Сделал доклад с широким охватом событий. Слушали меня внимательно.
Секретарь парторганизации рассказывал мне:
«Вчера в городе было очень трудное положение с топливом. Могли стать все станции, водопровод и т. д., но успели вовремя подкинуть…»
…Сведения с фронта хорошие, темпы наши не сбавляют.
На кораблях упорно работают…
Начсостав держится крепко. В кают-компаниях отличная сервировка, соблюдается «тон» при любых пайках. Многие берут лишь часть своего хлебного пайка, то есть четыреста граммов, и два-три дня экономят по двести граммов, а затем получают шестьсот граммов свежего хлеба сразу. В большинстве случаев это делается для поддержки семей на берегу. Традиции личного состава на эсминцах (участников боев в Ирбене, в Моонзунде и др.) крепкие: «Сказано – умри, но сделай». Это отлично! Есть на кораблях за время войны значительные потери в личном составе. Жена одного младшего командира пишет: «Извещение о гибели мужа получила, очень хотела бы знать, погиб ли он на любимом корабле или на берегу».
Ночью лунный холод…
27 января 1942 года.
(220-й день войны.)
Из 2-го отдела Политуправления мне только что сообщили, что в сводке указано: «Большие успехи на Юге».
Один час дня. Артиллерийский обстрел. Второй день в городе не дают хлеба. Почему не дать мукой? Неужели весь ужас из-за местных организационно-транспортных неполадок? Что-то тут надо глубоко разобрать.
Вдруг слабо заговорило радио. Приник к приемнику ухом.
Три часа дня. Снаряды бьют по площади Труда.
Пошел в госпиталь № 2.
…Сделал доклад в третьем хирургическом отделении. Раненые – на костылях. Ходят, лежат… Я рассказывал о перспективах продовольственного положения в Ленинграде, об успехах на фронте, о задачах зимы и перспективах весны. Раненые очень внимательно слушали.
Мороз до 30 градусов.
К семи часам слабо заговорило радио в моей рабочей комнате. Передают вечернюю сводку: удары на Западном и Юго-Западном фронтах, трофеи. Уничтожены отдельные батальоны и полки противника.
Населению будут давать муку! Булочные будут работать до одиннадцати часов вечера! Детям прибавили в детдомах хлеба! Малыши говорят: «Отложим, а вдруг не хватит».
Взялись за чистку рельс в городе, чтобы занять людей делом. В райкоме Васильевского острова мне сказали: «Приходится поражаться стойкости и духу населения… Особенно женщины – работают, ведут хозяйство, смотрят за детьми».
28 января 1942 года.
(221-й день войны.)
Слухи о взятии Великих Лук… Видимо, как всегда, мысль и желание опережают события, хотя направление удара Северо-Западного и Калининского фронтов – именно на Порхов – Великие Луки.
Немецкая пресса описывает всю ожесточенность зимних битв. Эти битвы имеют огромное значение. Говорится о потоке Красной армии. Нет! Это еще не поток. Поток будет весной и летом.
Водопровод в городе оживает. Топливо для водопроводных станций подвезли.
Ремонт водопровода уже частично сделан и делается балтийскими моряками!
Кронштадт бьет сегодня по району Петергоф – Стрельна.
Район Мги – у немцев. Там вкопаны тяжелые танки, образовавшие как бы «танковые ворота»; построены доты и дзоты; сняты рельсы Октябрьской железной дороги, из которых немцы сделали ветку к укрепленному району. Брать надо сильной артиллерийской подготовкой или обходом.
29 января 1942 года.
(222-й день войны.)
…На улицах, в очередях, закутанные, заснеженные женщины. Нервный гомон и давка у дверей пекарен и продмагазинов. Местами замерзшая вода из лопнувших водопроводных труб. Брошенные автомашины. У людей бледные восковые лица. У многих сине-багровые пятна от обмораживаний. Повязки на лицах (от холода) – белые, серые, черные, как маски. Изредка встретишь чисто одетую, румяную женщину – приятное напоминание о здоровой жизни.
В редакции «На страже Родины» темно – сегодня газета не вышла. Сотрудники, в ватниках и шапках, сидят, сбившись в кучку.
Армейской группе писателей трудно: сдает, болеет Саянов; Тихонов похудел – делит скудный паек со своей женой.
…На концертах отощавшие артисты, пошатываясь, выходят к рампе. Трагизм в том, что в столовую за едой далеко ходить. Ходьба изматывает людей, и возникает вопрос – ходить или не ходить?
И все же люди держатся. Находят и будут находить в себе силы. Огонь Ленинграда, душа его не угасает и не угаснет! Мы будем бороться за город, за жизнь со всей энергией. Мне все время хочется выступать. Я иду в одну, другую, третью аудиторию, рассказываю о войне, о положении на фронтах, о ленинградских новостях и бодрю людей. Это самые радостные, самые хорошие, самые горькие встречи в моей жизни. Я не забуду этих бледных лиц с неподвижными внимательными глазами, устремленными на меня с вопросом и надеждой.
…Я представляю себе Европу, истощенную, измученную, прислушивающуюся в тоске к продолжающейся битве между Германией и Россией. Сколько надежд, колебаний, сомнений, слухов, сколько неизвестных драм…
Придет час, и литература поднимется над всем этим и раскроет людям их собственную жизнь, подвиг, их судьбу…
Вечером выступал у раненых моряков в 3-м госпитале. Было полно народа. Госпиталь без света, без тепла… В комнате – фонарь «летучая мышь». Идет пар из кухни. Люди лежат в полушубках, шапках. В госпитале находятся до трех тысяч раненых и больных. В полутемных палатах – завернутые в одеяла фигуры; многие приникают, как к роднику в пустыне, к радиорепродукторам.
В госпитале ставят «времянки»; оперируют при свете аккумуляторных ламп. Со стен течет, на лестницах сыро…
30 января 1942 года.
(223-й день войны.)
Утренняя сводка. Прорывы немецкого фронта у Сухиничей, Лозовой, Барвенково. Разгромлены три-четыре немецкие дивизии и потрепан еще ряд дивизий. Взяты большие трофеи…
Посылаю в Главное ПУ флота, в Москву, четыре книги: о Подплаве, о линкоре «Октябрьская революция», о крейсере «Максим Горький» и об обороне Ленинграда.
По городу расклеиваются частные объявления: «Меняю рояль „Шредер“ на восемь килограммов муки»; «Делаю железные печурки, оплата продуктами» и т. п. Около объявлений дежурят их авторы.
Вернулся из ВВС Азаров. Он пополнел на авиационных харчах на «той стороне». Привез хороший материал для книги.
Обстановка на фронтах на 25–30 января 1942 года.
Северный фронт. Противник с начала войны бросил на Мурманский фронт армейский корпус, Нарвикскую дивизию (до 18 000 человек) и части финнов. На реке Лице противник был остановлен и уже осенью вынужден был перейти к обороне. Суровый северный климат, горные районы, трудность снабжения сказались сильно: Нарвикская дивизия была отведена, в ней остались лишь три тысячи человек… (Прочие переморожены, больны цингой, перебиты и т. д.)
Южнее, на Карельском фронте. Противник летом продвинулся к Кестеньге, но был там остановлен; продвинулся к Ухте и был остановлен; продвинулся к Медвежьегорску – отбит. Там сейчас идет операция по окружению Медвежьегорска. Части СС с этих участков сняты. Противник держится в Петрозаводске и по Свири, относительно пассивен…
Финляндия заявила Гитлеру об острой нехватке продовольствия и боезапаса и о том, что неполучение этих запасов через один-полтора месяца вынудит Финляндию заключить компромиссный мир с СССР. Гитлер в ответ на это дал приказание изъять для Финляндии продзапасы из всей Прибалтики. Там произведена генеральная реквизиция скота, хлеба и пр. Финляндия, все получив, заявила, что этот запас продовольствия обеспечит ее лишь до марта – апреля и что финская армия не сможет наступать без помощи и резервов немецких солдат или добровольцев-союзников (шведы (?), венгры, румыны, итальянцы и пр.). В целом не приходится ждать активности противника на Карельском фронте.
Наши части держат прочную оборону. Мурманская железная дорога работает исправно.
Ленинградский и Волховский фронты. От Копорского залива до Шлиссельбурга – фронт позиционный и стабильный; артиллерийский и минометный огонь, поиски разведчиков… Далее линия фронта идет от Ладожского озера, по линии железной дороги на Погостье, где линия железной дороги нами прервана, на Кириши, по Волхову, к Чудовскому укрепленному узлу и далее – к Ильменю.
В двух местах железная дорога Новгород – Чудово нами прервана, и противник снабжает свои части кружным путем. Немцы на Ленинградском фронте держат большое число дивизий (до 45?), придавая этому фронту огромное значение.
…Гитлер издал приказ примерно следующего содержания: «Солдаты, вы должны держаться до конца… Речь идет о спасении Германии. Помните, если погибну я, – погибнете со мной и вы» (!). Немецкие солдаты должны были подписать клятву – не отступать. Они называют эту клятву «смертный приговор».
Гитлер подписал приказ о расправе с каждым, кто заговорит об отступлении с Волхова: «Отступление с Волхова (от Ленинграда) означает потерю Прибалтики, Белоруссии и Украины». Действительно, вывод верный! А наш удар развивается. Обе укрепленные линии немецкого фронта прорваны, и наши части идут на немецкие тылы к Любани.
Северо-Западный и Калининский фронты. Фронт немцев был прорван в районе Селижарово. Немцы шли к этому фронту (осенью) от района Витебска целый месяц и двадцать дней. Наши части это же расстояние прошли в течение двенадцати дней. Из десяти-одиннадцати дивизий немцев разгромлено и рассеяно в лесах пять с половиной дивизий. Немцы бросили до трех тысяч почерневших, обмороженных солдат, огромные склады, массу вооружения и техники.
Войска Северо-Западного и Калининского фронтов вгоняют глубокий клин между немецкими (Ленинградским и Западным) фронтами…
Западный фронт. Это главный фронт… Сейчас на Центральном фронте до ста немецких дивизий, то есть, грубо говоря, вся основная немецкая сила (до 700–800 тысяч по штатам военного времени; реально – меньше). Всего Гитлер бросил против СССР до двухсот сорока дивизий, считая и финнов, и итальянцев, и французские легионы и т. д. В Европе у Гитлера остается сорок дивизий. 50 процентов из них еще не бывали на Восточном фронте. На Москву из своих двадцати танковых дивизий Гитлер бросил одиннадцать-двенадцать. Из них уже разгромлены и размолоты пять-шесть дивизий. Остальные оттягиваются… Немцы лихорадочно вывозят свои танки в тыл по железной дороге и на буксирах.