Вечером у товарищей в группе очередные литературно-служебные треволнения: как будет с группой, ее хотят влить во 2-й отдел, некоторых послать в многотиражки и т. д.
Я слушаю, выравниваю линию поведения отдельных товарищей… Все-таки у нас здесь не ССП, не дискуссии – а война.
29 марта 1942 года.
Днем солнечно. После обеда – зенитный огонь. Воют сирены… Летают самолеты, от времени до времени – выстрелы.
Беседовал с лыжником из морского полка. Это высокий симпатичный спортсмен, в серой куртке, с якорем на левом рукаве, в вязаной шапке и трофейных двойных перчатках. Он взял «языка»… Сделали засаду, подпустили на пятнадцать метров восемь немцев – головной дозор. Дали автоматный огонь, раскроили черепа четырем фашистам, остальных подбили. Один немецкий пулеметчик лег за куст. Его окружили. Он бросил пулемет в снег и поднял руки… Немец одет неплохо, из свежих, «весенних»… В показаниях врал. При отходе наши взяли все документы у убитых. Пленного привели в землянку, дали сто граммов водки, щей, сухарей. Нужно успокоить такого «языка», чтобы говорил. Предварительная беседа дает, конечно, минимум, так как наши слабо знают немецкий язык. Немец показал, что у них получают пятьсот граммов хлеба в день, а о расположении своей обороны он врал.
Речь Черчилля… Старик говорит, что если союзники не проявят энергию, умение и т. п., то война будет проиграна. (СССР проявляет умение – добавим мы – в полной мере… Кому же адресует Черчилль свои соображения?!)
Стоит хоть на день-два выключиться из суеты, сконцентрировать мысли на одной теме, и я чувствую себя ровно, хорошо. Внутренне прочен – все эти оргвариации несущественны. (Совещание перенесли на завтра.)
Главное – писательская работа, возможность наблюдений, записей, анализа. Временами я заметно ухожу в области, совсем удаленные от быта. Что ж делать, я не бытовик. Стоило подумать о сценарии, как зашевелились воспоминания: Таллин, поход 28–29 августа, осенние бои, образы бойцов морской пехоты, десанты.
Написал письмо редактору «Правды» – сжато о своих мыслях, настроениях (предвесенних).
Вечером передают по радио стихи Пушкина о Петербурге. Как они волнуют! Вечером же – джазовая музыка… Странно, я так давно не слышал ее… Еще бутылку бы вина, и на час иллюзия мирного вечера…
30 марта 1942 года.
Выспался. Завтрак.
К двенадцати часам сорока пяти минутам – в комнату № 106.
После долгих размышлений писатель победил во мне дисциплинированного военного.
Я готов к бою, к спору за литературу, за балтийское литературное дело против (может быть, даже хороших пубалтовцев) людей, не понимающих сути литературного дела. Слухи, шепотки… В редакции «КБФ» разговоры: «Ну, пора кончать с группами, надо работать вместе» и т. п.
Краткое вступительное слово Рыбакова: «Проработка писателей» (?!). Тяжелая пауза… Начальник Политуправления КБФ Лебедев смущен, просит меня взять слово.
Я говорил, чувствуя, что это дело моей жизни, творчества… Говорил в лоб – о литературе, о писательском праве, говорил смело. А за этим – шквал глубоких, умных, дружных выступлений всех писателей. Я редко видел в писательской среде такую внутреннюю силу и единство. Это шел бой за литературную жизнь, за литературную среду Балтийского флота.
Мы выиграли этот бой. Армейский комиссар понял, что ломать, «прорабатывать» людей, которые в осажденном Ленинграде пишут, действуют, несут факел литературы, невозможно.
Мы вышли сияющие, гордые…
Прогулка по Неве, удивительный весенний вечер. Говорили с Брауном, Азаровым, С.К. о литературе.
Позже, вечером, просят во 2-й отдел:
– Товарищ Вишневский, противник взял Гогланд, срочно нужно воззвание к лыжному полку: «Взять Гогланд обратно».
Вот и оперативная работа… Признаки весенних операций… Написал четко, подъемно, ударно. Замечаний никаких, лишь добавили две-три фразы о наступательной тактике.
31 марта 1942 года.
Апрель будет месяцем новых, повышенно-активных операций.
За окном весенне-солнечно. Душа сжимается от прикосновения к тайнам просыпающейся природы… Какие краски были вчера на закате, какой город!
Работал с упоением (после всех дрязг, заседаний и пр.) над монтажным сценарием фильма о Ленинграде. Будет вещь!
Прочел стихи И. Каберова (летчика-истребителя). С темпераментом написаны…
Последние номера центральных газет говорят о разгроме фланговых группировок врага, о борьбе траншейной, маневренной, – за захват инициативы: Красная Армия теснит немцев. Есть симптомы новых наступательных операций!
К Неве идет махонький мальчик с лопаткой и фанерной досочкой на веревке – тянет снег.
– Что ты делаешь?
– Чищу снег.
– А зачем?
– Хочу помочь.
– А как тебя зовут?
– Коля Ликин.
– А сколько тебе лет?
– Семь.
И пошел паренек дальше, и в самую Неву стал сбрасывать снег, аккуратно подбирая все, до последнего комочка.
Делегация от Киргизской ССР просила приехать в Смольный на встречу с ней. К сожалению, не смог…
Вечером был большой разговор с Роговым. Очень прямой, откровенный, теплый. Поговорили о людях, об обстановке. Политическое руководство сделает все необходимое для лучшего использования писателей (по моему докладу, утвержденному ПУ и Военным советом): лучше их распределит, разгрузит, даст необходимые сроки, если надо – командировки.
– Мы вас не забываем и не забудем, – подчеркнул Рогов.
– Я знаю.
Коснулись вопроса о других флотах, о связи с ними, о цензуре, о необходимости издания сборников и т. д.
Л. Соболев – в Севастополе. Я сказал Рогову:
– Пусть Леонид помнит о Балтфлоте – тут его родили. Пусть дает опознавательные – «свое место». (Но я рад, что он в работе.)
Есть усталость – реакция после напряжения последних дней… Болею, когда вижу интриги, непонимание и т. д. Видимо, есть глубокий нервный след от литературных драм и обид в 1930–1937–1938 годах.
1 апреля 1942 года.
…Весь день на кинохронике за монтажом фильма. Варианты названий: «Великий Ленинград», «Битва за Ленинград», «Ленинград в борьбе».
Группа операторов, как я вижу, поняла на практике мои драматургические решения. Глаза у людей веселые, дружеские. Слушают хорошо.
Сегодня смотрел в черновой подборке большую часть фильма. (Ряд эпизодов работает, играет, а некоторые совсем сырые.) Дал дополнительные советы. Сильная вещь – кино!
Кронштадт в полной боеготовности. Ночью не спят. На льду была немецко-финская разведка.
Началась питерская весна: лужи, талый снег. Везде работают граждане. На Большом проспекте Петроградской стороны на тротуарах еще лежит плотный слоистый грязный лед, больше чем на фут высоты. Грузовые трамваи, красные, с прицепами… Разобранный на дрова стадион… А у меня минутами почти довоенное ощущение города. Может быть, этому способствует литературная и кинематографическая деятельность… Вот, кажется, заедешь в «Асторию» или в Дом кино, вот позвонят из Москвы… Кого-то надо встречать на вокзале…
Вечер… По радио – речи Идена и Бивербрука. Это, видимо, ответ Литвинову. Видимо, требования СССР приняты: 1) больше снабжения на «критический фронт, главный фронт цивилизации» – в СССР, 2) летом 1942 года начать концентрированное наступление союзников на суше, на море и в воздухе.
Хочется верить. Но Иден осторожен, а Бивербрук даже не член военного кабинета.
СССР имеет достаточные резервы, дух прочен…
Приближается момент высшей проверки сил, энергии, ума, организационных и военных способностей. Так что же, в конце концов, думают Англия и США?..
Усталость. Прилег и заснул не раздеваясь.
Хотел бы написать для Англии и США; моя первая статья 24–25 февраля обошла иностранную прессу, и просят еще и еще…
2 апреля 1942 года.
Поехал на кинофабрику: снегопад, угрюмая погода… Люди работают, сбрасывают снег в Неву, в каналы, а с неба валит и валит (снова) снег.
…Работал весь день над монтажом. Отличный кусок о партизанах: потрясает лаконичная лесная сцена расстрела двух предателей. Я думаю, что мне удастся построить весь материал драматургически сильно… Коллектив понял, работает… Музыкальная сторона пока лишь в контурах.
Кинофабрика существует, но люди устали…
В городе появились продавцы еловых и сосновых веточек. Это витамин «С», продают для изготовления отвара…
Написал статью о первой войне Руси с немцами в XII–XIII веках (к 700-летию Ледового побоища)… Привел и пример колхозника-партизана Зайцева, который в Чудском районе один принял бой с немецким полком, убил десять немцев, был схвачен и казнен в своем селе Большие Щепцы. Перед казнью он сказал: «…Не топтать вам русской земли, все равно могилу тут найдете…» Крепкий человек!..
На Северо-Западный фронт приехал К. Е. Ворошилов.
3 апреля 1942 года.
Питание наше несколько улучшилось. Дают щи из кислой капусты, супы из сушеных овощей, немного сушеного мяса, баранину с кашей (умеренные порции), стакан абрикосового компота-киселя. Хлеба достаточно.
Опять на киностудии. Работал весь день. Минутами товарищам кажется, что дело трудное, что не выйдет и пр. Упорно гну свою линию. Нашел эпилог, доволен. Просматривали четыре части, все это упруго, стройно. Верю в фильм!
Мне передали содержание информации А. Глебова[32], сделанной им в Ленинградском отделении ССП. Сейчас в ССП новое правление – президиум из тринадцати человек. Работают журналы: «Знамя», «Интернациональная литература» и др. В Москве до трехсот писателей, в Ташкенте – до ста писателей. Там быт трудный, сварливый… В Ташкенте устраиваются читки… Б. Лавренев и В. Иванов пишут военные рассказы. Вирта перебрался в Москву, пишет пьесу.
Вечером был вызван к начальнику Политуправления КБФ: пришел приказ о присвоении гвардейских званий кораблям.