английскими (жирный курсив везде мой. — С.К.) прядильными станками и немецкими электрическими машинами» (Российский либерализм: идеи и люди. 2-е изд., испр. и доп., под общ. ред. А.А. Кара-Мурзы. М.: Новое издательство, 2007, с. 786).
А что же «молодой фабрикант» Коновалов, якобы радеющий о сильной России, вкупе с такими же якобы радеющими родами Рябушинских, Гучковых и т. д. не взял, да и не вложил капиталы в развитие российского текстильного машиностроения и российскойэлектротехники?
Да и российская текстильная промышленность не очень-то рябушинскими создавалась! Русский экономист М. Туган-Барановский, разошедшийся с Лениным ещё в юности, писал, имея в виду хлопчатобумажную промышленность: «И в этой, казалось бы, вполне национальной отрасли нашего капитализма пионерами и «насадителями» явились те же иностранцы» (Туган-Барановский М. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Изд. 7-е. Соцэкгиз, 1938, т. I, с. 299–300).
Более всего здесь стал известен немец Л. Кноп, который строил и оснащал «под ключ» текстильные фабрики в царской России в таких масштабах, что возникла даже поговорка: «Нет церкви без попа, нет фабрики без Кнопа…» Самой высоко оснащённой и крупнейшей в России была знаменитая нарвская Кренгольмская мануфактура Кнопа, которую называли «уголком Англии на русской почве» (Донгаров А. Г. Иностранный капитал в России и СССР. М.: Международные отношения, 1990, с. 27).
Что уж говорить о тяжёлой индустрии, металлургии чёрной и цветной, о разнообразном машиностроении? Они сплошь и рядом «насаждались» иностранцами… И уж, конечно же, делали они всё это, исключительно радея о «России ди мутер» («матушке-России»)…
Н-да…
Одно освоила царская Россия — собственное производство паровозов более-менее отечественной конструкции… Но автомобили, тракторы, экскаваторы, мощные подъёмные краны и прочее подобное было для царской экономики такой же экзотикой, как и радиотехника, электрические машины, приборостроение, тонкая химическая промышленность…
В России существовали заводы «Сименс и Шуккерт», «Эриксон», «Рено», производившие современные промышленные товары, но оборудование этих заводов было разработано и произведено не в России, как не в России разрабатывалась и сама техника, производившаяся на российских заводах…
В России не было не только адекватной задачам века промышленной базы — не было и научной базы, которая обеспечивает полноценное самостоятельное развитие экономики.
Волновало ли это Рябушинских и рябушинских?
И были ли они в состоянии изменить ситуацию к лучшему коренным образом в считаные годы? А ведь остальной мир не стал бы ждать Россию, он, всё больше обгоняя её, всё чаще её лягал бы…
В «горбачёвском» 1990 году была издана монография Александра Донгарова «Иностранный капитал в России и СССР», где со ссылкой на мнение Витте (угу!) утверждалось, что «для держав такого ранга, как Россия, даже огромный по масштабам импорт капитала не порождает проблем зависимости от стран-доноров» (Донгаров А. Г. Иностранный капитал в России и СССР. М.: Международные отношения, 1990, с. 33). Уж не знаю, чего в этом утверждении было больше — наивности или желания заранее подольститься к транснациональным корпорациям, готовящимся взять власть в СССР?
В той же монографии восторженно заявлялось, что «общим итогом работы иностранного капитала в России можно считать, что из страны, ещё в 1877 году ввозившей обыкновенные мешки (но при этом угрохавшей миллиард золотых рублей на освобождение балканских «братушек». — С.К.), в 1913 году она превратилась в страну, на 56 % удовлетворявшую свои потребности в станках и оборудовании за счёт внутреннего производства» (Донгаров А. Г. Иностранный капитал в России и СССР. М.: Международные отношения, 1990, с. 32).
Автор при этом «забыл» упомянуть, что, во-первых, эти станки и оборудование не в России были спроектированы и что, во-вторых, тогдашняя потребность экономики России в станках была копеечной, а абсолютные цифры станкостроения находились на уровне сотен единиц в год!
Нет, к осени 1917 года Россия Николая Романова, Павла Рябушинского и Александра Керенского не только полностью провалилась и подвела себя к катастрофе, она ещё и исчерпала себя! Она уже была не в состоянии ни отвернуть страну от катастрофы, ни — если катастрофа станет фактом, вывести Россию из разрухи и быстро превратить её в мощное, современное, динамично развивающееся общество.
И главное, все эти рябушинские — хоть они лопни! — не смогли бы превратить Россию в страну, где трудящиеся массы обрели бы полноправный и полноценный общественный статус, стали бы главным субъектом развития страны и в полной мере раскрыли свой творческий и исторический потенциал.
По большому историческому счёту всё это была шваль, каковой являются и нынешние «россиянские» бизнесмены, все эти прохоровы и абрамовичи… Но это была шваль с амбициями, с претензиями на историческую роль, и поэтому — опасная шваль.
Горьковский персонаж из «Дачников» — Суслов подчёркнуто заявлял: «Я — обыватель, я обываю…» Здесь всё было ясно, всё откровенно… Рябушинские же, нанимавшие корниловых для сохранения в России исторически бесперспективного буржуазного статус-кво, прикрывались высокими словесами о «судьбе Отечества», об «общественной пользе» и т. п. А ведь они, поставившие Россию на грань исторической пропасти, были способны лишь низвергнуть её в эту пропасть…
Вернёмся к посмертной статье Павла Милюкова «Правда о большевизме», где он оппонировал «упёртому» антисоветчику М. В. Вишняку. Умирающий Милюков цитировал статью, опубликованную во время войны в нацистской газете «Das schwarze Korps» («Чёрный корпус»). Пожалуй, будет уместно привести это признание врага именно здесь:
«Европейцу кажется невероятным, что советские солдаты дают гнать себя на верную смерть. Столь же невероятно, что они, несмотря на свою рабскую психику, являют примеры полного презрения к смерти… В чём же кроется их упорство? Непостижимо, чтобы люди, которые в повседневной жизни прозябают на низшей ступени (имея при этом московское метро и массовый пионерлагерь «Артек». — С.К.) и потребности которых устрашающе примитивны (в СССР издавалось и читалось в народе столько классиков мировой литературы, что Германии и не снилось. — С.К.), что эти самые люди в состоянии справляться с очень сложными машинами, станками и инструментами, что они умеют обращаться с современным вооружением, которое они сами же в состоянии производить (жирный курсив здесь и далее мой. — С.К.). Примечательно, что они вообще сумели наладить производство этого вооружения. Удивительно, что они как-то (?! — С.К.) поставили на рельсы нужный для этого гигантский аппарат управления. Вот это — приводящее в изумление достижение. Объяснять его, равно как и поведение советского солдата в бою, только массовым рабством нельзя, ибо руками рабов можно прорывать каналы (уже на Беломорканале основной объём работ был выполнен техникой. — С.К.), но нельзя работать в военной индустрии. Приходится признать в советском человеке нечто похожее на силу веры…»
(Чему свидетели мы были. Переписка бывших царских дипломатов. Сборник документов. Книга вторая. М.: Гея, 1998, с. 597.)
Советский человек был силён, конечно, силой не веры, а силой духа… Недаром Герой Советского Союза Дмитрий Медведев — чекист, командир спецотряда НКВД «Победители» — назвал свою знаменитую в СССР книгу о деятельности отряда «Сильные духом»… Тем не менее, читая эти строки из «Das schwarze Korps», с трудом веришь, что это было опубликовано в нацистском печатном органе!
Но это было опубликовано…
Смогли ли бы милюковы, рябушинские, гучковы, коноваловы создать за двадцать лет такую Россию, такой народ, обеспечить такую оценку русских смертельным врагом, да ещё и смотрящим на русских как на «недочеловеков»?
Нет, конечно!
Стать творцами такой России могли только Ленин и созданная им политическая сила — партия большевиков.
Причём приведённая выше оценка была оценкой врага, который смотрел на советское общество через прорезь прицела. Глядя же на новую Россию, вызванную к жизни гением Ленина, открытым взглядом объективного наблюдателя, можно было рассмотреть и ещё более удивительные её черты…
Но прежде чем приступить к акту Творения, Россию необходимо было спасти — спасти уже не от катастрофы, которая оказывалась, увы, неизбежной, а от необратимости этой катастрофы…
В ИЗВЕСТНОЙ брошюре «Удержат ли большевики государственную власть?» за месяц до того, как большевики взяли власть, Ленин писал:
«Россией управляли после революции 1905 года 130 000 помещиков, управляли посредством бесконечных насилий над 150 миллионами людей, посредством принуждения большинства к каторжному труду и полуголодному существованию.
И Россией будто бы не смогут управлять 240 000 членов партии большевиков, управлять в интересах бедных против богатых. Эти 240 000 человек имеют за себя уже теперь не менее одного миллиона голосов взрослого населения… Мало того, у нас есть «чудесное средство» сразу, одним ударом удесятерить наш государственный аппарат, средство, которым ни одно капиталистическое государство никогда не располагало и располагать не может. Это чудесное дело — привлечение трудящихся…
Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлятьгосударством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы