– Я тоже так думаю, – сказал Мейсон. – Но попробуйте убедить в этом судью! Нет, я предпочитаю другую линию защиты.
– Какую?
– Заставить понять судей, какой характер был у Алреда. Чтобы они поверили, что он был жив, когда его жена вернулась к машине, что она хотела вернуться к себе, но во время пути Алред пришел в себя и хотел убить свою жену, а та, защищаясь, ударила его.
– Это звучит правдоподобно, – сказал Дрейк.
– Это может убедить присяжных, особенно после заявления Флетвуда. Но говорит ли она правду? Я не совсем в этом уверен, и это меня раздражает. Возможно, она просто решила подпевать Флетвуду.
– Что нам за дело до этого? Или Флетвуду?
– Я боюсь, она не сможет достаточно убедительно сказать это. Поверьте мне, Пол, когда вы в затруднении, самый простой и убедительный ход – сказать правду.
– Ваша клиентка еще не сидела на скамье подсудимых, это правда. Пока вы единственный, с кем она говорила? – поинтересовался Дрейк.
– Мне хочется еще раз просмотреть дело, – задумчиво проронил адвокат. – Хорошенько расспросить Флетвуда, по какой причине он бросил револьвер, что побудило его к тому. И вместе с тем что-то есть в этой истории…
Отодвинув тарелку, Мейсон вытащил из кармана карту, выполненную Умфрейсом, и стал внимательно рассматривать ее.
– Это математически продуманная версия, – сказал Дрейк. – Флетвуд хорошо выдержал свою роль перед судом. Следы на карте полностью подтверждают его рассказ.
Мейсон неожиданно издал звук, который с большой натяжкой можно было принять за смех.
– Что случилось? – с беспокойством спросил детектив.
– Черт меня побери, если я знаю, Пол, – ответил адвокат. – Мне пришла в голову мысль… Это потрясающе… Значит, она мне опять солгала!
– Миссис Алред?
– Да. Она меня обманула еще раз!
– По какому случаю?
– Потому что версия Флетвуда настолько хороша, что она не надеется иначе выйти из положения и оправдаться перед судьями.
– Тогда в чем же правда? – спросила Делла Стрит.
– Это, – ответил Мейсон, – я собираюсь узнать после полудня, когда возобновится судебное разбирательство.
Глава 20
– Мистер Жером, – проговорил судья, занимая свое место, – вы находились до полудня на скамье свидетелей. Займите, пожалуйста, свое место. Господа, защита представлена. Мистер Мейсон, за вами слово.
– Ваша честь, – сказал Мейсон, – появилось новое, чрезвычайно важное обстоятельство, и я прошу вашего разрешения вызвать на свидетельское место мистера Овербрука для дачи дополнительных показаний.
– Я протестую, ваша честь, – сказал Данвер. – Защита имела возможность допросить мистера Овербрука и широко воспользовалась этим. Она задавала каверзные вопросы и…
– Это и мое мнение, – сказал судья.
– Я могу заверить вашу честь, что дело касается не каких-либо каверзных вопросов. Если мне позволят спросить Овербрука, я надеюсь, что сумею опровергнуть показания Флетвуда и доказать невиновность моей клиентки.
– Вы действительно надеетесь на это? – спросил судья.
– Да, ваша честь.
– Это меняет дело.
– Но обвинение закрыло свое досье, – свирепо сказал помощник прокурора. – Для него все ясно.
– Суд считает, что аргументы обвинения недостаточно убедительны, чтобы посадить обвиняемую на скамью подсудимых, – сухо ответил судья. – Вам придется до-бавить к делу дополнительные сведения.
Данвер ничего не смог ответить.
– Приблизьтесь, мистер Овербрук, – велел судья.
Овербрук сел на скамью свидетелей.
– Мне сдается, что вы эксперт по следам? – спросил Мейсон.
– Вы знаете, в деревне все хорошо разбираются в этом.
– И вам часто приходилось преследовать зверя по следам?
– Да, часто.
– В таком случае не можете ли вы объяснить суду, почему следы, обнаруженные на краю дороги, принадлежат женщине, выпрыгнувшей из машины, чтобы убежать, и потом вернувшейся обратно?
– Это ясно как день. Надо только посмотреть на отпечатки.
– Да, это верно. Отпечатки достаточно ясны. Но как вы их объясняете?
– Это просто видно, повторяю вам. Никто не мог выйти из машины, не оставляя своих следов, ровно как и подойти к ней. Женщина, по всей вероятности, выскочила из багажника и побежала к дороге, а потом медленно вернулась. А так как у нее не было крыльев, она уехала на машине, потому что больше не выходила из нее.
– Прошу прощения. Следы отмечены. Вот они, – сказал Мейсон, указывая пальцем на карту. – Но доказывают ли они, что удалялась она раньше, чем приблизилась? Есть ли доказательство того, что следы от багажника к дороге сделаны РАНЬШЕ других? спросил Мейсон. – А может быть, эта женщина СПЕРВА подошла к машине, чтобы потом сразу убежать оттуда?
– О! Это очевидно, – с иронической усмешкой проговорил Овербрук. – Следы, ведущие с дороги к машине, показывают, что она вошла в машину через дверцу. Объясните, как же она смогла выйти через багажник?
По залу пробежал смех, и судья поднял руку, восстанавливая тишину.
– Но представьте себе, что следы были оставлены, когда МАШИНЫ ТАМ НЕ БЫЛО, – продолжал Мейсон.
– Что? – подскочил Овербрук.
– Эти следы, – продолжал адвокат, улыбаясь, – могли быть оставлены тогда, когда там не было машины. Нет ничего легче, как пойти с дороги к тому месту, где машина оставила следы протекторов, потом, импровизируя технику прыжка с шестом, оказаться в том месте, где находился багажник, и бегом возвратиться на дорогу.
– Это, – сказал Овербрук, скребя свою голову, – это… это верно. Никто не знает, КОГДА были сделаны эти следы.
– Так же запутывает, – продолжал Мейсон, – то обстоятельство, что неизвестно, когда были оставлены ваши собственные следы.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы отлично могли сделать вашу маленькую экскурсию в понедельник ночью. Потом, в среду утром, нагрузив ваш трактор досками, отправились укладывать их точно до того места, где кончались ваши собственные следы, которые с этого момента представляют форму непрерывной линии. Ох и хитер же будет тот, кто, следуя по вашим следам, сможет различить то, что сделано в понедельник, и то, что в среду.
– Очевидно, – сказал шутливо Овербрук, – ведь я не поместил в каждый отпечаток ноги по будильнику.
В зале засмеялись.
– Нет, – вежливо возразил Мейсон. – Но на карте, которую я держу в руке, можно увидеть весьма любопытные вещи, которых не увидишь на плане, представленном следствием. Эти маленькие круглые следы, сделанные вашей собакой. Объясните, пожалуйста, суду, как это получилось, что собака сопровождала вас на пути между машиной и дорогой и не была с вами, когда вы вышли ИЗ ДОМА, НАПРАВЛЯЯСЬ К ТОМУ МЕСТУ, ГДЕ БЫЛА ОСТАНОВЛЕНА МАШИНА?
Овербрук, заметно смущенный, заерзал на своем стуле.к
– Вы не знаете, что ответить? – спросил Мейсон.
– Я ищу…
– Я вам помогу, – любезно проговорил Мейсон. – Ответ следующий: когда вы пошли из дома к машине, с вами не было вашего пса. Это могло быть только тогда, когда вы оставили его сторожить Флетвуда, то есть ночью в понедельник. Эти следы, повторяю, вы сделали в понедельник ночью после того, как приютили Флетвуда. Вы взяли вашу электрическую лампу и пошли по следам вашего гостя, чтобы узнать, что произошло с машиной, которую вы слышали до остановки. В машине вы обнаружили потерявшего сознание Бертрана Алреда, которого ненавидели, потому что по его вине потеряли крупную сумму денег, спекулируя на его акциях. Наконец-то вы получили возможность отомстить ему и воспользовались этим.
Вы сели за руль, доехали до самого крутого спуска, после чего пустили машину в овраг. Потом, через день, вы почувствовали беспокойство и решили принять меры предосторожности. Вы пошли класть свои доски и, к своему большому удивлению, обнаружили другие следы. Следы женщины, которая, казалось, выскочила из багажника машины, побежала к дороге, чтобы снова вернуться к машине. Не правда ли, это было так, мистер Овербрук?
– Я протестую, ваша честь! – вскричал Данвер. – Такой вопрос не может быть поставлен. Защита превышает свои права…
– Посмотрите же на лицо свидетеля, молодой человек, строго остановил его судья, – и вы убедитесь, что вопрос поставлен совершенно правильно. Я не придаю значения вашим словам. Но если вы действительно настаиваете на своем, господин помощник прокурора, то суд советует вам обратить все свое внимания на вопросы, поставленные мистером Мейсоном, и на ответы свидетеля. Итак, мистер Овербрук, отвечайте.
Овербрук вертелся на стуле, как будто тот был раскаленным.
– Ну! Отвечайте! – повторил судья.
– Ну что ж, ваша честь, – пробормотал Овербрук. – Я скажу всю правду. Это вроде действительно так все и произошло. Это…
– Объяснитесь! – потребовал Мейсон.
– Когда я подошел к машине, – сказал Овербрук, – и осветил ее лампой, то увидел мертвого человека. Я узнал в нем Алреда и сразу понял, что попал в ужасное положение, потому что многие знали, как я ненавижу его. Было ясно, что меня обвинят в убийстве. Тогда я увел машину наверх и заставил ее скатиться в овраг. Домой я тихонько вернулся между тремя и четырьмя часами утра. Пес не лаял, и я бросился в постель.
Потом я стал беспокоиться за свои следы. Я не сомневался, что рано или поздно приедут обследовать это место, независимо от Флетвуда, которого также будут разыскивать. Тогда я сделал то, что вы так точно обрисовали. Я пошел класть мои доски, а шерифу сказал, что все мои следы сделаны утром, и никто не подумал о собаке. И я тоже, черт меня возьми!
– Я возвращаю вам слово, мистер Данвер, – сказал Мейсон, поворачиваясь к помощнику прокурора/– Слово и вашего свидетеля. Могу я узнать ваши намерения?
– Продолжить допрос, – сухо ответил Данвер.
– Когда? – спросил судья.
– Скажем, в четыре часа после полудня, ваша честь.
– Очень хорошо, – сказал судья. – Стража, вы отвечаете за этого свидетеля! Я требую тишины! Что значит этот шум? Эти аплодисменты совершенно неуместны! Я потребую очистить зал… Тихо!