Появления нашего врача-психолога в четвертом ряду Корчной не заметил. Он узнал об этом только после того, как отложил партию в совершенно проигранной позиции и напустился на своих помощников, зачем посоветовали ему избрать такой неудачный дебютный вариант.
ТАЛЬ. Он и впрямь выбрал вариант с подмоченной репутацией. Я иногда применяю его черными, но только тогда, когда считаю себя обязанным играть резко на победу. Тем не менее мне не удалось набрать пятидесятипроцентного результата. Выбор претендентом именно этого, раньше в его практике не встречавшегося варианта объясним как раз психологически — парапсихология и прочее шаманство здесь ни при чем. Очевидно, он исходил из того, что чемпион, проигравший на финише три партии из четырех, уже не в состоянии бороться, сломлен морально и настал самый подходящий момент нанести последний резкий нокаутирующий удар…
СЕВАСТЬЯНОВ. А помощники, надо полагать, стали оправдываться и сказали шефу, что дело не в выборе неудачного дебютного варианта, а в том, что доктор Зухарь снова сидел в четвертом ряду и мешал ему думать. При разборе протеста Швейцарской шахматной федерации на заседании бюро ФИДЕ фигурировало распространенное среди членов бюро в ксерокопиях письмо Кина своему другу, в котором главный секундант претендента пишет, что Корчной во время тридцать второй партии не знал, что Зухарь пересел в четвертый ряд. Кин присутствовал на заседании и подтвердил подлинность своего письма. И, таким образом, второй пункт протеста был отклонен, как совершенно безосновательный.
В феврале семьдесят девятого года бюро Международной федерации шахмат в Граце (Австрия) снова рассматривало этот вопрос и единогласно, десятью голосами, приняло решение о том, что окончательный результат матча 6 : 5 никакой ревизии не подлежит. Отмечено было также на заседании бюро, что филиппинская сторона провела соревнование идеально, что судейство было объективным и оптимальным. Бюро ФИДЕ осудило поведение Корчного в ходе матча, перед ним и после него и поставило ему на вид его скандальное поведение.
ЖУРНАЛИСТ. Теперь, когда мы прояснили не шахматные…
ТАЛЬ. Парашахматные…
ЖУРНАЛИСТ. …Моменты матча в Багио, перейдем непосредственно к спортивной борьбе. Были ли здесь какие-то неожиданности?
ТАЛЬ. Если иметь в виду конечный результат, то никаких неожиданностей: победил сильнейший, в его победе мы были неколебимо уверены. Что касается течения борьбы и ее содержания, то здесь было много загадочного и удивительного…
ЖУРНАЛИСТ. Кстати, отражает ли, на ваш взгляд, счет матча истинное соотношение сил, талантов?
СЕВАСТЬЯНОВ. Карпов настолько, мне кажется, крупнее по таланту, нежели его противник, что должен был бы и мог бы, если бы не поспешил в определенный момент, закончить матч со счетом 6 : 2.
ТАЛЬ. Ничьи таланты сравнивать не берусь — это дело темное. Соотношение же сил определил бы как 6 : 4.
ЖУРНАЛИСТ. Вы начали говорить о неожиданностях…
ТАЛЬ. На той самой пресс-конференции, где претендент пожаловал мне титул «главного клеветника шахматного мира» и поносил всех и вся полтора часа кряду, он полторы минуты уделил шахматам и сказал одну запомнившуюся мне фразу. Отвечая на вопрос, как он оценивает свою игру в предыдущем матче с Карповым и нынешнюю, он сказал: «Я стал практичнее». Тот редкий случай, когда я могу с претендентом согласиться. Он действительно стал гораздо практичнее. Никаких сверхоригинальных, заумных вещей сейчас он не делает. И вообще сложилось впечатление, что соперники в этом матче поменялись ролями. До Багио считалось, что задача Карпова играть просто, солидно, крепко, потому что его удивительная способность быстро рассчитывать варианты, хорошее позиционное чутье помогают ему безошибочно отличать плохое от хорошего и ошибаться реже партнера. Считалось также, что в сложных позициях Корчной предельно опасен, а в простых он непременно начнет что-то придумывать, наверчивать и в результате проиграет. Но в Багио все было наоборот. В сложных, насыщенных подводной тактикой позициях, где необыкновенно высока цена каждого хода, чемпион переигрывал претендента — и в чисто шахматном плане, и в чисто спортивном, загоняя противника в цейтнот. Став практичнее, достигнув заметного прогресса в чисто техническом плане, его соперник сдал в искусстве защиты — прежде это был его сильнейший козырь. Большинство партий советский гроссмейстер выиграл именно на атаке — восьмую, семнадцатую, тридцать вторую. Все они были со значительной тактической начинкой, которую претендент раскусить не сумел. Однако в простых позициях он действовал безукоризненно, четко используя в совершенно равных окончаниях ошибки чемпиона.
ЖУРНАЛИСТ. Карпов, все время подбавляющий горючее в топку, а не охлаждающий пыл своего задиристого оппонента, — и впрямь неожиданная картина… Ну, а течение борьбы, ее фабула — какие тут происходили удивительные вещи, что можно назвать переломными моментами матча?
ТАЛЬ. Мне уже пришлось в итоговой корреспонденции из Багио, опубликованной в «Правде», сравнить поединок на этом филиппинском курорте с увлекательным детективом. Пожалуй, по напряженности, драматизму и продолжительности второго такого противоборства в истории шахмат еще не было. Девяносто три дня длился матч в Багио — на восемнадцать дней больше, чем рекордный по продолжительности поединок Алехин — Капабланка. Сто семьдесят пять часов провели за доской соперники — а сколько бессонных ночей ушло на анализ отложенных позиций, сколько времени заняла подготовка к партиям!
Чтобы вы представили, как это происходило, вспомню тринадцатую партию, ставшую первым переломным моментом в состязании. Мне пришлось слышать мнение, что это был суперсюрприз матча: должен был выиграть один, а победил внезапно другой. Действительно, доигрывание принесло неожиданный результат, но ничего сверхудивительного в доигрывании не было. Корчной имел преимущество в отложенной позиции, но выигрыша у него не было. Мы очень неплохо проанализировали эту позицию — помимо нашей обычной четверки в ее анализе принимал живейшее участие руководитель нашей делегации в Багио, директор Центрального шахматного клуба Виктор Давыдович Батуринский. Идея Сe5 Крg7 подсказана им. В ту ночь никто из нас не сомкнул глаз. Обычно часа в два мы с Юрой и Игорем отправляли Толю домой спать (жили мы в отеле, а работали в специальном коттедже), а сами уже доколачивали отложенную позицию. Но тут был особый случай. Смотрим и видим — очень противная позиция, причем у Корчного при откладывании был неплохой выбор продолжений: и так, смотрим, неприятно, если у него записано, и эдак — не лучше. И когда кто-то заикнулся, не пора ли Толе на боковую (предполагалось, что завтра предстоит доигрывание), он недовольно поморщился. Ясно было, что ему не заснуть — ляжет и будет все прокручивать вслепую. Поэтому мы остались в своей рабочей резиденции и лишь к шести утра поехали все вместе. Подъезжаем и видим: наш этаж в гостинице освещен — все, и играющие в шахматы члены делегации, и не играющие — смотрят отложенную позицию, ищут выход из положения.
Доигрывание в тот день не состоялось. Корчной взял тайм-аут — страшную глупость сделал, хотя вроде бы психологически все верно рассчитал: пускай противник играет четырнадцатую под дамокловым мечом отложенной тринадцатой. Но мы поняли, что раз он берет тайм-аут, ему не так уж все ясно, и — главное — у нас появился лишний день для самого тщательного анализа. В результате мы пришли к выводу, что позиция не столь уж страшная, и чем больше смотрели, тем больше защитных ресурсов находили. На тринадцатую партию Толя шел в достаточно хорошем настроении. Здорово получилось, что в четырнадцатой выстрелила домашняя заготовка. Вспоминаю, как перед партией Толя позвонил нам из гостиницы: «А что, если «пепельницу» попробовать…» Так мы меж собой ход h3 называли. Ход g6 — после рассказов Севастьянова о космических перегрузках — окрестили «перегрузка», g3 — «белая горячка» и т. д. Простенько, со вкусом и совершенно непонятно стороннему — мало ли что — слушателю. Мы Толину идею поразглядывали, очень понравилась, — он и запустил «пепельницей»… Отложена была четырнадцатая партия, но исход ее сомнений не вызывал — претендент не мог ее не проиграть. Теперь ситуация переменилась: дамоклов меч поражения в четырнадцатой перед доигрыванием тринадцатой навис над Корчным. И вот, пытаясь выжать из позиции больше, чем она могла дать, противник чемпиона при доигрывании тринадцатой перешел границу допустимого риска и получил контрудар. Четырнадцатая, как и полагалось, пришла к победному исходу.
После этих двух выигрышей, поведя в счете 3 : 1, Карпов заиграл как-то свободно, легко, победив в интересной, самой увлекательной, хотя и небезошибочной партии матча — семнадцатой.
ЖУРНАЛИСТ. Счет стал 4 : 1. Специалисты почти единодушно утверждали, что игра пошла в одни ворота: в восемнадцатой, двадцатой, двадцать второй партиях только чудо спасло претендента. Сам Карпов назвал этот период — с восемнадцатой по двадцать вторую партию — своим золотым периодом: во-первых, по качеству игры, во-вторых, по причине слишком большого количества подарков, сделанных им сопернику. Как же так — золотой период, расцвет и ни одну из трех практически выигранных позиций не довел до победы?.. Выступая перед своими ленинградскими болельщиками, чемпион признался, что ему, очевидно, мешала тогда выиграть подспудная мысль о том, что противник уже сломлен… А как бы вы объяснили эти чудеса?
ТАЛЬ. С восемнадцатой партией не так все стопроцентно ясно, но и двух побед — в двадцатой и двадцать второй — вполне хватило бы для завершения матча. С восемнадцатой мы, помощники, немного виноваты, не очень конкретно проанализировали, все искали за Корчного контригру, а вот как взламывать оборону — четко не установили, и Толя должен был уже сам сочинять, а претендент такие технические позиции здорово защищает. Но с двадцатой партии Карпов начал допускать бросающиеся в глаза ошибки, каких он, пожалуй, со времен юношеских соревнований не делал. Потрясающую партию он испортил — двадцать вторую, где он на ровном месте переиграл Корчного необыкновенно тонко. Безусловно, это была бы лучшая партия матча, шедевр, если бы не помарка в самом конце…