17 октября 1943 года.
В 10.30 утра — в бригаде морской пехоты. Выступил в их клубе (перед офицерами), говорил о ходе войны, остановился на некоторых задачах подготовки, о традициях. Слушали хорошо, но часто говорить на ту же тему мне уже как-то трудно…
Не успеваю все записывать…
18 октября 1943 года.
Был на телеграфе, послал С.К. телеграмму. Прошелся по городу. Он все такой же — старый, задумчивый Кронштадт… Памятники укрыты, обшиты досками, в щелях прорастает трава…
В 3.15 дня на катере — в Ораниенбаум. Внимательно всматриваюсь. «Марат» весь закамуфлирован под кирпичную стенку…
Осень стоит мягкая, солнечная. Видимость на заливе отличная. Вот Петергоф, — не верится, что там немцы… Гляжу на море, на природу вокруг — и человеческие дела кажутся такими преходящими!
В Ораниенбаумском порту стоит «Аврора». Вся изранена осколками. Ветер шевелит флаг и гюйс. Придет день — корабль опять займет свое место на Неве, — это будет хороший в[оен-но]-м[орской] ист[орико]-революционный] музей.
Мимо парка, по береговому шоссе. Сосновый лес, море, зловещая тишина… Бурые поля, иногда ярко-красный кустарник.
К вечеру прибыл в Н-ское соединение — выступил.
Усталость…
19 октября 1943 года.
Встали рано. Бодро, дружно… Люблю фронтовую, флотскую среду! Все осмотрел и поехал дальше, в Н-ский укрепленный сектор. Там встретил члена Военного совета генерал-майора Вербицкого, начальника тыла КБФ генерала Москаленко и командующего КМОРом[140] контр-адмирала Левченко. Побеседовали… Уже намечается ряд мероприятий по выдвижению баз и складов на запад.
— Мы еще вернемся — и вы, товарищ Вишневский, с нами — по старой дороге в Таллин.
Сделал в клубе доклад — на этот раз о методах пропаганды, о листовках и радиопередачах для немцев. Здесь в этом плане — широкое поле деятельности.
Вечером с М. И. Москаленко на машине — обратно в Ораниенбаум, затемно на катере — в Кронштадт. Ночная Балтика, ветер — в лицо… Очень хорошо!
Ужинали у контр-адмирала Левченко…
Прослушали вечернюю сводку. На витебском, могилевском и гомельском направлениях операции несколько замедлились. Киевская группа наступает, взят Вышгород. Овладели Пятихатками. Упорнейшие бои за Мелитополь.
В Италии «неторопливые» действия 5-й американской и 8-й английской армий.
Ночью на катере — в Ленинград…
Поездкой доволен: кое-что посмотрел, выступал у моряков в нужное время.
20 октября 1943 года.
В Москве. Совещание трех министров иностранных дел.
16—17 октября был VI пленум Славянского комитета…
Идет передвижка войск по всему Ленфронту… Срочное обучение всех шоферов управлению иностранными машинами: немецкими, американскими и пр. «Если фронт двинется — на две-три недели всех заберем, возить нас будете…» (Мой шофер Смирнов сдал экзамен досрочно.)
Просмотрел текущие дела, корреспонденцию… Усталость…
Ночью — канонада.
21 октября, 1943 года.
Читаю Ленина, и прибавляются новые силы, светлеет на душе. Какая воля, какая энергия! Праздничная энергия!
Написал для ПУРККА листовку к Октябрьской годовщине. Работал весь день…
В 5.30 поехал в Дом партактива почитать свежие материалы…
22 октября 1943 года.
…В 3 часа дня — в Пубалте. Разведотдел штаба просит у них выступить. Сделаю доклад о русских адмиралах…
«Правда» прислала нам посылку: пакет с американским маслом, три коробки консервов, мешочек риса и пол-литра водки. Меня трогает это внимание…
В «Красной звезде» на днях напечатали очерк о Георгиевском кавалере казаке; в «Ленинградской правде» (от 21 октября) — очерк о Георгиевском кавалере, пехотинце Иване Беляеве, запросившем командование, может ли он носить Георгиевский крест 3-й степени, полученный в боях 1915 года. Ответ — положительный. Крест был прикреплен к его груди перед строем роты! (Сохранились ли дома мой Георгиевский крест и медали? Ленточки я, уезжая на фронт, захватил с собой.)
23 октября 1943 года.
Работаю над листовкой о мятежах в германском флоте.
В 5 часов поехали с С.К. в ЛССП на чтение сценария Ольги Берггольц и Ю. Макогоненко. Чтение длилось 2 часа 10 минут. Это лирико-бытовая психологическая повесть о голодной зиме 1941/42-го. Много верно наблюденного, тонкого, душевного, чистого. (В основе сценария: комсомольская тема — бытовые отряды.) Сумеет ли кино передать правду о Ленинграде, о его людях, об их душах?..
Ночью, радио. Взят Мелитополь, — прорван укрепленный район немцев, запиравший путь к Крыму и Нижнему Днепру.
Очень устал, плохо сплю. В последние время все снится война.
24 октября 1943 года.
Воскресенье.
Народная армия Югославии насчитывает уже семнадцать дивизий плюс ряд мелких отрядов. Усиливается ее техническое оснащение. Для борьбы с Югославской армией назначен генерал Роммель. Шесть карательных походов немцев уже сорвались…
В 7 вечера, по радио: «Вчера Камерный театр вернулся в Москву». Рад!
К 8 поехали с С.К. в Радиокомитет. Дождливо… Во тьме — синие и белые пятна фар, красные огни.
У пульта — оживление. Репродукторы передают и Ленинград, и Москву. Еще раз проверил свой текст, подсократил его. Послушал рассказы товарищей.
— В доме отдыха в Парголово — тринадцать мужчин и тридцать женщин. Отдыхать так отдыхать! Патефон, танцы. Но из всех мужчин умеют танцевать только трое… Я оказался в числе трех. Образовалась живая очередь. Нам, танцорам, давали усиленное питание — добавочный стакан простокваши!! (Хохот.)
Как всегда, вспоминаю, какой замерзшей и грязной была эта комната зимой 1941/42-го; обросшие щетиной, голодные люди и упорное: «Говорит Ленинград…»
Выступил в 8.35. Говорил о молодежи Ленинграда и сам разволновался. Знаю, что слушают десятки тысяч — наши питерцы, семьи тех, о которых говорю, и те, о которых говорю. Выступление длилось 30 минут.
Домой шли пешком, под дождем, по лужам… Ни одной проверки… Мрак и кое-где пятна фонариков (у пешеходов) или узкие полосы света из плохо замаскированных окон… Над Невой — туман.
26 октября 1943 года.
Солнце сквозь тучи… Резкие выстрелы…
Немцы последнюю неделю сбрасывали листовки: «Мы, может быть, уйдем, но крепко хлопнем дверью». Посмотрим, кто кого хлопнет — теперь мы хлопаем немцев!
Несомненны признаки успешного хода Московской конференции трех министров. Сталин принял К. Хэлла и Гарримана…
У меня какое-то нервное, приподнятое состояние. Мысль рвется на просторы страны… Да, абсолютно, непререкаемо — идет Победа!
На правобережье Днепра — вторжение наших танковых корпусов на немецкие тылы. Рушится вся система немецкой обороны Крыма и Нижнего Днепра. Завтра-послезавтра возникнет николаевское направление. Красная Армия не теряет темпа, — движение вперед ускоряется подобно лавине. В воздухе что-то праздничное, Октябрьское! Мы верим, знаем — наш народ всегда творит новое, хорошее. Иначе и быть не может! Газеты полны материалами о победах и — что трогает душу больше всего — о колоссальной восстановительной работе в освобожденных областях. Правительство, весь народ помогают освобожденным с истинной щедростью, заботливостью. Во всем — необыкновенная дальновидность партии…
27 октября 1943 года.
К полудню — сильная канонада…
В 4 часа дня — на заседание редколлегии «Звезды». Говорим о ленинградских писателях, их темах. Со многими не согласен… Внимаю, подаю реплики. Но… сейчас ни унции энергии на литературные споры! Это после войны!
К 6 вечера — в Дом Красной Армии. (Впервые с 1917 года приколол сегодня свои три истертые Георгиевские ленточки…) Я люблю здесь бывать, люблю свои встречи с Армией, мою любовь и уважение к ней. Словом, люблю!
Побеседовал с начальником Дома… Начали в 6. 30. Немного мешало хождение запоздавших. Потом сразу взял аудиторию, и — говорю честно — это был мой «Большой день». Я рассказал молодому офицерству о России, о Балтике, о ее людях, об Октябре, о взлетах русской души. После полуторачасового доклада мне говорили теплые, дорогие моему сердцу слова. Мне было хорошо от людей, от времени, от силы, которая переполняет нас всех; от того, что мы — мы! Это иначе не объяснишь… Да, я временами взлетал и аудитория взлетала, — это восторг бытия, воображения, надежд… Я говорил открыто, прямо, брал широко и жил каждой секундой этой речи, этой встречи. Я хотел праздника! Я вспоминал праздники юности, дни вручения Георгиевских наград в 1915 и 1916 годах, сравнивал и был счастлив от сравнения… Страшная внутренняя устремленность, восторг, видения будущего — передавались аудитории, волновали души людей… Когда-то мне, мальчишке, так говорили о жизни, о войне старые матросы и солдаты. Конечно, жестче, грубее, но семена запали…
28 октября 1943 года.
Был в Пубалте… Идут серьезные операции под Киевом: наши части обходят Киев с севера и с запада. Железная дорога Киев — Коростень нами перерезана…
У Гитлера затруднения с нефтью; со всей оккупированной им европейской территории он получает в год 9 000 000 тонн и 3 000 000 — синтетической немецкой нефти.
СССР имеет 35 000 000 тонн своей нефти, то есть у нас превосходство почти тройное.
На улицах на стенах домов нанесены голубые квадраты, на которых — белыми буквами: «Эта сторона улицы при обстрелах является наиболее опасной».
29 октября 1943 года.
Приветствие ЦК ВКП(б) — комсомолу. Теплое, деловое. Без особых «праздников», — война прежде всего.
Беседа с Всеволодом Азаровым о его пути, о его творчестве. Дал ряд товарищеских советов, может быть, и суровых. Весь день просидел над его рукописью — сборником стихов. Есть хорошие стихи. Но есть и абстрактные, условные… Написал письмо — подробный разбор. Пусть будет ему и трудно, но, может быть, он поймет