пожары. Надеются к 25-летию Октября освободить большую дорогу, то есть Октябрьскую. Фронт Мерецкова нажимает, и немецкие сводки это признают.
В городе сносят много деревянных домов – в Володарском районе снесено уже более тысячи. Жаль… Но, с другой стороны, это расчистка города для будущего и топливо для настоящего… Есть сведения, что немцы готовятся бомбить нас, вызвать пожары в городе, чтобы уничтожить перед зимой запасы топлива. Ну-ну!.. Суньтесь!..
Были директор Музкомедии и Янет. Побеседовали о пьесе, о необходимости изучения морских объектов, о цикле лекций перед началом работы и т. д.
…Взят в плен немецкий летчик. Он показал, что через десять-двенадцать дней начнется сильный обстрел и бомбежки Ленинграда, что с юга к Ленинграду немцы перебросят тринадцать дивизий и три воздушных эскадрильи, что идет подвоз боезапаса. Сведения серьезные. Ну, с честью встретим бой!
Приехал Пронин и др. Привезли материалы о шлиссельбургской крепости Орешек. Второй год ее удерживают бойцы – морская пехота и батарея. До противника сто восемьдесят метров. Стена бывшего тюремного корпуса крепости сильно разрушена.
Сегодня объявлены награждения шлиссельбуржцев.
…В одиннадцать вечера к нам приехал член Военного совета Смирнов.
Я поднял тему борьбы за Ленинград:
– Кто осенью 1941 года создал перелом? Как?
Смирнов:
– Жуков… Не считался ни с кем… Работать приходилось с огромным напряжением… Бывало, батальоны формируешь за два часа…
9 сентября 1942 года.
В девять утра – немецкий разведчик. Стрельба зениток. Солнечно…
Работаем бодро. Проверили первый и второй акты, нашли дополнительные детали плюс музыкальную тему немцев… Заканчиваем все детали в схеме третьего акта. Наметили места хоров, песен и пр.
Секретарь горкома сообщил, что наш домик № 10 по Песочной сохранят…
Читка пьесы 12-го в 12 часов дня… Ну, вперед!
Из фронтовых новостей. От района Ивановское – Отрадное до участков нашей Н-ской армии, нажимающей на немцев с востока, только двенадцать километров. В ближайшие дни, может быть, в эту ночь, ударят две-три наших дивизии (Краснов и др.).
На Западном фронте – упорнейшие бои во Ржеве. У немцев обороняются штрафные батальоны. Отступать им некуда – сзади их ждет расстрел…
10 сентября 1942 года.
…Работаю над пьесой, и из-под тяжелых пластов будней и все подавляющего военного начала – «Убей!» – опять проступают начала духовные, творящие, пытливо-созидательные: «Роди, создай!»
Закончил пьесу в 12 часов 20 минут. Внутренний анализ. Состояние – как перед премьерой. Взвешиваю возможные pro и contra[82]. Уверен, что читкой возьму…
11 сентября 1942 года.
…Отредактировал первый акт. Шлифую. Внутреннее волнение.
Прочел еще раз речь Черчилля. Впечатление неважное. Нужно достать дополнительную информацию для выступлений.
В ЦО – «Правде» – передовая об обороне городов: «Второго фронта нет, мы ведем войну один на один».
Речь Рузвельта: «Убей – или убьют тебя!» (Ага! Начинают понимать как будто…) Дает перспективу на 1943 год: усиление потока войск и грузов. Россия дерется блестяще, и немецкая армия вынуждена будет провести еще одну зиму в русских степях и лесах. Ряд решений о совместном ударе в Европе: «Есть до десятка пунктов для вторжения…» и т. д. А сроки?
Работаю. Горят три свечи… По радио передают скрипичный концерт…
Работаем до полуночи – шлифовка пьесы. Нева вздулась… Ветер… Усталость…
12 сентября 1942 года.
…Сдан мой родной Новороссийск[83]. Ожесточенные бои у Моздока. Атаки гвардейских частей в районе Синявино – на помощь Ленинграду.
Ждем литературного боя. Я внутренне спокоен, последние штрихи, дополнения и пр.
Приехали на читку. Фойе театра… На столе красное сукно… Зеленые лампы… Присутствуют: член Военного совета КБФ, секретарь горкома, пресса, актив труппы.
Прочел пьесу. Началось обсуждение… Молчание и выжидание. Ответственные лица, Н. Пельцер[84], Н. Тихонов, ведущие артисты высказались определенно положительно: «есть новое», «синтетично», «талантливо», «это наше», «расцеловать за роли» и т. д.
Деловое обсуждение в Пубалте назначено на 14 сентября и 15-го – снова в театре.
Усталость… А в шесть часов надо ехать на доклад в лекторий.
Нами брошен новый десант через Неву; взята Московская Дубровка. На переправе действуют моряки. Между фронтами менее десяти километров. Неужели мы накануне прорыва кольца?
Большая честь в эти дни написать пьесу. В ней есть перегрузки, нужны подчистки, дорисовки, но в целом это будет оригинальный синтетический спектакль.
В шесть часов поехал в Ленинградский лекторий. Сделал доклад…
Жестокие бои у Синявино: перебито до шести тысяч фашистов. Они предпринимают контратаки, чтобы не дать прорвать блокаду Ленинграда…
13 сентября 1942 года.
Начальство разрешило мне переехать из Пубалта в домик. Здесь спокойнее работать и почти рядом с ПУ.
Написал новую схему распределения музыкальных номеров в пьесе. Кое-что улучшил. Делаю сокращения. Деловая беседа с Кроном и Азаровым: «Темпа не сбавлять. Завтра, с десяти утра, даем пьесу на машинку».
Час-два некоторого отдыха.
…Голод еще ощутим в городе. Люди подбирают оброненные с грузовиков капустные листья, сушат травы и ботву (на зиму). Пучок редиски на рынке стоит 30 рублей, маленькая брюква – 10 рублей. Иждивенцы получают по 75 граммов мясных консервов, первая категория – 300 граммов.
В газете – речь Гарримана. Она еще горше для нас, чем речь Черчилля. Ясно, что есть крупнейшие принципиальные расхождения между Англией, США и СССР. «Союзники не могут приступить к немедленным действиям». «Где бы ни проходил фронт в России, немцы застрянут там на зиму» (что и нужно Англии и США). Очередные комплименты русскому народу…
Если все эти речи, статьи и прочее не грандиозная игра с целью сбить с толку Гитлера, то, видимо, дело со вторым фронтом серьезно затягивается. «Таймс» и другие газеты признают затяжку – «пятно на Англии» и т. д.
…Если Англия и США не выступят осенью, Гитлер усилит удары на Востоке. Может быть, ожесточенные штурмы под Сталинградом и есть результат заминки со вторым фронтом – у немцев все еще развязаны руки.
Звонил член Военного совета товарищ Смирнов. Хочет иметь пьесу с машинки. Есть! Перепечатку и правку сделаем к 16 сентября.
Правлю второй акт. Днем немного походил по нашему садику.
…В семь часов пришел Николай Тихонов. Его как-то взволновала вчера читка пьесы. Он попросил разрешения прийти к нам. Рады… Пришел точно. «У вас тут как в голландском домике, а в Морской академии вы жили, как пираты в старину, – в каких-то руинах. Ветер выл, а вы поджидали, кого бы сцапать на рифах, на отмелях… Хо-хо!»
Мне кажется, что Тихонов с детства видит мир романтизированным, любит все «чрезвычайное, необычное, отстраненное». Сидели в нашей комнате и беседовали до самой тьмы. Во многом внутренние литературно-философские ощущения наши совпадают. Западная литература с трагическим вопросом: «За что?» (о войне 1914–1918 годов), литература и французская, и английская, и американская, и – с другой стороны – немецкая (Ремарк и др.) кончилась 1 сентября 1939 года… Новая война по-новому освещает всю войну 1914–1918 годов.
Литература сейчас только «варится», все в переоценках, в перестройке.
Тихонов говорил о своей работе… Хочет написать трехчастную поэму о Кавказе, о Серго, о горцах, о людях старого и нового века, о взаимовлиянии, о процессе изменения сознания, о проблеме Кавказа в истории России… Тяга России к Кавказу извечна, неистребима, органична. Говорили о Грузии, о ее природе и истории, о встречах с грузинами…
Рассказывал Тихонов о своем литературном пути. Начал писать лет четырнадцати (в 1910 году); писал о войнах, исторических потрясениях… «Откуда эти предчувствия?» – «Поколение тогда жило, видимо, войной».
Во Франции в 1935 году на Первом конгрессе писателей слова Тихонова о близости войны вызывали усмешки и возражения Мальро и других: «Это только впечатления от поездки в район исторических мест Соммы и Вердена». В книге Тихонова «Тень друга» удивительно точно переданы ощущения европейских бед и приближение катастроф для той же Франции.
Говорили о некоторых суевериях, о том, что война обострила эти начала в людях…
Засиделись до одиннадцати часов вечера… Подарили Тихонову «букет» для его жены: цветную капусту с нашего огорода. Шутит: «Меня не задержат? Скажут, с чужого огорода». Завернули на всякий случай капусту в газету.
Беседа как-то внутренне взбудоражила литературные эмоции и мысли…
Опять и опять о городе, о Ленинграде. Хватит ли сил изобразить наш город в 1941–1942 годы? Город, где Эдгар По казался бы только бытовиком!
Догорает свеча…
14 сентября 1942 года.
Работаю. Отделка второго и третьего актов. Нашел ряд хороших мест: усилил роль «старухи» – Марьи Астафьевны. Она должна быть несколько перезрелой красавицей из народа, душевной, забавной. Вышло! Продумываю отдельные дополнительные штрихи.
В 12.45 приехали Янет и директор. Они всецело за немедленное начало репетиций. Завтра в 12 часов услышим о решении.
Весь день – до головной боли – работали с композиторами. Сделали всю музыкальную разметку. Слушали ряд пробных номеров и вариаций.
Месяц величайших лютых боев под Сталинградом. Горит земля! Немцы пишут, что «русские дерутся, как звери, целыми сутками поливают нас огнем». «Русские превзошли себя» – из речи Ламонта в Нью-Йорке. (Желаем того же и американцам!)…
15 сентября 1942 года.
…В «Знамени» № 7 прочел очерк «Германские колонизаторы на Украине». Второй год там идет какая-то «деятельность» – немецкая администрация, частники, петлюровцы, продажные журналисты, какие-то «теоретики», немецкие инженеры, немецкие акционерные общества и т. д. Читать об этом – мучительно. На Украине все было так близко, так дорого нам.