13 июня 1942 года.
…Весь день беседовал с капитаном Мазуренко… Он держится свободно, явно переутомлен, что скрывает, но это чувствуется в быстрых сменах настроения, часто проскальзывающей теме смерти. Летчик возит с собой два талисмана (портрет Суворова и металлического мишку). По-человечески его можно понять: из двадцати шести старых «иловцев» в живых в КБФ остались только трое… Мазуренко и другие – уже второй кадр, за ними втягивается третий, а на Ладоге обучается четвертый.
Обед неважный – соленая рыба.
Весь вечер беседовал с командиром полка подполковником Морозовым. Он из комсомольцев Гражданской войны, в авиации служит с 1926 года – «уже старичок», год рождения 1904. Службу знает, все умеет, опытный, но что-то проскальзывает усталое. Временами ходит в боевые полеты для примера (ну, и для счета – на орден).
Беседовали до двух часов ночи при коптилке.
14 июня 1942 года.
…Наши упорно бомбят Котку, караваны транспортов в Финском заливе, бьют по аэродромам. Немецкие самолеты изредка появляются на восточных участках (на Ладоге, в Волхове), сбрасывают листовки. На каких идиотов это рассчитано?..
С.К., как я узнал, еще с форта не вернулась… Жду…
На душе ровно – я живу без литературно-служебных дрязг… Летчики народ боевой, простой (хотя тоже относительно). С ними мне хорошо. Я продумываю их рассказы, сверяю, подмечаю быт, штрихи. Быт донельзя простецкий, никакой аффектации, но внутренняя дисциплина строгая и, конечно, уймища служебно-бытовых неполадок… Летчики не имеют полных выходных дней, явно скучают, так как их свободное время не разнообразится концертами, кино, играми, хотя отдых можно было бы рационально организовать. Когда мы прикончим эту бытовую неорганизованность?
Аэродром плоховат: в стенах – выбоины, лужи, грязно; на старте тучи пыли.
Ночью штурмовики ходили в Финский залив и потопили два транспорта.
15 июня 1942 года.
Позавтракал, побрился – и на аэродром (с комиссаром и командиром полка). Четыре «Ила» идут к Гогланду топить транспорты. Задание: у восточной части острова стоят эсминец и сторожевики противника – нанести удар. Мазуренко в некотором волнении (это только в рассказах все просто). Все идут к машинам. Мазуренко, стоя на крыле, надевает парашют. Садится в кабину… «От винта!» Самолет срывается с места и, вздымая тучи пыли, старой травы и мусора, идет к старту. Так выходят четыре машины…
Беседуем на травке о том о сем. Подъехал командир авиасоединения, расспрашивает меня о политических новостях. Рассказываю. Сегодня ждут члена Военного совета КБФ, он вручит ордена штурмовикам. Мотористы, техники, оружейники у машин – нужен глаз да глаз. Делаем попутно «Боевой листок».
Через час двадцать шесть минут возвращаются самолеты – все четыре машины. Как раз подъехали член Военного совета и комиссар ВВС КБФ.
Мазуренко рапортует (лицо в копоти):
– Товарищ корпусной комиссар, боевое задание выполнено. Докладывает капитан Мазуренко. У Гогланда, по-видимому, стукнули двухтрубный эсминец. Был взрыв в центре корабля… Сильный огонь с острова и со сторожевиков. Видели, как немецкий транспорт (на семь тысяч тонн) шел к югу от финского берега, но решили не трогать, а бить по заданной цели.
Оживленный разговор; осмотр пробоин на одном штурмовике. Сбор эскадрильи. На фюзеляже самолета укрепили бумажный лозунг метра на два с четвертью: «Привет летчикам – героям Балтики». Вынесли стол, покрытый красной бархатной скатертью, графин, стакан, портфель с наградным приказом и орденами. Краткая команда. Член Военного совета здоровается, сообщает о награждениях. Вызывает по списку. Тут же, на траве у самолетов, вручают ордена. Короткие ответы летчиков. Карасев получает и орден Ленина, и звание Героя Советского Союза, то есть еще один орден Ленина и «звездочку». Летчики после вручения гурьбой идут к машинам, проверчивают дырочки на гимнастерках, фотографируются. Поздравления. Весело, оживленно. «К вечеру выпить надо, по закону». Смех… Комиссар говорит мне: «Дадут грамм по сто пятьдесят, а пьяны все будут, вот увидите… У них ведь припасено; где-нибудь разживутся…» Ну, посмотрим… Организуется легкий банкет…
…Обед: суп с рисом, гречневая каша с яичным блином, чашка киселя. Для летчиков не густо!
Написал для «КБФ» очерк о Мазуренко.
Мой мотоцикл в переборке, чистке и смазке. Это улучшит его ходовые качества на двадцать пять процентов.
…В девять часов на ужине у летчиков. Умеренные дозы водки, речи, шутки. В полку праздник. Беседовал с рядом летчиков. Мазуренко с удивительной мягкостью и тонкостью сказал: «Когда я сегодня летал, вы были со мной…»
Почти так – я думал о нем, писал… Хотелось бы, чтобы он остался жив.
После ужина поехал в Ручьи, в общежитие летчиков.
Направо, в палатках, – моряки (морская пехота); видимо, пойдут на Карельский перешеек…
Летчики – кто спит, кто «расползся» по деревне, к девушкам… С новым орденом каждому хочется показаться, поделиться радостью, пройтись… Молодость… Иногда летчики идут на могилу разбившегося недавно товарища Мелкунова. Помолчат, дадут залп из пистолетов и идут обратно. У летчиков есть свои традиции, свой внутренний мир. После полета им хочется уединения. Один из них – северянин – ходит по полю… Его зовут – он отвечает: «Подождут…» Знает, что подождут… Хорошему летчику многое прощается.
Ночь тихая… В дневной сводке сообщение о боях под Севастополем и на Харьковском направлении. Передали о награждении моряков и морских летчиков. В ЦО – передовая о моряках.
16 июня 1942 года.
…В «Красном флоте» от 6 июня в заметке ТАСС сообщается о том, что мой фильм «Мы из Кронштадта» прошел с блестящим успехом в Южной Америке. «Восторженные отзывы прессы» и т. д. Я улыбнулся, прочтя это… Пахнуло 1936 годом, Парижем, музыкой победы – «Мы из Кронштадта» во Франции. А ныне в жарких кинозалах Южной Америки идут мои балтийские матросы, сквозь огонь и воду, крича об упорстве России, о боях за Ленинград, призывая тысячи и тысячи людей встать в строй против фашизма. Биография у фильма большая…
Я думаю, что смогу сделать вещи и более значительные. Мысли обращаются к родному городу – его истории, его славе, его трагедии.
Шесть «Илов» сделали новый налет – штурмовали три транспорта. Немцы бьют с палуб и с мостиков. Летчик Новицкий получил прямое попадание «в лоб» – снаряд пробил бензиновый бак (!), но бензин не вспыхнул (?). Два транспорта как будто подожжены. Наблюдал возвращение летчиков. Садились чисто, отстал шестой. У трех – пробоины-попадания. Ремонт будет сделан быстро, но сюда нужны ПАРМ – ремонтные мастерские.
Беседа с Героем Советского Союза Карасевым. Это строевой летчик, весьма опытный, думающий над тактикой штурмовиков, работающий над обобщением опыта… Из витебских крестьян… Биография чистая… Говорит простовато… Цифровые данные его эскадрильи внушительны: 75 танков, 450 автомашин, до 25 кораблей и транспортов и т. д.
17 июня 1942 года.
Встал в десять утра. Переменная погода. Читал. Затем на аэродром.
Была штурмовка по каравану противника, но без особых результатов. Чем ближе присматриваюсь, тем больше вникаю в суть. Штурмовики еще недостаточно знают морское дело, иногда определяют типы судов с ошибками, путают, а удары пулеметные и пушечные производят неплохо. Штурмовики, по-моему, не вполне приспособлены для действий против крупных морских целей. Им не мешало бы пройти специальный морской курс…
Переброски немцев в Финляндию идут все время. Очевидно, у них готовится концентрический удар: Карельский перешеек – Нева – Ленинград.
Приехала С.К. на час ко мне. Бодрая, загорелая…
Видела стрельбы фортов, налеты, гибель четырех немецких самолетов, сбрасывание парашютных мин, взрыв катера с пятьюдесятью моряками на мине и пр. Рисовала, обветрилась. Молодец, работала более двух недель. Хорошо побеседовали…
Днем спал. Все было бы хорошо, но опять идет кровь.
Днем сделал запись беседы с летчиком Кожиным.
Вечером сделал доклад личному составу базы. В конце доклада поставил ряд задач об усовершенствовании базовой службы: маскировка, обслуживание, дороги и пр. Все это тут не на высоте. Лень-матушка…
Командира авиаполка вызывали в Кронштадт в Военный совет. Пробрали и командующего ВВС КБФ за все организационные недостатки в авиации… Таким образом, некоторые мои критические соображения подтверждаются.
18 июня 1942 года.
…Говорил с одним летчиком – девичье чистое лицо, скромен, как девушка… Но это так кажется: он капризен, кричит, требует звания дважды Героя и пр. Но «для истории» – скромен.
Янки громят нефть Румынии. У них была вынужденная посадка в Турции. А может быть, посадка с целью?
Итоговая беседа с командиром и комиссаром авиационного полка. Ужин, какая-то водка с бензином… Я, выпив, шучу: «Сейчас взлечу».
Тепло расстались, и на мотоцикле в Ленинград.
…Ленинград огромный, мощный, он будет жить!.. Два ангела над ним: один над Петропавловской церковью, другой – над столпом Александрийским, и над ними… истребители ПВО…
К одиннадцати часам вечера – в Пубалт. Вдали, где-то за Кировским проспектом, закат. Когда-то, в 1922–1923 годах, я называл этот проспект «Дорога моего счастья».
Душевная беседа с С.К.
19 июня 1942 года.
Работаю, дождливый день…
К двум часам поехал в Экипаж делать доклад мобилизованным во флот девушкам. Девяносто процентов комсомолок: аккуратные, дисциплинированные, здоровые – с Волги, с Севера и с Урала. Хороший народ. Будут работать связистами, в клубах, канцеляриях, библиотеках и пр. Это освободит до трех тысяч моряков.
Готовлю радиостатьи, заданий много.
Севастополю исключительно трудно. Бьют осадные сверхтяжелые немецкие орудия; разбит водопровод. Доставка морем в летние короткие ночи трудна. Положение считается очень тяжелым.