Вчера при обстреле — ряд жертв. Женщина идет по улице и плачет: «Мужа по дороге в баню убили, я не простилась с ним…» Документы убитого ей в милиции выдали, а где тело — не знают… Ищет, бедняга, по больницам…
Подготовил для радио текст очерка «Морская пехота».
…Илья Эренбург прислал мне свои «Стихи о войне».
Ночью канонада, ветер, дождь…
1 апреля 1943 года.
…Прервано сообщение с Кронштадтом по льду. Если будут сильные ветры — тронется лед. Кромка льда у Сескара — Лавансаари. Ладога готовится к навигации — ледоколы-буксиры пойдут в ближайшие дни.
Был флагманский врач КБФ — доктор Смагин. Осмотрел меня и С. К. — контрольно-профилактически. Говорит, что, в общем, здоровье лучше, чем в ноябре — декабре, хотя есть нервные явления и большая усталость. Вполне естественно.
Из беседы с доктором Смагиным:
«В целом здоровье на флоте крепкое. Нервных психозов и т. п., наблюдавшихся в прошлую мировую войну, ныне нет, несмотря на все трудности осады. Много значит тут внутренняя установка людей… Есть сознание долга, цели. В прошлую мировую войну такая устремленность отсутствовала (доктор сам участник той войны)… По всей стране быстро распространилось лечение инсулином и сульфидином».
В открывшихся комиссионных магазинах — мертвые вещи. Тяжело на них смотреть (в большинстве случаев это вещи погибших в блокаду). Мы ничего не покупаем — неприятно…
2 апреля 1943 года.
…Написал Эренбургу: о его военных стихах и несколько слов о Ленинграде. В госпиталь привезли раненную осколками авиабомбы молодую беременную женщину (на последнем месяце). Тяжелое ранение ног и маленькая ранка в животе… Сделали операцию. Вскоре женщина родила. У новорожденного из крестца был вынут маленький осколочек бомбы. Эпизод — для современного Ленинграда — символический.
3 апреля 1943 года.
Днем воздушные тревоги…
Был в городе. Зима кончена. Солнце, прохладный ветерок, Кировский проспект чист. Вздувшийся, потрескавшийся лед в дельте Невы, местами промоины, журчит вода. Берега бурые — сырая земля, прошлогодние травы… Милиционеры молчаливо созерцают природу. С грохотом промчался немецкий трофейный «фургон». Гляжу на дома, — приближается время, когда все будет вымыто, вычищено, заселено. Жизнь возьмет свое! И придет — в один из дней — мир!
Воздух чистый, тепло, хорошо… На Каменном острове какие-то старушки уже ковыряются у грядок. Мысль уносится куда-то далеко за наш осажденный ленинградский «остров». Скоро конец весенней паузе. Стороны готовятся — оба лагеря — и идут к новым боям.
Мысли о войне. С 1914 и по 1921 год на пространствах России бушевали страсти кровавой Империалистической и Гражданской войн, эпидемии, голод… Но она оправилась в какие-нибудь десять — пятнадцать лет. Ныне восстановление свершится в меньшие сроки. Духовная и экономическая структура СССР выдержала все испытания. Она очень прочна, феноменально прочна!..
…Пьеса меня все время держит, мучит, радует… Я вижу и во сне черновики, полемизирую сам с собой, жду, надеюсь, критикую, ищу, ищу… Сейчас моя жизнь подчинена пьесе; это внутренний долг, проверка.
Ночью воздушные тревоги.
4 апреля 1943 года.
Солнечно…
Вчера сбито (под Ленинградом) 28 самолетов противника…
…Был у меня генерал-лейтенант М. И. Москаленко[66]. Посидели, вспомнили таллинские дни[67]… Митрофан Иванович оставался в Таллине последним. Ушел на торпедном катере к Наргену, затем — на «Киров»[68].
…Говорили о фронтовых делах. Ленинградский фронт тревожит немцев и заставляет их подтягивать часть резервов. Москаленко согласен со мной — удар на Ленинград не имеет для Гитлера первостепенного военного и стратегического значения. (Правда, символически и политически это было бы для него крупно.) Штурмовать наш город он не решился, — мы обескровили бы немцев. Основные резервы они бросают на Центральный фронт, боясь удара на Смоленск — Гомель. Ленинград и Прибалтика — логикой огромной войны — отодвинуты на «какой-то» план. Это чувствуется…
5 апреля 1943 года.
…Работаю над третьим актом. Есть верные образы, ходы. Временами волнуюсь до слез… Вспомнил Чехова: «Садясь писать — будь холоден, как лед». (Вот и чередую волнение, слезы и лед.)
С. К. нравятся первые два акта… Бодрое настроение: рад продвижению работы, — она меня порой мучила. Я опасался, что к сроку не сделаю или вообще не овладею материалом, собой, так как физическая слабость иногда остро дает себя знать.
Первый эшелон подводных лодок готовится к выходу в море.
6 апреля 1943 года.
Сегодня в центре города сброшены листовки фашистского «Национального комитета» (из Смоленска, немецкое издание на русском языке от 30 января 1943 года).
Воздушные тревоги…
С. К. послали на десять дней в дом отдыха офицеров — на Биржевой улице. Она сдала трудную картину: «Схватка на льду», но сдали и силы. Пусть отдохнет…
Работаю над третьим актом.
Днем артиллерийский гул…
7 апреля 1943 года.
Серовато… Мысли о пьесе…
Ленинградский фронт. Недавно силой трех дивизий немцы пытались наступать в районе Красный Бор — Колпино. Две дивизии нами уничтожены (разгромлены), но у Синявино немцы отбили высоты. Таким образом, они снова просматривают и простреливают берег Ладоги и железную дорогу, находящуюся в 6 километрах от высот. Так выглядит наша «форточка» на Большую землю.
Политбюро компартии Англии требует открытия второго фронта (речь Гарри Подлита)…
…Иностранная пресса говорит о предстоящей встрече Рузвельта и Сталина. С Россией надо считаться, так как это мощный фактор предстоящих событий.
Был в городе… На Невском (угол Фонтанки) — разрушенный дом, вылетели все стекла, — все зашито фанерой, на которой клеевыми красками нарисован серый фасад с желто-бурыми окнами. Кое-где фанера раскололась, отошла, и в дырах зияет чернота мертвых квартир. Прошлой весной казалось, что все хорошеет, просыпается. Это было субъективное ощущение — город спасся от смерти. Теперь — все относительно спокойнее, привычнее и поэтому объективнее. Видны изъяны, потери, убытки, раны. Все думают о будущей зиме, хотя наступает весна… Горький опыт! Что еще ждет наш Ленинград? Немцы опять подвозят химические снаряды. Наши части получают новые противогазы. Готовим и свои ответы.
Продовольственное положение в Ленинграде. Есть резервы на шесть месяцев — сельди, хлеб, некоторый запас овощей, сахара. Пришел кавказский табак — работает табачная фабрика. Но нет жиров и мяса.
Огородная посевная площадь увеличивается на 300 процентов. В волжских районах выделили семенные фонды для Ленинграда. Приемщики выехали (ждут пять тысяч тонн семян — так мне сказали).
Вернувшиеся из эвакуации (с Урала) рассказывают: «Жизнь стала трудная, масло 1500 рублей кило, люди продают последние тряпки, вещи… Каждый думает о своих делах, о желудке». Наблюдение поверхностное, нечестное. Народ много работает; дал более семи миллиардов добровольных пожертвований; претерпел столько горя! Даст еще по займу миллиардов десять. Вынесет еще лето 1943 года и, видимо, новую военную зиму…
8 апреля 1943 года.
Солнечно… В саду убирают мусор. Скоро будем копать огород.
Утреннее радио. 8-я английская армия в 4. 30 утра 6 апреля внезапно штурмовала позиции Роммеля, открыв огонь из пятиста орудий. Немцы опрокинуты. Англичане соединились с 5-й американской армией и с французским корпусом. Преследуют Роммеля. (Как будто африканская война идет к концу.)
…Работаю над пьесой… Днем с удивительным подъемом и трезвым композиционным расчетом сделал, по сути, третий акт. Счастлив.
Близко обстрел. Вероятно, у устья Невы, — методический.
9 апреля 1943 года.
Уже три года, как Дания и Норвегия оккупированы немцами…
Английские массированные воздушные налеты на Рур и Берлин.
Из немецких откликов: «К чему нам пространство, если мы не можем защитить Берлин?»
В газетах прочел всю речь Бёрли. Он выражает уверенность в победе СССР и говорит о целесообразности самого тесного сотрудничества между США и СССР…
…Бёрли сделал интересное заявление: «Из сообщений, которыми мы располагаем, нам известно, что нацисты и японская военщина уже потеряли веру в свою способность одержать военную победу. Однако они надеются избежать суровой кары, которая их ожидает, — путем раскола свободолюбивых стран и достижения таким образом компромиссного мира».
…Бёрли говорит: «По нашему мнению, Советская Россия не станет жертвой какого-либо стремления захватить большие дополнительные территории к своему уже огромному государству. То, к чему Советская Россия будет стремиться и к чему она должна хотеть стремиться, — это сохранность и безопасность для своей собственной страны, которая на протяжении двадцати пяти лет дважды подвергалась вторжению варваров, что приводило к исключительно кровавым последствиям».
Эта часть речи Бёрли — ответ на наши требования или пока прощупывание их? Или предложения?
10 апреля 1943 года.
Привезли из Публичной библиотеки книги о Германии.
Сегодня читал «Хорошо!» Маяковского, — выступлю на вечере, посвященном Маяковскому[69], в Городском лектории.
Военно-морская цензура в Москве пока тянет с моим «Кронштадтом». Трудная судьба и у этой вещи…
В 5 часов пошел на вечер Маяковского. Трамваи стоят или тащатся со скоростью старушки с охапкой хвороста. Холодноватый солнечный день. Пешеходы, каждый третий, — военные. Все время отдаешь честь. Смешновато козыряют девушки… По дороге зашел за С. К.