26 мая 1942 года.
…Сборник «Балтийцы на защите Ленинграда» расфасован по различным отраслевым сборникам «по родам оружия»… О, ведомство!..
Читаю сборник стихов Всеволода Азарова… Лирика, еще неуверенная («Два мира», «Балтийская баллада» и пр.).
Военные новости. Сводки фронта отмечают сосредоточение против Ленинграда новых трех-четырех немецких дивизий и танков. В районе Дно обучаются немецкие новобранцы и резервисты. Наши части готовятся к отпору. Н-ская армия роет новые линии окопов, части получают пополнение, но в недостаточном количестве. Я думаю, что поработает опять Балтийский флот – моряки.
…Ленинград существует, не дает сомкнуться германо-финскому кольцу, сковывает их, значит – сила. Ленинград бережет заводы. Есть флот, есть запасы.
Сегодня утром в море пошли катера-«охотники» и первые подводные лодки. В добрый час!
Наши летчики разведали одиннадцать немецких аэродромов.
…Идет переоценка ценностей – людей и их способностей. Есть в городе среди различных слоев населения приступы религиозных настроений: вешают иконы, молятся…
27 мая 1942 года.
Радиосводки. За неделю с 17 по 23 мая уничтожено 332 немецких самолета и пр. Английская и шведская печать говорят об огромной силе удара на Южном фронте. На Харьковском направлении уничтожено до 900 танков. Бои развиваются. Активизируется и смоленское направление.
Немцы кричат о Керчи – «ключе к Кавказу». Но в Германии симптомы инфляции, усталости – кривая Германии идет вниз!
В четыре часа дня вызывали в горком на совещание.
На июнь надо сделать две радиопередачи – 14 июня о героизме балтийских моряков и 21 июня о годовщине войны.
…Из военных новостей. Наша морская авиация усилилась. В Н-ском авиасоединении получили новые «Яки», прибыл еще один полк. Летчики абсолютно обстрелянные; четыре человека представлены к званию Героя Советского Союза; на очереди еще ряд товарищей. Костылев сбил двадцать шесть немецких машин. Очень умело вводят, обучают молодых летчиков. Тактично поправляют их и прикрывают в боях, когда те, в молодом рвении, кидаются в лоб, не видя опасности с хвоста. (Впрочем, лобовые удары – устрашающее средство, немцы их не выдерживают.)
…Главное – устоять летом 1942 года, тогда к зиме немцы проиграют и покатятся. Англичане опережают немцев в воздухе, но действуют в общем слабо. Могли бы бросать по тысяче самолетов на объект.
Просмотрел письма из германского тыла к убитым и пленным немцам (за апрель 1942 года). 80 процентов писем – стереотипных, осторожных («Живем по-старому, приезжай, бог тебя храни…»); 20 процентов – горьких, разочарованных и местами протестующих («Скорей конец войне, мы влипли… Солдаты 1918 года знали, что надо сделать…»). Жалобы на жесточайший недостаток вещей и продуктов… Жалобы на потери, беспокойство за исход войны…
…На Неве появились немецкие плавающие мины. Усилено наблюдение.
Нейтральная печать, в первую очередь шведская, усиливает свою ориентацию на демократию, на союзников. Обзоры о Красной армии объективно-положительные.
В Берлине было военное совещание (Гитлер, Геринг, Браухич и др.) о летних операциях 1942 года. Удар наших войск на Западном фронте нарушил ряд немецких предположений.
Ночью тревога. Зеленовато-серая ночь, зенитный огонь. Фонтаны трассирующих пуль над Невой. «Всем под укрытие!..»
29 мая 1942 года.
…Написал тезисы доклада к совещанию 30 мая[54]. Устроил А. Крону новое обмундирование. Он обносился до крайности, небрит, грязный воротничок…
Четыре часа. Еду с Фадеевым к подводникам, идущим в море… Дружеская беседа с командиром подлодки Афанасьевым, комиссаром и другими. Фадеев и я провели беседу для военкомов и командиров, обрисовали обстановку…
Шел домой один белой ночью. Тишина… Великолепие улиц, садов, запахи сырого камня… Просторы Невы… Я поцеловал металл Троицкого моста… Здесь в 1917 году шли матросы, здесь закипала борьба.
Шел усталый, а было хорошо… В светлом небе – аэростаты заграждения…
30 мая 1942 года.
Поехали к двенадцати часам на совещание писателей… Солнечный день. Дом Красной армии. Большинство в военной форме. Несколько встреч, разговоры на ходу. Атмосфера пленумов.
Совещание шло ровно, общая устремленность. Литературных споров и пр. нет. К чему они сейчас? Три доклада – один из них мой. Прения. Ряд интересных сообщений и характеристик. Раненый, без ног, требует: «Несите на партсобрание…» Раненые просят душевных рассказов, стихов…
…Наступило лето. Тепло, солнечно.
На заливе первые стычки: обстрелы с катеров; налеты наших штурмовиков на корабли противника…
С.К. поехала на форт «П» (на залив!).
31 мая 1942 года.
Ослепительный день и подозрительная тишина. К двенадцати часам поехали с Фадеевым и начальником политотдела базы Подплава на подводную лодку «Комсомолец». За Литейным мостом на барже, на мостках сидели команды с нескольких лодок. Дружно побеседовали на солнышке о ходе войны, о настроениях и пр. Привели некоторые данные о Москве, о тылах. В пасхальную ночь было разрешено служить церковные службы более чем в сорока московских церквах. Религиозные организации помогают делу борьбы. Церковники пишут сборник «Религия и советское государство»… Затем обед на лодке: портвейн, соленая рыба, консервный суп с огурцами, макароны с тертым мясом, компот. Это «автономный паек». Оживленная беседа, взаимные расспросы. Очень бодро, по-товарищески просто. Расспросы о писателях: где Шолохов, где Серафимович? На корабле в поход берут до восьмидесяти книг. Командиры требуют Стендаля и др. Народ кадровый, все коммунисты и комсомольцы, кроме трех человек. Почти все с семиклассным образованием. Здоровы, за исключением двух, не оправившихся после зимы. На корабле чистота, порядок. Осмотрели все отсеки…
В общем провели на лодке часа три. Крепкий, здоровый народ. Зимний ремонт они сделали сами, превысив в десять – пятнадцать раз старые нормативы. Установка на гвардейское звание. Шутят: «Вот летчики начали долбать транспорта, наш хлеб отбивают». Торопят – в море!
Необходимо еще ближе узнать внутренний мир краснофлотцев.
На лодке узнал сообщение Совинформбюро о Харьковской битве – пять тысяч наших убито. Видимо, часть наших войск, прорвавшихся вперед, попала в мешок…
…Опять о фронте. Немцы будут пробовать наступать, иных путей для них нет. Для них каждый прошедший день – потеря десятков тысяч солдат, оружия, горючего и т. п. Немцы хотят выскочить из капкана «войны на истощение»…
В последние дни немцы пробуют минировать фарватеры у Кронштадта. «Юнкерсы» сбрасывают мины на парашютах. Посты службы наблюдения и связи засекают, отмечают места. «Мессершмитты» пулеметным огнем обстреляли форт «П». К чему? (Надо справиться о С.К.) Действия активизируются. Противник шлет по заливу сторожевые суда, транспорты и пр. Наши штурмовики уже потопили несколько кораблей противника. Вышло в море несколько подводных лодок. Ждут выхода и другие.
…Думаю о писателях: они держатся, во внутренний свой мир, в котором сами еще не разобрались, пускают неохотно… Все в напряжении, в ожидании, в борении с усталостью.
Штрихи. Крон много пишет… писем, создает себе интерес к этим беседам с Большой землей! Ему страшно хочется на время уехать, он устал, рассеян, но бодрится, иронизирует над бытовыми и служебными трудностями. Азаров «терпит», отощал, спотыкается от слабости и близорукости, ему очень трудно. Бодрю их… Ничего, походите, молодые, своими ножками, посмотрите службу. В группе им было литературно вольготнее.
1 июня 1942 года.
…Вспомнилось: с фронта идет окопный батальон – загорелые, обветренные, в продымленных шинелях, касках… На дороге сидит тощий котенок. Батальон идет, громыхая… Прохожие останавливаются. «Раздавят котенка», – думает каждый. А котенок сидит… Батальон идет вплотную, но люди осторожно подымают ноги и передают предупреждение – оно бежит по рядам. Батальон прошел, котенок цел! Это было в октябре 1941 года!!
Идут по Ладоге караваны. Было много налетов на базы и железнодорожные станции того берега. Наши отбивают налеты. Массовые воздушные бои, дымы. Сетка трассирующих пуль в небе, рев, вой, треск. Наши роют на берегу щели, рассредоточиваются. Интенсивность воздушных боев на всех фронтах возрастает. На днях сбито 145 самолетов противника за один день.
…Приехала вторично дальневосточная делегация. Каждый (по решению делегации) увозит с собой одного ребенка (из сирот Ленинграда).
Сцена в детдоме. Лежит мертвая женщина; она добралась туда и скончалась. Рядом тихо сидит ребенок, стоит желтой кожи чемоданчик. На нем: имя, фамилия, адрес, справка, когда привита оспа, какие у ребенка склонности, и записка: «Я умираю, но знаю, что мой ребенок не будет забыт». В чемоданчике выстиранные детские вещи, игрушки, какие-то лекарства. Мать, умирая, снарядила дитя в далекий жизненный путь…
Делегаты смотрят на сирот, дают им конфеты, шутят. По какой-то необъяснимой симпатии, влечению выбирают: «Будешь сыночком… Будешь доченькой…»
На Неве нерушимо стоят дворцы, памятники, мосты. Стоят корабли… «Киров» – в багрово-черных пятнах маскировки, удивительно напоминающих войну, пожары, дым, разрушения.
Нет, жив и будет жить наш Ленинград!
2 июня 1942 года.
…Зашли ко мне член Военного совета и начальник ПУ… Рассказал им о своей работе. Пубалт просит писателей сделать до тридцати очерков-листовок о героях Балтийского флота. Поговорили об английских бомбежках и прочих новостях…
Немецкие налеты на форты Кронштадта – попытка минами блокировать форты, так как там, конечно, уменьшается боезапас (проведено до тысячи стрельб за десять месяцев войны), и немцы хотят помешать снабжению фортов новыми запасами.
У немцев ослабление деятельности под Ленинградом: по правому берегу Невы выпускают не полторы тысячи снарядов, не тысячу, а семьсот – это уже третий день. Подвоза не видно. В захваченных районах начата эвакуация русского населения; нетрудоспособных расстреливают. Луга объявлена военной зоной. Идет смена дивизий в Красном Селе и в Пушкине.