- А-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!
Варя мгновенно умолкла. С изумлением и даже с каким-то страхом она посмотрела на Глеба и спросила:
- Ты, Глеб, чего так кричишь? Кричать не надо…
- А ты чего?.. Я про тетрадку спрашиваю, а ты… Очень мне нужны твои килограммы и граммы…
Варя обиделась. В больших круглых глазах ее блеснули слезы.
- Ты зачем мою сестричку обижаешь? Обижать не надо. Она маленькая.
Да, переменился человек. Была девчонка как девчонка, а теперь… Даже голос стал иной - сладенький, воркующий…
«Сестричка» закрыла перед Варей все остальное.
Ну да, разве это не так? То ничего мимо не пропускала: и надо и не надо - совала нос в каждую щелочку. А тут даже про тетрадку толком ничего не узнала.
Теперь уже Глеб ясно видел - Лука не зря понес тетрадку Георгию Лукичу. Нет, зря Лука ничего не делает…
- Ты вспомни, - приставал Глеб к Варе. - Неужели ты не можешь вспомнить!
Варя, видимо, первый раз в жизни попала впросак.
- Я, Глеб, сейчас вспомню, - виновато сказала она, - Ты, Глеб, подожди…
Варя прищурила глаза, наморщила лоб. Все лицо ее как-то сразу собралось в один бугристый напряженный комочек.
- Ты мне только не мешай. Ты подожди…
И вдруг в глазах ее блеснули светлые, быстрые искорки.
- Вспомнила? - с надеждой спросил Глеб.
Варя сердито махнула рукой и еще больше сощурилась.
- Я тебе сказала - не мешай. Я вспомнила, а потом снова забыла. Ты подожди…
Но вот Варя перестала гримасничать. Лицо ее приняло спокойное и даже немного торжественное выражение.
- Теперь я вспомнила, - твердо сказала она. - Ты слушай, а я буду все рассказывать. Только ты не перебивай, а то я опять забуду. Я очень расстроенная.
Глеб слушал и не знал - верить Варе или не верить. Варе и соврать ничего не стоит. Не один раз попадалась.
- Это, Глеб, знаешь какая тетрадка? Эта тетрадка особенная, - рассказывала Варя. - Это дневник геолога. Тут еще раньше хотели железную дорогу строить, еще до войны. Геологов вызвали и сказали: «Идите и найдите такие места, чтобы было поменьше болот и гор. Как только найдете, так сразу и начнем строить». Ну вот, они и пошли… Там, Глеб, все в тетрадке про это написано…
- Чего же ты молчишь, снова забыла? - подстегнул Глеб Варю.
- Не, Глеб, я не забыла, я все помню, - тихо добавила Варя. - Этот геолог погиб… Он в тайге замерз… Он до самой последней минуты писал… Пойдем, Глеб, ты же видишь, какая я расстроенная…
Так Варя больше ничего и не рассказала. Или в самом деле расстроилась, или забыла, или просто-напросто не знала, что придумать. Но, так или иначе, Глеб решил поддержать компанию и пойти с Варей в больницу.
Ведь, если хорошенько подумать, они с Варей были совсем одиноки. Георгий Лукич не считался с Варей, Лука грозился сделать из Глеба отбивную котлету. Нет, роднее человека, чем Варя, у Глеба сейчас не было.
По дороге Варя без умолку рассказывала про свою сестричку и про свою маму.
- Ты, Глеб, знаешь, какая у меня мама? Не, Глеб, ты ничего не знаешь! У меня мама на фронте была. Ей там медаль за отвагу выдали. А потом мама обратно на железную дорогу пошла. Папа увидел ее и сразу женился. У меня папа знаешь какой? У меня папа тоже отчаянных любит!
Глеб и Варя вышли на берег реки, разыскали там без труда лодку и поплыли. Глеб сидел на корме, слушал, как деловито и немного вразнобой шлепали по воде весла, и думал про геолога. Что же это за человек? Неужели он и в самом деле погиб в тайге?
За тальниками показался узкий, заросший осокой рукав. Варя ковырнула несколько раз веслами, и лодка послушно и тихо вошла в новое русло.
Они проплыли еще немного и увидели деревню. По косогору бежали к речному плесу серые бревенчатые избы, и сюда же, касаясь воды, сползала лента проселочной дороги.
На песчаном дне темнел старый колесный след и круглые, оставленные копытами лошадей ямки. Видимо, еще недавно, до ливня, который три дня назад прошумел над тайгой, через рукав переправлялись на телегах.
Глеб и Варя втащили лодку на берег и пошли вверх по косогору. С огородов тянуло пресным сухим запахом нагретой земли. За пряслами цвели подсолнечники.
Больница стояла на краю деревни.
Длинный, сложенный из бруса дом, калитка с железным кольцом, мокрые халаты на веревке.
Варя была здесь уже раньше. Она уверенно пересекла двор и подошла к высокой, обитой клеенкой двери.
В приемной с узелками и сеточками в руках дожидались очереди несколько мужчин и женщин. Одни писали за столом записки, другие стояли возле стены и терпеливо смотрели на крохотное, похожее на дырку в скворечнике окошко. Изредка окошко открывалось, и в нем появлялась тоже очень похожая на скворца женщина в белой косынке и круглых очках. Посетители передавали ей узелки и записки, покорно отходили в сторонку, ждали ответа и пустых бутылок от молока.
Бутылок у Вари не было, и поэтому она сразу же принялась за письмо. Села к столу, расставила локти и начала писать - старательно, с такими нажимами, что бумага сразу же покрылась канавками и бугорками, будто поле под острым плугом.
Глеб два раза выходил из приемной и два раза заходил, а Варя все писала и писала. Приемная опустела, и женщина, похожая на умного ученого скворца, больше не показывалась. Где-то в глубине дома шаркали туфли и звенела посуда. Там обедали…
- Ты иди, - сказала Варя, не отрываясь от бумаги. - Я сейчас закончу. Я только про папу напишу.
Глеб побродил по двору, приласкал рыжую добродушную собаку с белым пятном на хвосте, напился от нечего делать воды из крана и снова отправился в приемную. Еще с крыльца Глеб услышал громкий и очень знакомый ему голос:
- Откройте, я все равно не уйду обратно! Я вам говорю, откройте!
Варя стояла возле «скворечника» и колотила по дверце кулаком. Дверца ходила ходуном. Казалось, еще минута, и она вылетит вон вместе с объявлением «Прием окончен», вместе с железными петлями и согнувшимся вдвое крючком…
Глава одиннадцатая
Лучше бы он совсем не ходил с Варей. Очень ему все это нужно! Как будто бы мало у него своих историй!
Женщина в белой косынке вытолкала их за дверь и пригрозила, что немедленно вызовет милиционера.
Она, видимо, и в самом деле решила наказать Варю.
Едва они спустились с крыльца, в приемной послышалось нервное, настойчивое жужжание телефонной ручки:
- Алё! Алё!
Услышав «алё», Варя перетрусила.
- Вызывайте хоть сто раз! - крикнула она в закрытую дверь. - Брат тоже все видел, он сам все скажет!
- Какой брат? - спросил Глеб, оглядываясь по сторонам. - Где?
Варя не ответила. Она взяла Глеба за руку и с самым решительным видом потащила к высокому крылечку на другом конце дома.
На чистых, отмытых добела ступеньках лежал цветной половичок, на дверях пришпиленная поржавевшими кнопками висела бумажка. Ровными и красивыми, будто в прописях, буквами на ней было выведено: «Главный врач».
- Ты куда? - спросил Глеб и потянул руку.
Но не тут-то было. Варя вцепилась в него, как клещами. Даже пальцы онемели.
Не успел он опомниться, как уже стоял в кабинете главного врача. Врач сидел за столом и, прищурив глаз, рассматривал на свет черный рентгеновский снимок.
Это был толстый человек с рыжими пушистыми усами и такими же рыжими, похожими на амеб веснушками на оголенных до локтя руках.
- Здравствуйте, товарищ главный врач, - вежливо сказала Варя. - Мы вам не помешали?
- Здравствуйте, - ответил врач и положил снимок на стол. - Тебя разве еще не отвели в милицию?
- Не, меня не отвели. Мы тут с Глебом…
- Ах, с Глебом! Значит, вы теперь вдвоем будете хулиганить?
Варя подтолкнула Глеба вперед, чтобы врач мог получше его рассмотреть, и ущипнула сзади острыми, должно быть давно не стриженными ногтями.
- Не, мы не хулиганить… Мы письмо маме написали. Я быстро писать не могу. Мама говорит, надо писать с нажимами, а она говорит, надо писать быстро, потому что прием закрыт… Примите, пожалуйста, записку, я вас очень прошу… Глеб вас тоже очень просит.
Глеб чувствовал, как наливаются кровью, краснеют его лицо и уши. Если бы не врач и не эта белая строгая обстановка, окружавшая все, что было в кабинете, Глеб наверняка развернулся и наподдал бы ей.
Главный врач вышел из-за стола, поглядел на Глеба, на Варю и сказал:
- Ну, вот что, друзья, на первый раз я вам прощаю, а там - смотрите… Порядков нарушать я не могу. До свиданья!..
Глеб страшно обрадовался, что все так легко сошло с рук. Он уже хотел дать задний ход, но тут произошло следующее.
Варя закрыла лицо руками и громко, на весь кабинет всхлипнула.
- А-я-я-я-й! Ну зачем же плакать? - участливо и, как показалось Глебу, смущенно сказал врач. - Стыдно, девочка, очень стыдно!..
Главный врач повернулся и вышел из кабинета.
Глеб и Варя остались одни.
- Пойдем, - толкнул Варю Глеб, - а то сейчас достанется!
Варя отняла руки от лица, и Глеб с изумлением увидел, что глаза у нее совсем сухие. Ни одной слезинки! И в каждом зрачке пляшет веселый, лукавый чертик.
- Не, нам не достанется, - сказала Варя, поглядывая на дверь. - Он добрый…
Врач возвратился. В руках у него были два длинных белых халата и марлевые повязки с тесемками.
Глеб и Варя надели халаты, нацепили на нос повязки и сразу же стали похожи на хирургов, которые вырезают фурункулы и вытаскивают из пяток острые занозы.
- Пойдемте, - сказал врач и повел их по длинному коридору с дверями по обе стороны.
Возле одной такой двери он остановился и пропустил их вперед:
- Вот сюда. Только побыстрее и, пожалуйста, не шумите.
В палате стояли в два ряда кровати, и на них с книжками в руках, с каким-то вязаньем и вообще просто так лежали женщины.
Женщины увидели Глеба и Варю и сразу же заулыбались, а одна наклонилась к своей соседке и шепотом, но так, что все сразу услышали, спросила:
- Это те самые?