В госпитале я так и не отдохнул: статьи, люди, доклады, но давление крови все-таки упало с 182 до 140.
5 мая 1944 года.
(День печати.)
Поехали на открытие выставки литературы и печати за период обороны Ленинграда. Два зала: щиты, витрины, доски, альбомы. В целом — скромно. Было много народа…
Потом пошли с С.К. в ресторан ЛССП. За нашим столиком — бывшие локафовцы[179]. Хорошо поговорили, выпили, закусили. Кто мог бы в январе 1942 года в голодной столовой ЛССП подумать о возможности таких «банкетов» через два года?..
В 3 часа дня — в Смольном, у товарища Попкова. Речь шла о создании литературно-документального сборника: обвинительного акта Ленинграда против Гитлера. Наметили план-схему; составили редколлегию.
Затем я задал вопрос о судьбе города, попросил сообщить некоторые данные.
Товарищ Попков:
— Немцы причинили Ленинграду убытка на пятнадцать миллиардов рублей. Разрушено три миллиона квадратных метров жилой площади. В лучшие годы пятилеток мы давали в год двести тысяч квадратных метров. Значит, понадобится около десяти лет, чтобы все восстановить… Нам нужно окрасить весь город. Площадь наружных фасадов — восемь миллионов квадратных метров… Реставрация дворцов будет осуществлена постепенно. Многое уже невосстановимо. Городское хозяйство: трамваи, осветительную сеть, канализацию и т. п. восстановим в два года…
Этот рассказ интересен. Мне он дополнил тему города и до известной степени проблемы восстановления Сталинграда, Киева, Орла, Смоленска и других городов.
Да, Гитлер причинил нам ужасные беды… Тем поразительнее сила сопротивления нашей страны…
Вернувшиеся с Урала говорят, что там вырос замечательный «Рур». Везде новые заводы, везде стройки, везде дороги, подъездные пути и т. д. С продуктами там еще трудновато…
6–7 мая 1944 года.
Звонила Мария Константиновна Тихонова[180] — просила дать рекомендацию для одного сироты, 14-летнего школьника, награжденного медалью «За оборону Ленинграда»: паренек просится во флот. Охотно выполнил. За рекомендацией пришел небольшого роста мальчик, подстриженный, светловолосый, несколько застенчивый. Вспомнил себя в 14 лет…
Долгие психологические разговоры с С.К. — некие итоги четырнадцати лет; анализ внутренних перемен в каждом из нас… Да, много трудного пережито вместе…
8 мая 1944 года.
Перечитываю ряд материалов к поездке, собираю книги, бумаги. Усталость…
В вечерней сводке — о штурме Севастополя. Немецкая главная линия уже прорвана.
Всю ночь под окнами грохочут танки. Опять тяжелые военные сны…
9 мая 1944 года.
Заехал к генерал-лейтенанту Москаленко (старый друг с таллинских дней). Поговорили об обстановке…
Познакомился у него с начальником глубокого тыла генералом Лебедевым… Им и его сотрудниками за время войны был создан в городе Н. главный узловой тыловой центр, обслуживавший и Балтийский и Северный флоты… В критические дни 1941 года этот центр подал Балтийскому флоту сто тысяч снарядов…
Рассказ генерала Лебедева-.
— Немцы в трех километрах от нас. Что делать? Оставить боезапас врагу нельзя. Взорвешь до времени, значит, Балтийский флот — опору Ленинграда — лишишь снарядов. Катастрофа! Вот и сидишь на проводе и соображаешь… Приказал заложить подрывные заряды. (Немцы уже в двух километрах!) Заложить шнуры. (В полутора километрах!) За такую ночь можно поседеть… Жду У аппарата. Звонок: «Отогнали немцев на три километра». Ух! Отлегло от сердца… Так боезапас и сохранили.
Как всегда, трудно уезжать из Ленинграда. С.К. снаряжает меня в дорогу…
Ночью. «Несколько часов тому назад освобожден Севастополь!» Нет слов…
10 мая 1944 года.
С утра в ПУ. Договорился о срочном вызове в случае начала наступления на Карельском перешейке… Последние сборы. Прощание… Отъезд в Москву.
5 июня 1944 года.
С 11 мая не вел записей (лишь схематический календарик). С.К. приехала на неделю в Москву.
К 7 вечера за нами заехал адмирал флота И. С. Исаков.
Встретились очень дружно, старая симпатия, еще со времен 1925 года, академических дискуссий, первых маневров Балтфлота.
Поехали с женами в Переделкино на дачу Ивана Степановича. В пути краткий разговор.
Иван Степанович:
— Место в речи Идена[181] о подозрениях я рассматриваю как относящееся, между прочим, к затишью на советско-германском фронте. Англичане обеспокоены временным прекращением активных операций Красной Армии. Их тревожит необходимость вторжения — в момент, когда русские могут оказаться наблюдателями. Но я убежден, что мы не будем «наблюдателями». И в политическом и в стратегическом отношении важно наступать одновременно и с востока, хотя бы для того, чтобы решающая победа в Европе не была приписана англосаксам.
Взятие Рима — успех крупный, в первую очередь политический. Имеет значение и тот факт, что у союзников будет крепнуть уверенность в возможности побед в поле. Они не излечились пока от страха перед немецкой армией… Они долго откладывали решающие] операции. Мы же помним фразу об «осенних листьях»… Однако теперь дело идет к настоящему вторжению. Договоры Англии с Норвегией, Бельгией и Голландией — это векселя!
На даче у Ивана Степановича просто, уютно… Но он не упивается ни дачей, ни природой. Он чувствует себя хорошо лишь за письменным столом. Сейчас ведает вмузами[182], особенно Военно-морской академией, в которой опекает оперативный курс; научными изданиями, «Морским сборником»; работает в комиссии по подготовке условий перемирия.
Обедали на балконе…
Исаков говорил о том, что в данное время война, в общем, вырешена почти математически. Германия идет к поражению неотвратимо… Надежды Гитлера смутны, эфемерны, но формы поражения Германии пока предугадать трудно: военный переворот, капитуляция деловых кругов, сдача?
…Заговорили о флоте.
Исаков:
— В 1941 — 1942-м моряки героически защищали Либаву, Таллин, Одессу, Севастополь! Народ и армия полюбили моряков. Ныне другая обстановка: огромные потери в тоннаже у обеих воюющих сторон; моря плотно минированы с самолетов, подлодками, минными заградителями и т. д. До тех пор, пока не протралят подходы, мы не сможем свободно входить с моря в Одессу, Феодосию и др. порты; не сможем непосредственно с моря помогать армии. Таким образом, флот сейчас «тащится», отстает от темпа продвижения фронтов. А армия ждет от нас не только снабжения, но и смелых рейдов, набегов на фланги противника. Пока не будут очищены от мин главные фарватеры — это неосуществимо и, к сожалению, может сказаться на оценке действий флота со стороны тех, кто не знает положения с минной обстановкой. А героическая, трудная работа тральщиков остается малозаметной.
6 июня 1944 года.
Из обстановки. Явная подготовка второго фронта; королевские смотры, пресса и т. д. Видимо, нужен месяц для создания плацдармов во Франции и др. и месяц на подготовку решительных ударов с этих плацдармов…
Когда пишу эти строки, звонок из Славянского комитета: «Товарищ Вишневский, открыт второй фронт! Большие десанты в районах Гавра и Шербура и воздушный десант в районе Орлеана…»
Ну, началось! Это «ва-банк» Черчилля и Рузвельта…
13 июня 1944 года.
Я был так взят Москвой, что вести дневник не мог.
Оставил в Москве, у себя в рабочем кабинете, все двадцать четыре книги своего дневника (с июня 1941 года). Начинаю двадцать пятую.
Несколько заметок о Москве, о проведенном там месяце (с часу дня 11 мая до 5 часов дня 12 июня 1944 года).
Жил дома, — это несколько помогало восстановить привычные ассоциации, ощущения.
Глубоко в свои архивы, библиотеку не залезал — все равно за месяц ничего не сделаешь. Проверил только рукописи «Войны».
Квартира в значительной степени восстановлена. Еще осталось застеклить ряд окон, перекрасить комнаты, выкрашенные в 1943 году чужими людьми, без нашего ведома, случайно, грубо, безвкусно… И все будет на приличном довоенном уровне.
Дом свой я люблю, — ощущение некой «гавани»… Ни к одной из прежних квартир не было у меня такого чувства. Возможно, что это имеет свои веские психологические основания.
Месяц в Москве был напряженный, нервный. Раздумья о войне, о втором фронте, о ближайших моих работах, о личной жизни, об общественных интересах, об эволюции людей, вызванной войной…
Я бывал в «Правде», в ССП, в наркомате, был в различных слоях общества, видел многих: от наркомов до рабочих, от писателей — до партизан ордена Ленина бригады (из-под Киева).
Я беседовал с генерал-полковником Городовиковым, адмиралом флота Исаковым, с помкомандарма сталинградской 8-й гвардейской армии — Вайнрубом (молодой танкист, генерал), с Папаниным (он поседел, но бодр, «тянет»), с А. А. Игнатьевым и пр. и пр.
…У москвичей решительная тяга к бытовому устройству… Я не хочу сказать, что это плохо, — я отмечаю несомненную, ярко выраженную установку на победу, на прочный быт, мирную жизнь.
Был на своей даче в Переделкино. Внутри пусто — все разворовано, растащено. Огород и садик заглохли. Я холодно посмотрел на все это запустение… Ведь и этим летом нас в Переделкино не будет — война еще продолжается…
О втором фронте. В Москве довольны, но энтузиазма нет, — выжидают. Хвалебных официальных статей нет… У немцев во Франции было, как говорят, тридцать дивизий, но считают, что с резервами их число может дойти до девяноста (?!). Если бы они были скованы союзниками, это нас устроило бы.
Прогнозы об исходе войны: «В войне 1914–1918 годов еще летом 1918 года не было уверенности в ее исходе… Ныне общая военная ситуация неизмеримо яснее» (соображения И. С. Исакова).