а РСФСР, а это дало основания для подозрений, что под прикрытием ярмарки состоялся подпольный съезд крупных функционеров КПСС с тем, чтобы организовать новую Коммунистическую партию РСФСР»[90].
Здесь всё те же подтасовка и искажение фактов, всё та же логика (в огороде бузина, а в Киеве дядька) и всё то же стремление оправдать Сталина с его «расстрельным приговором» высшим руководителям РСФСР.
Во-первых, повторюсь, решение о ярмарке принималось не «втихаря», а на Бюро Совмина СССР. Представители союзных республик, присутствовавшие на заседании, узнали и о ярмарке, и о товарах и немедленно (информация-то горячая!) уведомили об этом свои столицы. Поэтому никакой «небывалой управленческой коллизии», о которой с показушным ужасом пишет С. Рыбас, не было и в помине.
А во-вторых, позиция С. Рыбаса по этому вопросу в качестве профессионального историка вообще оставляет странное впечатление. Дело в том, что если на ярмарку съехались только (только!) партийные работники, тогда кто же в ходе её проведения заключил договоры на сумму в 6 млрд, рублей? Далее.
Откуда Святослав Юрьевич взял утверждение, что ярмарка эта «получила статус Всесоюзной»?! Нигде ни в каких документах это название не встречается. За исключением только одного документа: написанного рукой Г.М. Маленкова Постановления Политбюро о снятии с должностей А.А. Кузнецова, М.И. Родионова, П.С. Попкова от 15 февраля 1949 г.[91] И слово «самовольно» появляется только именно в этом постановлении. Святослав Юрьевич так торопился предъявить претензии «ленинградцам», что даже партию назвал не ВКП(б), а КПСС, хотя современное её название появилось только в 1952 году, после XIX съезда. Я уже не говорю о том, что двумя годами ранее, в 900-страничной монографии в серии ЖЗЛ, этот исследователь высказал прямо противоположный взгляд по поводу этой пресловутой ярмарки. «Если учесть, — писал он ранее, — что в Ленинграде была проведена не Всесоюзная, а всероссийская оптовая ярмарка для распродажи товарных излишков, то все обвинения формально слабо мотивированы: обвиненные действовали в рамках своей компетенции»[92].
Впрочем, «оставим мёртвым погребать своих мертвецов»[93] и вернемся к тому, как события разворачивались дальше.
Не искушенные в кремлевских интригах ленинградцы были абсолютно уверены в рутинности своих действий по поводу проведения этого мероприятия и никакого подвоха не опасались. Они не подозревали, что в Москве Маленков затеял большую политическую интригу против Н. Вознесенского с целью устранения его как соперника во власти. Столь же высокую наивность в таких делах проявил в этом случае и сам Николай Александрович Вознесенский.
И только председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов через три дня после начала работы ярмарки, 13 января 1949 года, почувствовал, что что-то здесь идет не так, и решил подстраховаться: направил Маленкову специальное письмо с докладом о ходе работы ярмарки и о проявлении большого интереса к ней со стороны торговых организаций союзных республик.
Но оказалось, что заместитель председателя Совета Министров СССР только и ждал повода для развития атаки на Н. Вознесенского. Сразу по получении этой депеши прямо на письме Родионова Маленков пишет: «Товарищам Берии Л.П., Вознесенскому Н.А., Микояну А.И. и Крутикову А.Д. Прошу Вас ознакомиться с запиской тов. Родионова. Считаю, что такого рода мероприятия должны проводиться с разрешения Совета Министров».
Крутиков А.Д. (1901–1962) — заместитель председателя Совмина СССР, председатель Бюро по торговле и легкой промышленности при СМ СССР. Позже по представлению Маленкова должности своей лишился.
Вот эта январская резолюция и стала по-настоящему спусковым крючком «Ленинградского дела».
Маленков и Берия немедленно расширяют поле наступления на, условно говоря, «ленинградцев», и к двум главным направлениям (якобы непрофессиональное и политически неправильное руководство Н. Вознесенским Госпланом и, опять же якобы, превышение полномочий ленинградским руководством в деле проведения Всероссийской оптовой ярмарки, хотя бы и с разрешения заместителя председателя Бюро Совмина СССР Н. Вознесенского) Маленков добавил третье и тоже вывел его на Сталина.
Этим третьим эпизодом стали нарушения в подсчете голосов во время выборов партийных руководителей в Ленинграде в конце 1948 года.
25 декабря 1948 г. в Ленинграде состоялась X областная и VHI городская объединенная партийная конференция, в ходе которой были проведены выборы руководящих партийных органов. На должность 1-го секретаря горкома и обкома партии был избран Попков П.С., 2-го секретаря обкома — партии Бадаев С.Ф., 2-го секретаря горкома — Капустин Я.Ф., председателем Ленисполкома — Лазутин П.Г. Как было зафиксировано в протоколах избирательной комиссии, все руководители были избраны единогласно.
Но в первых числах января 1949 года в ЦК ВКП(б) на имя Сталина поступило из Ленинграда письмо анонимных авторов, в котором говорилось о том, что «очень многие коммунисты» голосовали против руководителей Ленинграда.
Письмо было анонимным, но не случайным. Судя по всему, оно было инспирировано из Москвы, и знающие люди подозревали тогда, и так считают и сегодня, что этими анонимами были люди, связанные с Маленковым. Косвенно на это намекает бывший главный военный прокурор СССР, а потом заместитель генерального прокурора СССР А.Ф. Катусев (1939–2000) (после увольнения из органов подвизался консультантом в частных коммерческих фирмах, покончил жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах в станице Голубинская Краснодарского края). Он был членом «Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930—1940-х и 1950-х годов», работавшей в марте 1988 года, незадолго до своей смерти в этой связи рассказал под аудиозапись журналисту Столярову, что следы возникновения этого анонимного документа ведут к Маленкову: «…Маленков — один из главных вдохновителей «Ленинградского дела». Он занимал в то время пост председателя Совмина СССР. Кузнецов, Попков, Родионов, Лазутин и Соловьев были арестованы 13 августа 1949 года в кабинете Маленкова, а Вознесенский арестован на основании решения Пленума ЦК ВКП(б), проходившего 12–13 сентября 1949 г.»[94]
По существующим тогда правилам анонимные письма на имя Сталина (а это были сотни, а иногда даже и тысячи в день) на стол Сталина, как правило, не попадали. Их рассматривал аппарат Генсека, где конечной инстанцией, принимавшей решение класть их в папку для доклада или отправить гулять по аппарату ЦК партии, был генерал-лейтенант Поскребышев А.Н., заведующий канцелярией Генсека, личный секретарь Сталина. Кроме него в Кремле было всего лишь два человека, кто мог лично положить на стол Сталина, то есть отдать ему в руки, анонимный документ, — Берия и Маленков. Как попало к Генсеку это письмо из Ленинграда, теперь уже выяснить невозможно. Известно только, что Генсек держал его в руках, прочитал немедленно и вызвал Маленкова для прояснения ситуации.
Маленков, судя по всему, именно в этот момент и доложил Сталину не только о нарушениях партийной демократии при выборах руководящих органов на ленинградской партийной конференции, но и о том, что в Ленинграде идет какая-то «непонятная» Всероссийская оптовая ярмарка, на которую съехались торговые делегации из всех союзных республик, и что ему, Маленкову, об этом мероприятии ничего не известно (о том, что ещё 11 ноября 1948 г. именно Маленков как председатель заседания Бюро Совмина СССР рекомендовал проведение на территории СССР таких ярмарок, Георгий Максимилианович в разговоре со Сталиным, конечно, умолчал).
Сталин был обеспокоен и приказал Маленкову через Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) разобраться и с партконференцией, и с ярмаркой. Уже 12 января Комиссия доложила, что действительно против Попкова на партконференции было подано 4 голоса, против Бадаева — 2, против Лазутина — 2, против Капустина — 15[95].
Вот после двух дней работы этой Комиссии в Ленинграде, 13 января 1949 года, председатель Совмина РСФСР Родионов и направил письмо Маленкову о работе в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки, достоверно не зная о том, что колесо дискредитации российского руководства в глазах Сталина уже вовсю крутится, а у штурвала этого колеса стоит именно Маленков.
Международный журналист Сигизмунд Миронин о работе комиссии КПК пишет так: «Попков, Капустин и Кузнецов подтасовали партийные протоколы по избранию на ответственные должности на объединенной партконференции города и области 25 декабря 1948 года, когда 23 бюллетеня с голосами «против» были заменены на положительные для руководства… В то время самым ужасным преступлением высокопоставленного партийного или государственного деятеля была измена. Но не меньшим преступлением была и фальсификация партийных выборов. Дело партии было священным, и в особенности внутрипартийные выборы тайным голосованием, которые считались наиболее эффективным инструментом внутрипартийной демократии»[96].
Оставим пока в стороне демагогические рассуждения Миронина (и Мартиросяна) о «священном» характере «внутрипартийной демократии» в ВКП(б). Не будем напоминать читателю и о том, сколько партийных функционеров, избранных в руководящие партийные органы до войны и после нее расстались с жизнью по нормам этой самой «священной внутрипартийной демократии», а таких были десятки тысяч.
Миронин ведь не случайно не упоминает о том, что делегатов на ленинградской конференции было около 1200 и 23 голоса, поданных «против» старого партийного руководства, ничего, конечно же, не решали.