— Ублюдок старый…
— Увести.
Точнее — уволочь. Очень здорово, блин, биться спиной и затылком о ступени после жаркого танго с медведем. Никогда бы не подумал, что пара горстей прелого сена покажутся самой мягкой из перин. Только бы не шевелиться. Даже моргать больно.
— Ты как? — с тревогой спросила Лира, сев рядом на колени.
— Добей… пожалуйста…
— Тише. Потерпи.
Она укрыла меня двумя плащами и стала легонько гладить по затылку. Черт знает почему, но ломота слегка унялась.
— Спасибо.
— Пустяки. Я тебе жизнь должна. Ты спас меня в той пещере, хотя мог уйти и не вернуться. Тогда-то и поняла, что ты не лжешь. И в самом деле иной. Не такой, как все. И дело не только в даре, а в том, как ты им распорядился. Я увидела милосердие, сострадание, отвагу…
— А я взял и все пролюбил.
— Отринуть соблазны нелегко. Особенно когда их так много. Боги испытывают всех, а с Избранного спрашивают втройне.
— Не хочу быть Избранным. Хочу домой.
Вздохнула.
— Я тоже.
— Расскажи о себе.
— Что там рассказывать. Мать умерла при родах, с пеленок воспитывал отец. Он был гвардейцем, дослужился до полковника и охранял короля на приемах и церемониях. Пока одурманенный фанатик не убил его исподтишка во славу Марзала. Я тоже хотела в гвардию, но кто ж туда бабу возьмет.
— Дикари.
— Можно подумать, в твоем мире женщин призывают в армию.
— Еще как. Причем кое-где в обязательном порядке.
— Повезло им. А мне пришлось продать дом и уйти в горы — в монастырь мастеров клинка. За пять лет научилась фехтовать лучше многих мужиков и доказала всем, что имею право носить доспехи. Дерзкая, но умелая девчонка приглянулась генералу Борбо, и он принял меня в пограничный отряд. Но даже несмотря на все старание и желание, я лишь лейтенант. А бездарности и тупицы давно ходят в майорах.
— Как Томан?
— Нет. Томан отличный воин, командир и друг. Надеюсь, с ним все в порядке.
— Вы — пара?
— Скорее брат и сестра.
— Представляю, как печет у бедняги.
— Что печет?
— Забей.
— Тогда твоя очередь. Расскажи о своем мире.
— Года не хватит не все про все.
— Как знаешь.
— Не обижайся только, ладно? Язык распух, челюсть еле двигается. А завтра вломят еще сильнее. Боюсь, или соглашусь, или помру.
Послышались шаркающие шаги и кашель.
— Мля, опять дед? Какого хрена ему надо? Виделись же час назад.
Скрипнула заслонка. Видит бог, скоро начну заикаться при любом похожем звуке.
— Подслушал ваш милый разговор, — сказал Колбан. — И в голове словно молния вспыхнула. Как же раньше-то не додумался? Тебя пытать нельзя — помрешь еще. Зато твою подружку — запросто.
— Только тронь ее…
— Да-да, уже коленки дрожат. В подвал их. С парнем осторожнее, он живым нужен. И здоровым. Относительно.
Опять лабиринты коридоров и лестница — вниз, глубоко, в самое сердце горы.
— Леня, — шепнула девушка.
— М?
— Я умею терпеть боль…
— Лира!
— Но чтобы ни случилось. Чтобы со мной не делали…
— Прекрати.
— Нет, послушай. Одна жизнь — ничто по сравнению со всем миром. Заполучив твою силу, Колбан уничтожит миллионы. Он мстительный и желчный. Многие страны будут стерты в пыль из-за его давних обид. Поэтому… ты понял.
— Боже…
— А ну заткнулись, — гаркнул латник.
Кладка кончилась, мы вошли в извилистый тоннель, кончающийся просторной пещерой. Здесь злодей обустроил пыточную. Он возвел мучения в целую науку на стыке анатомии, инженерии и медицины. Жаровни освещали механизмы настолько сложные, что я мог лишь догадываться о том, как они работают. Ремни, кабестаны, противовесы, шестерни — это только то, что было снаружи. Какие тайны хранились в коробах и ящиках знали те, чья кровь навсегда впиталась в дерево и осела ржавчиной на железе.
— Почетному гостю — почетное место.
Меня усадили на высокое кресло и стянули конечности кожаными жгутами. Отверстия на спинке и сиденье как бы намекали — поворотное колесо торчит сзади не просто так.
Лиру подвели к шкафу напротив. Выглядел он жутко. Две вертикальные прорези сходились кверху в виде пламени свечи. Меж ними из досок торчали рыжие железяки, напоминающие человечьи ребра. Девушку вложили в них и замкнули скобы. Пока один солдат привязывал ремнями ноги и голову, второй зашел за устройство и чем-то протяжно заскрипел. Скобы сжались, надежно схватив тело пленницы словно зубами. Судя по перекошенному лицу, даже это причиняло сильные муки.
— Отвалите от нее! Уроды!
— Наслаждайся. — Колдун хмыкнул. — Когда еще такое увидишь?
Латник сунул ладони в прорези и выудил широкие железные наручи на цепях. Приковав ими Лиру, отошел и кивнул подельнику. Тот снова заскрежетал, и руки пленницы исчезли в темном грохочущем нутре короба.
— Эта штука выламывает кости из плечевых суставов. Потом вправляет. Потом опять выламывает. — Чародей рассказывал о страшной пыточной машине как о новых сапогах. — Закаленный воин выдерживает десять повторений. Скольких крепышей я проверил на прочность, но больше десяти никто не продержался. Как думаешь, она побьет рекорд?
— Отпусти ее.
— Решил поклясться?
— Не вздумай! А-а-а-й!!
— Посмотри, как она страдает. Может, я ошибся? Может, тебе плевать на нее? К чему тогда спектакль? Парни, полная мощность!
— Заткнись!! — Я заерзал на стуле, но его будто привинтили к полу. — Не смей!
— Клянись.
— Нет! — И снова крик, кнутом ударивший по сердцу.
— Даже не представляешь, как это больно. У тебя что, души нет?
— Ладно! Хрен с тобой!
Скрежет стих. Лира в полуобмороке обвисла на ребрах и тяжело задышала.
— Я, Ленский Леонид Петрович…
— Так.
— Названный неким Избранным…
— Да.
— Торжественно клянусь вернуть свой дар.
— Правильно.
— И прокатить тебя, ушепка, на твоих же каруселях. Раза по два минимум.
У колдуна аж борода затряслась. Он отвесил мне звонкого леща и повернулся к солдатам. И тут я услышал отчетливое жужжание. От знакомого звука внутри все похолодело. Откуда у чародея мобильник?
Старик достал из кармана круглое зеркальце в золотой оправе и поднес к лицу. Он стоял спиной ко мне, и я отлично видел в отражении гладко выбритого хлопца в откинутом капюшоне. Ничего себе, да это круче Палантира.
— Лорд Колбан! Срочное собрание Совета.
— Я занят.
— Забар ждет вас немедленно. Разведчики заметили большое войско мятежников. Движется прямо на Герадион. Велено созвать всех магов.
— Понял, — нехотя процедил старик. — Скоро буду. Так, этих в камеру. До моего возвращения не трогать и кормить раз в сутки.
— Есть! — хором гаркнули латники.
Он щелкнул пальцами и растворился в ослепительной вспышке.
Когда дверь захлопнулась, я сгреб всю солому в угол, укутал Лиру плащами и помог сесть. Девушка привалилась к стене и отрешенно уставилась в никуда. Не успел и слова сказать, как вернулся стражник и грохнул у порога ведерко гречневой каши. Из нее, аки меч из камня, торчала деревянная ложка с длинной ручкой.
— Туда же и посрете, гы-гы-гы, — сказал вояка, ковыряясь в замке.
Судя по запаху, туда уже посрали. Отодвинул ведро подальше и устроился рядом со спутницей.
— Если правильно сломать ложку, — прошептала она, — получится отличный шип. Один удар в сонную артерию — и все.
Насторожился:
— Ты о чем?
— Лучше убей меня. И на тебя давить не смогут, и я не буду страдать.
— Еще чего.
— Тогда я сама.
— Не мели чепуху.
— Нам все равно конец. Завтра, послезавтра, через неделю…
— Эй! Где та храбрая девчонка, готовая вытерпеть любую боль?
Глубокий и печальный вздох:
— Осталась там, под землей.
По застывшему, словно вылепленному из фарфора лицу покатились слезы.
— Эй…
Очень хотелось обнять беднягу, но это бы навредило. Поэтому взял ее щеки в ладони и прижался лбом к макушке, нежно поглаживая большими пальцами влажные скулы.
— Прости…
— Все нормально.
Всхлип.
— Я не готова нести бремя Спутницы. Я дура и слабачка.
— Не говори так. И не кисни. Из любой, даже самой глубокой задницы есть выход. Что-нибудь придумаю. Мне бы только капельку дара. Крохотную частичку.
(Бес на левом плече посоветовал пошутить про донышко, но в этот раз я его не послушал).
Опять загрохотали шаги. Да сколько можно шастать? Неизвестные остановились перед камерой, зазвенели ключи.
— Уверен? — Узнал голос стражника, принесшего кашу.
— Не ссы. Главное — одежду не рви и по роже не бей. Тогда старик ничего не узнает.
А это Анрэй. Похрюкивания и хрипы ни с кем не спутаешь.
— К тому же, девке все равно каюк. Чего добру пропадать?
Даже хлебушек бы понял, зачем пожаловали ублюдки. Внутри все сжалось от одной лишь мысли, что они надругаются над Лирой прямо здесь, на моих глазах. Девушка задрожала и беззвучно зашептала молитву Тенеде.
— Гребаный замок. Хоть бы смазал раз.
— Виноват, — угрюмо бросил латник.
Счет пошел на секунды. Судорожно огляделся в поисках какого-нибудь оружия. Ведро не годилось, а вот ложка… Попытался расколоть ее об стену, но в итоге остался с тупой рукояткой, которой и желе не проткнешь.
Ладно. Допустим, этой палкой получится выколоть глаз. Если совсем повезет — два. Но как быть с воином в полных доспехах? Вот засада.
Ключ провернулся. Я полностью понимал безвыходность положения, но без боя отдать спутницу в вонючие лапы просто не мог. Встал перед дверью, взял кусок ложки словно заточку и сделал морду позлее. Грамотный понт лучше выстрела. Грамотный понт — наш спаситель.
— Опа! — крикнул Анрэй с порога и почесал косматую грудь. — Какие люди! Давно не виделись. Сам в сторонку отойдешь или помочь?
— Лорд Колбан приказал не трогать нас.
— И че? Ябедничать побежишь? Я его лучший офицер. Я командую этой крепостью. Ну пожурит немножко. Ну пальчиком погрозит. Ну бородой потрясет. А девке так и так кранты. Вот и порадуем ее перед смертью. Если хочешь — третьим будь, не жалко.