[188] идет ударом на Койвисто, соседний перехватывает пути отступления финнов и выходит на дорогу Койвисто — Выборг. Пехота, саперы, минометчики, артиллеристы — в запале. Наши самолеты пикируют, взрывы сотрясают остров и город…
Горячий азарт наступления, удара владеет всеми. С моря — гром орудий и клубы дымовых завес. В небе — гул моторов, кипение зенитного огня… Стрелки и автомашины врываются в Койвисто.
У самого берега, в порту, я уже вижу моряков. Улыбки, рукопожатия.
Беспрерывный обстрел с моря, налеты нашей авиации, яростный бросок танков и пехоты, бегство пяти-шести тысяч финнов, все — молниеносно!
На улицах Койвисто валяются еще теплые, только что зарезанные куры, поросята и т. д. Среди улицы громоздятся запакованные столы, шкафы, кровати, кресла (вывезти не успели)… На мебели болтаются ярлыки с печатями и номерами. Тут же — незабитые ящики с канцелярскими принадлежностями. (Взял бутылку чернил и пять блокнотов.)
Едем в штаб (он на колесах — все время передвигается вслед за наступающими частями). Беседа с командиром корпуса — генерал-лейтенантом Тихоновым. Рассказывает обстановку. Передовые части корпуса уже продвинулись на 15 километров. Взламывают линию обороны, преследуют противника по пятам. Справа действуют два соседних корпуса.
Дивизии шли с боями по 30 километров без передышки, преодолевая оборонительные полосы. По двадцать часов в движении! Сильнейший огонь нашей артиллерии; ресы, которых финны прежде не знали. Первый прорыв линии Маннергейма — в ночь на 18 июня.
К штабу подъехали генералы. Шумят, рассказывают:
— Одним полком Выборг не взять…
— Взломали линию Маннергейма (удар во фланг). У противника паническое бегство.
— Морякам надо взять остров Койвисто, не допустить эвакуации. Город ведь уже наш. Мэр Койвисто взят в плен.
Первую линию Маннергейма противник не обновлял. Есть ряды проволочных заграждений (пять), кое-где новые траншеи. Койвисто и финские деревни, видимо, недавно отстроены (стандартно). Посевы, отличные огороды, фруктовые сады. Много скота. Их «комбикорм» (овес с бумагой) наши лошади не едят.
Принимаем меры охранения района Койвисто: «Оставить на берегу батальон».
У острова Биорке (Койвисто) продолжается бой. Нашим катерам здесь, на виду у противника, тяжело работать.
За два дня корпус генерал-лейтенанта Тихонова рванул на 80 километров. Финны рассчитывали закрепиться на второй полосе, но не успели. Уверенность господ Маннергейма, Рюти и пр. в прочности второй линии обороны, видимо, и была причиной их дерзости и упрямства в отношении СССР, Англии и США. Слов нет, — крепко построена эта вторая линия: укрытые доты с бетонными стенами толщиной в 2–3 метра, замаскированные противотанковые препятствия. Даже пять рядов надолб — гранитные камни, массивные зубья — укрыты. Сами доты запрятаны так, что их определишь не сразу. Их много, очень много. Ко всему — пять рядов густых проволочных заграждений.
Наши части так рванули против всей этой системы, что она затрещала с хода…
После разгрома первой линии Маннергейма (в зиму 1939/40 года мы потратили на это более двух месяцев), не давая противнику опомниться, мы начали штурм второй полосы. Финны не успели организовать контрудар.
В общем, крепко даем им по зубам! Сказалась трехлетняя суровая выучка, воинский русский порыв.
Танковые соединения двинулись на Выборг! Азарт!
— Разведчиков — в Выборг!
Гул бомбежки — сегодня седьмой налет на штаб!
Во дворе штаба много машин, шумно, оживленно — «веселый» беспорядок.
В штабе корпуса совещание: докладывают обстановку.
Командир корпуса:
— Главное — преследовать противника по пятам!
Дыхание войны… Тайна управления…
Восьмой налет! Видимо, за продвижением и местонахождением штаба корпуса идет слежка. Немудрено — всюду еще бродят по лесам и скалам диверсанты…
Из Койвисто приходят машины, наполненные барахлом (война есть война).
Написал очерк в «Правду» (восемь с половиной страниц блокнота). Ганичев поехал в Ленинград и передаст его по телефону.
Вечером.
Допрос пленного финского офицера. Хорошо говорит по-русски. Видимо, из финской разведки. Ведет себя нагло. Его допрашивают относительно планов расширения границ Финляндии. Подумав, он отвечает:
— О, это была только мода… Она прошла.
— Когда и почему?
Офицер не поднимает угрюмых глаз. Ему неудобно вспоминать о планах превращения Ленинграда в «финскую провинцию». Пленному напоминают о неписаном соглашении немецкого и финского офицерства — устроить в день взятия Ленинграда банкет в «Астории». Пленный мрачно шутит: «Теперь русские устроят банкет в Выборге». Но он еще не до конца верит в падение Выборга.
С.К. разрешили во время допроса зарисовать его. Финн думал, что она ведет протокол допроса.
Ночь на 19 июня. Напряженно слушаем сводку. Будет ли о Койвисто?
Есть! «Развивая наступление на выборгском направлении, овладели районным центром Ленинградской области — городом и портом Биорке (Койвисто)…»
Завтра решающий день. Ночью у командира корпуса были собраны все командиры дивизий.
19 июня 1944 года.
В 7 утра — все готовы. Мы с С. К. вышли на дорогу. Уже жарко… Пыль, комары… По шоссе шли — на Выборг — колонны солдат. Святая неутомимая русская пехота! Гимнастерки на спинах потемнели от пота, лица искусаны в кровь комарами, сапоги в пыли… Некоторые тащат пулеметы. Бойцы, шутя, перекликаются: «Как вы там, орлы-выборжцы?..»
Который километр шагают эти, дорогие моему сердцу, русские солдаты?
Сообщили, что генералу армии Говорову присвоено звание маршала.
Наши уже подошли к внешнему обводу укрепленного района Выборга (в 18 километрах от города). Готовятся к атаке. Сначала — артподготовка, затем пойдут танки. Войска должны быть в Выборге в 21 час.
На 16.00 назначено начало операции.
В лощине, в лесу, спрятано огромное количество тяжелой артиллерии, минометов, «катюш».
Беседую с артиллеристами… С. К. ушла к минометчикам — рисует, стоя под деревом.
Все шоссе запружено колоннами танков и танкеток, по бокам — велосипедисты. Яша Рюмкин[189] жадно фотографирует — кадр за кадром…
Огонь неограниченный!
Рев и грохот артиллерии. Казалось, что конца не будет этому шквалу огня.
— Прекратить!
Рыча и взметая пыль, вырываются вперед к реке наши танки.
Едем на переправу. У моста столпились саперы, раненые. Солнечно, шумно…
Противник пробовал задержать наши части на рубеже реки Роккалан-Йоки. Туда были подтянуты самокатчики и танки. Но наша разведка нащупала броды через реку в другом направлении. Пехота подымается в рост, — река не преграда! Войска идут через реку неудержимо. Бойцы карабкаются на крутой берег.
Под гул танков и выстрелов саперы строят новую переправу вместо взорванного моста.
Стремительно развивается обход вправо, в глубь леса.
Командный пункт на несколько минут располагается у обочины дороги. Радиопереговоры: внешний укрепленный район Выборга прорван!
Толпы пленных — идут понуро… Поговорил с ними. Они подавлены, испуганы. Видимо, степень и темпы поражения были для них неожидан[ны].
Возвращаемся обратно в штаб… По Выборгскому шоссе идут бронемашины, за ними — тяжелые минометы, опять артиллерия и опять минометы.
У болотца под елями вспыхивают лампочки раций. Огонь перемежающийся.
Мы знаем, что с утра удар наш будет развиваться еще сильнее, чем в последние десять дней. Сегодня Выборг занять не удастся, но завтра он будет наш!
Пишу очерк в «Правду».
20 июня 1944 года.
7 утра. Абсолютно чистое, ясное небо. Солнечно. Комары…
Входит товарищ Ганичев, бледный, голова забинтована. Он на рассвете приехал на вчерашнее место расположения штаба (за моим вторым очерком) и попал под лютый налет финской авиации на домик, откуда поздно вечером (дальше, вперед!) выехал штаб. Домик — в щепки… Ганичева сравнительно легко ранило осколком. Немедленно уложили его, — пусть хоть немного отдохнет. Очерк пошлем с попутной машиной.
Эмка «Правды» сломалась. Ее срочно чинят. Повреждение серьезное. Ганичев и С. К. должны остаться в штабе, ждать, так как свободных машин нет. Оба переживают…
На окраинах Выборга уже действуют наши разведчики. Генерал-майор Алиев назначен комендантом города.
В 10.16 уехал с генерал-лейтенантом Тихоновым на его «виллисе» дальше… На Выборгском шоссе все запружено. Гул самолетов. Валяются подбитые финские танки. Солнечно…
Станция Сомме. Всюду наши новые бело-синие дощечки с указанием «хозяйств», километров и пр.
Нагнали машину генерала Алиева — он в полной форме. Кричу ему:
— Комендант Выборга, поздравляю!
Помчались дальше. Объезжаем колонну танков с молодыми разведчиками. Танки — в зелени, в ветках сирени. На броне надписи: «На Выборг!»
Приехали в штаб дивизии, и сразу: «Подорвался на мине генерал Алиев…» Только что мы проскочили по этой же дороге! Мчимся обратно, к нему… Алиев ранен в плечо, в голову, в ногу. Весь в крови, одежда разорвана. Врачи, санитары… Рядом остатки машины — вверх колесами.
11 часов. На КП. Командир дивизии у аппарата:
— Передвиньте «хозяйство», которое у меня в кармане (о резервах), на юго-западную окраину.
Командир корпуса смеется:
— Давайте открыто! Противник все равно спутался — столько «хозяйств».
Командир дивизии в трубку:
— Зачем вы задержив[аетесь]? Противник в панике… Немедленно двигайтесь вперед!
Командир корпуса:
— Правительство Рюти-Тюти сегодня может полететь.
Жаркий хвойный запах… Хорошо!
Сообщили, что наши входят в Выборг. Контратаки автоматчиков…
Смотрю по карте обходный маршрут на Выборг.
Командир корпуса беседует с начальником штаба: