При нашем разговоре я обмолвился, что следующими эшелонами идет колесная бронетехника, в том числе и БКМ, вот Жуков и подождал пару дней. Думаю, в эшелон включили как минимум десяток БКМ, специально для начальства, вот Жуков и взял себе одну машину. Вместе с Жуковым приехал и Штерн, и тоже на БКМ, и тоже в сопровождении БТР-1 и «багги». Свое прибытие они не афишировали, машины встали в не просматриваемом с другого берега месте, а сами командующие прошли на НП, где и стали изучать противоположный берег в стереотрубу.
Наступательная операция началась очень тихо и без всякой артиллерийской подготовки. Саперы после наступления темноты стали стаскивать к реке заранее подготовленные понтоны, и незадолго до рассвета из них собрали наплавной мост, который перед самым рассветом оттолкнули от берега и, гребя веслами, чтобы не встревожить японцев звуками моторов, стали устанавливать переправу поперек реки. Усиленно поработать веслами пришлось только в самом начале, а затем понтонный мост подхватило течение реки, и он плавно развернулся поперек течения, пока не уткнулся в противоположный берег.
Рота наших БТ еще сутки назад прибыла к месту переправы, вот только наши танкисты сделали вид, что они собираются не наступать, а обороняться. Пехота отрыла капониры, и танкисты загнали в них танки, накрыв затем маскировочными сетями. Это, конечно, не осталось без внимания японцев, они видели и танки, и то, что те расползлись по отрытым для них капонирам, причем в местах, удобных именно для обороны.
Как только наплавной мост коснулся противоположного берега, так тут же саперы принялись забивать в дно реки сваи, для фиксации наплавного моста, а БТ, выскочив из своих капониров и мигом набрав скорость, рванули по еще не закрепленному мосту на противоположный берег. На их броне не было свободного места: все было забито пехотинцами, которые соскакивали с танков сразу, как только они съезжали с переправы на противоположном берегу.
В предрассветных сумерках раздались первые выстрелы, которые очень быстро перешли в полноценную перестрелку, с участием большого количества пулеметов и регулярными орудийными выстрелами, в основном наших БТ. В течение получаса танкисты с ротой десанта оттеснили японцев от переправы, за это время на тот берег перешел еще один батальон пехоты и две роты бронетранспортеров, которые активно включались в бой и теснили противника. Уже за ними двинулся и мой батальон в полном составе со всеми средствами усиления.
Саперы к этому времени забили в дно реки сваи и намертво закрепили наплавной мост, так что мои «коробочки» спокойно переправились через реку и тоже включились в бой. Предрассветные темнота и сумерки помогли нам навести переправу и переправить на ту сторону передовые части, но дальше нам требовалось знать все о противнике, а потому дальше мой батальон двинулся только через час, когда полностью рассвело.
Следом за нами на другую сторону реки переехали и Жуков со Штерном. Единственно, что их охрана была усилена еще одной ротой бронетранспортеров. Они держались позади моего батальона, и все последующие события произошли непосредственно на их глазах.
Разумеется, что как только мы начали переправу, так сразу известие об этом было отправлено от передовых японских частей дальше по начальству, пока через полчаса не достигло штаба командующего операцией по захвату горы Баин-Цаган, командира 23-й пехотной дивизии, генерала Мититаро Комацубару. Генерал Комацубару немедленно отдал приказ командующему 1-й механизированной бригады генерал-лейтенанту Масаоми Ясуока нанести контрудар всеми своими силами по захватившим плацдарм советским войскам, чтобы сбросить их в реку.
В составе 1-й механизированной бригады были два танковых полка – 3-й и 4-й, два пехотных полка, полковая артиллерия и инженерный полк. Вовремя перебросить всю пехоту генерал Ясуока не успевал, а вот танковые полки – вполне. Их усилили тремя пехотными батальонами и двумя батареями противотанковых орудий – именно на такое количество пехоты и артиллерии в данный момент у Ясуоки был транспорт. Лишь дичайший недостаток времени не позволил генералу перебросить к атакованному участку большие силы.
Мы только приготовились к выступлению, как пришли данные авиаразведки. Один из СБ, специально поднятый в воздух рано утром для работы авиаразведчиком в районе операции, доложил по рации, что к месту нашей переправы приближаются значительные силы японцев, в том числе и много танков. Даже без данных авиаразведки японцев выдавал мощный столб пыли, который подняла двигавшаяся в нашем направлении на максимальной скорости техника.
Пришлось мне на ходу менять планы, и мой батальон из походного положения стал быстро разворачиваться в боевое. Японцы на подходе к реке тоже развернулись в боевой порядок, и на нас двигалось около сотни танков. Это потом, после боя, мы насчитали 87 японских танков, и как оказалось, это были все танки, имевшиеся в наличии у генерала Комацубару. Но об этом мы узнали потом, а пока мои ЛТ развернулись цепью им навстречу, а чуть позади них пошли противотанковые СУ-57.
Моему батальону противостояли легкие японские танки Ха-Го, иначе Тип-95, и, можно сказать, танкетки – Тип-92. Если Ха-Го имел на вооружении 37-миллиметровые пушки, то на Тип-92 стояли 20-миллиметровые автоматические пушки. Эти орудия практически не представляли угрозы для моих ЛТ, а потому, выстроившись в линию, мы с расстояния в километр, с места, открыли беглый огонь по приближающимся японцам. То один, то другой японский танк стали останавливаться и вспыхивать, некоторые танки взрывались, если детонировал их боезапас. Последний японский танк подбили на расстоянии 300 метров от нашей позиции, и после этого все танки разом пошли вперед, а следом за ними и самоходки с подошедшими бронетранспортерами.
Все избиение японцев, а по-другому это было не назвать, заняло не больше пяти минут. И теперь, когда основная угроза нашей легкой бронетехнике была устранена, бронетранспортеры рванули вперед, обгоняя мои танки.
Я хотел было в КШМ двинуться следом, но тут заметил, что к подбитым японским танкам подъехали Жуков с Штерном, и потому изменил свое решение. В КШМ остался командир батальона майор Баричев, он двинулся следом за батальоном, а я, пересев в свою БКМ, поехал к высокому начальству. Со мной осталась только пара «багги» в качестве охраны, и сейчас они двигались позади меня, так как в данный момент никакой угрозы нам со стороны японцев не было.
К тому моменту, как я подъехал к Жукову со Штерном, они осмотрели уже штук пять японских танков. Учитывая то, что очень многие из них горели, они подходили только к тем танкам и танкеткам, которые просто стояли подбитыми, причем первыми шли бойцы охраны, которые проверяли японские танки, залезая внутрь, а то вдруг там недобитый самурай окажется, который может угрожать начальству.
Вот к ним я и подъехал. Жуков, обернувшись на звук подъехавшей машины и увидев меня, неожиданно улыбнулся.
– Ну что, товарищ Новиков, разделали твои танки японцев как бог черепаху. Ты только посмотри: твои танки дырявили японцев во всех местах. Причем, я вижу, отверстия сквозные, снаряды пробивали японцев насквозь. Как думаешь, те танки тоже насквозь пробили?
Жуков указал рукой на танки, которые мы подбили самыми первыми, они были от нас дальше всех.
– Какое тут расстояние, километр?
– Да, товарищ комдив, приказ был открыть огонь с расстояния в один километр, и те танки тоже должны быть пробиты насквозь. У танкового орудия очень хорошая бронепробиваемость, я особо это подчеркивал, когда давал заказ товарищу Грабину на разработку орудия к своему танку.
– Значит, не зря ты с Куликом лаялся на приемке танков. Молодец, что отстоял свою точку зрения.
– Была б моя воля, я бы этого Кулика самого в старый танк засунул и в бой отправил, чтоб он на собственной шкуре испытал, как это, на уже устаревшем танке в бой идти.
– Так ведь новые БТ-7 не старые танки.
– Они, товарищ комдив, уже морально устарели. Это все равно, как если корабли времен Русско-японской войны выпустить против кораблей хотя бы Империалистической войны. Все, что можно, из БТ уже выжали. Теперь только новый танк проектировать, что я и сделал.
– Хороший танк ты сделал. Я смотрю, потерь среди твоих «коробочек» нет?
– Нет, товарищ комдив.
– Что ты все товарищ комдив да товарищ комдив? Я же знаю, что ты, несмотря на военную форму, по сути человек штатский. Давай просто по имени-отчеству ко мне обращайся.
– Тогда, Георгий Константинович, и вы ко мне – просто Олег, на отчество я еще не заработал. А то чувствую себя, как на официальном мероприятии.
– Хорошо, Олег. Куда твои орлы рванули?
– Вперед, японцев громить. Авиаразведка донесла, что там еще много машин с пехотой было. Бронетранспортеры ее, конечно, проредят, но думаю, и поддержка танками им не помешает.
Штерн все это время с интересом следил за нашим разговором. Раньше мы с ним не встречались. Затем он пожал мне руку и тоже поблагодарил за создание отличного танка.
А тем временем убежавшие вперед КТ-28 и бронетранспортеры догнали японцев, которые двигались в сторону переправы. То, что произошел танковый бой, они слышали, да и многочисленные столбы дыма от горевших танков это подтверждали. Вот только они не знали, кто победил, а учитывая, что у них была почти сотня танков, то они думали, что победили в прошедшем бою именно они.
Выскочив наперерез японцам, КТ, БТРы и «багги» открыли шквальный огонь по японской колонне, превращая японские грузовики в форменное решето. Поняв, в чем дело, японские солдаты прыснули из грузовиков и попытались отстреливаться, но без особого успеха. Колесным танкам и бронетранспортерам винтовочные пули были не страшны, а «багги» держались немного позади. К немногочисленным противотанковым орудиям, которые были прицеплены к грузовикам, японцев не подпускали, расстреливая смельчаков из пулеметов и орудий, а других средств борьбы с бронетехникой у японской пехоты не было.