет уже только в ЦК более развёрнутое письмо «Марксизм и восстание». Ссылаясь на Маркса, он призывал отнестись к восстанию как к искусству и напоминал, что «восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс». Ленин анализировал прошедшие месяцы и делал вывод:
«3–4 июля восстание было бы ошибкой: мы не удержали бы власти ни физически, ни политически. Физически, несмотря на то, что Питер был моментами в наших руках, ибо драться, умирать за обладание Питером наши же рабочие и солдаты тогда не стали бы: не было такого «озверения», такой кипучей ненависти и к Керенским, и к Церетели — Черновым, не были наши люди ещё закалены опытом преследований большевиков при участии эсеров и меньшевиков.
Политически мы не удержали бы власти 3–4 июля, ибо армия и провинция, до корниловщины, могли пойти и пошли бы на Питер».
Теперь картина совсем иная…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 244.)
Нельзя забывать, что угроза сдачи Петрограда немцам была тогда реальной — Рига здесь сыграла роль пролога. И ведь не с бухты-барахты «временные» засобирались в Москву… Поэтому Ленин, которого стариковы определяют в «немецкие шпионы», не в публичной статье, а в строго секретном партийном документе писал:
«Только наша партия, победив в восстании, может спасти Питер, ибо если наше предложение мира будет отвергнуто и мы не получим даже перемирия, тогда мы становимся «оборонцами», тогда мы становимся во главе военных партий, мы будем самой «военной» партией, мы поведём войну действительно революционно. Мы отнимем весь хлеб и все сапоги у капиталистов. Мы оставим им корки, мы оденем их в лапти. Мы дадим весь хлеб и всю обувь на фронт.
И мы отстоим тогда Питер».
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 245.)
Имея в виду тактику большевиков на Демократическом совещании, Ленин призывал коллег по ЦК:
«Сознав безусловную необходимость восстания рабочих Питера и Москвы для спасения революции и для спасения от «сепаратного» раздела России империалистами обеих коалиций, мы должны приспособить к условиям нарастающего восстания свою политическую тактику на Совещании…
Мы должны на Совещании немедленно сплотить фракцию большевиков, не гоняясь за численностью, не боясь оставить колеблющихся в стане колеблющихся: они там полезнее для дела революции, чем в стане решительных и беззаветных борцов…»
(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 245–246.)
Ленин предлагал составить для Совещания краткую декларацию большевиков, требующую полного разрыва с буржуазией, предупреждающую об угрозе «сепаратного» раздела России англо-французскими империалистами (что через год они и попытались сделать. — С.К.) и ставящую вопрос так: «Либо полное её (декларации. — С.К.) принятие Совещанием, либо восстание. Середины нет. Ждать нельзя. Революция гибнет…»
Такой постановкой вопроса Ленин из лидера класса превращался в общенационального лидера и начинал конституировать себя как того Спасителя России, которым ему было суждено стать в ближайшие годы.