Мы не отыскали ничего, что помогло бы следствию, не считая пустяка, который пригодится, если знать, к чему его приспособить.
Инспектор достал из внутреннего кармана пиджака пачку бумаг и, найдя среди них конверт, вытащил из него сложенный лист.
– Это было в книге. – Он протянул листок. – Я могу сказать ее название и номера страниц, между которыми лежала эта бумажка, но вы обойдетесь без лишней информации. – Крамер встал и вручил Вульфу четвертушку бумаги. – Можете посмотреть.
Ниро пробежал взглядом записку, а я встал и потянулся за ней, так как в мои обязанности входило знать обо всем, что творилось в конторе, чтобы в случае чего Вульфу было на кого свалить вину.
– Это почерк Дайкеса, – продолжал Крамер. – Бумага из блокнота для писем, который лежал на его столе. Несколько таких же блокнотов мы нашли в ящике этого стола.
Я внимательно осмотрел листок. Это была обыкновенная белая бумага размером шесть на девять дюймов. Наверху виднелось подчеркнутое «На выбор», написанное карандашом старательным, очень ясным почерком. Ниже шел список имен:
Синклер Мил
Синклер Сампсон
Берри Бауэн
Давид Йоркес
Эрнест Винсон
Дориан Вик
Берт Арчер
Оскар Шиф
Оскар Коли
Лоуренс Мак-Кью
Марк Мак-Кью
Марк Флик
Мак Флик
Луиз Гил
Льюис Гил.
Я отдал листок Крамеру и возвратился к столу.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил Вульф.
– По дороге в центр я зашел, чтобы вам это показать. – Крамер сложил четвертушку бумаги и засунул в конверт. – Записка мало что дает невероятно, не имеет ничего общего с убийством, но она чертовски раздражает меня, вот я и заглянул сюда, чтобы узнать ваше мнение на сей счет. Дайкес записал на листке пятнадцать имен, и ни одного из них нет в телефонной книге Нью-Йорка.
Мы не нашли следов людей с именами из списка. Никто из знакомых или сослуживцев Дайкеса никогда их не слышал. Все так говорят. Разумеется, мы не могли прочесать страну, но Дайкес родился и провел всю свою жизнь в Нью-Йорке, а о его знакомых в других штатах абсолютно ничего не известно. Что же это, черт побери, за имена?
– Имена придуманы им самим, – буркнул Вульф. – Это псевдонимы для себя или кого-нибудь другого.
– Мы думали об этом. Но никто никогда не пользовался ни одним из этих псевдонимов.
– Ищите дальше, если думаете, что это важно.
– Видите ли, мы всего лишь обыкновенные люди. Мне пришло в голову показать эту бумагу гению и посмотреть, что из этого выйдет. Но ведь от гениев можно ожидать чего угодно…
Вульф пожал плечами.
– Мне очень неприятно, но я ничем не могу помочь.
– Да… Ну что ж. Прошу прощения за отнятое у вас время… – Крамер встал с кресла. Он обиделся и, пожалуй, был прав: –…бесплатное время. Не беспокойтесь, Гудвин, – бросил он в мой адрес, повернулся и вышел.
Вульф же склонился над кроссвордом и, хмуря брови, потянулся за карандашом.
II
Намек инспектора относительно гонорара, был, надо сказать, вполне обоснованным. Вульф терпеть не мог напрягать свой мозг только ради так называемой работы. В течение тех лет, что я числюсь у него в платежной ведомости, всего несколько раз удалось встряхнуть Ниро делами, не подкрепленными солидной оплатой. Но он не бездельник. Ведь на свои доходы частного детектива содержит старый дом и оранжерею в мансарде, полную орхидей, и Теодора Хорстмана – садовника, состоящего при орхидеях, и Фрица Бреннера – лучшего повара в Нью-Йорке, и меня – Арчи Гудвина, который просит о прибавке, когда шьет себе новый костюм, и, случается, эту прибавку получает.
В январе и первой половине февраля дела шли неважно. Обычной работой занимались только Саул Пензер, Фред Даркин и Орри Кассер, а Вульф и я ограничивались общим надзором за делами. Правда, было дело махрового гангстера, и во время небольшой стычки с ним во Фреда стреляли. Наконец, почти через шесть недель после визита Крамера, в понедельник утром позвонил по телефону неизвестный нам Джон Р. Веллимэн, просил принять его, и я сказал, чтобы он явился в шесть часов вечера. Когда он пришел, на несколько минут раньше срока, я провел его в канцелярию и усадил в кресло, обитое красной кожей, ожидать возвращения Вульфа из оранжереи. Возле кресла я поставил столик, чтобы мистеру Веллимэну было удобно писать, например в чековой книжке. Посетитель был лысеющим, маленьким сутулым человеком, с носом не столь солидным, чтобы служить опорой для очков без оправы. Его заурядный серый костюм и дополнявшие его аксессуары не свидетельствовали о больших деньгах, но клиент сообщил мне по телефону, что является оптовым торговцем из Пеории, штат Иллинойс, а у меня было достаточно времени, чтобы справиться о нем в банке. Мы взяли бы у него чек, если позволит ситуация.
Когда мой шеф вошел в контору, Веллимэн встал, чтобы пожать ему руку. Иногда Вульф старается скрыть, с какой неохотой он подает руку чужому, иногда же не дает себе труда сдержаться. В этот раз он повел себя не наихудшим образом, затем обогнул стол и водрузил свои сто сорок килограммов живого веса на единственное в мире кресло, которое соответствовало его габаритам.
– Я вас слушаю, – начал он разговор.
– Я хотел бы вас нанять.
– С какой целью?
– Чтобы разыскать… – Веллимэн внезапно умолк, а его мясистый подбородок задрожал. Затем он с усилием поднял голову, снял очки, потер пальцами веки. Ему было довольно трудно вновь водрузить очки на нос.
– Я не совсем владею собой, – начал он извиняющимся тоном. – Почти не спал последнее время. Я ужасно устал. Мне бы хотелось, чтобы вы нашли убийцу моей дочери.
Шеф многозначительно посмотрел в мою сторону, а я потянулся за блокнотом и карандашом, чего наш гость даже не заметил. Вульф несколько мгновений молчал. Затем спросил:
– Когда была убита ваша дочь, как и где?
– Семнадцать дней назад, в пятницу, второго февраля, вечером, на нее налетел автомобиль в парке Ван Кортлэнд, – ответил Веллимэн, уже вполне овладев собой. – Я должен немного рассказать о ней.
– Слушаю вас.
– Я живу с женой в Пеории, штат Иллинойс. Уже более двадцати лет там у меня свое дело. У нас был один-единственный ребенок, дочь Джоан, мы ей… – Он снова на некоторое время умолк.
– …Мы ею очень гордились. Четыре года тому назад она с отличием окончила Смит-колледж в Нордхемптоне и получила место в известной издательской фирме Охолла и Хэнна. С работой она справлялась прекрасно. Я знаю об этом от самого мистера Охолла. В ноябре прошлого года ей исполнилось двадцать шесть лет. – Мистер Веллимэн сделал неопределенный жест. – Глядя на меня, трудно поверить, что у меня может быть красивая дочь. Но Джоан была красива: все это признавали. И на редкость образованна… – Он вынул из кармана большой конверт и встал с кресла, чтобы отдать Ниро пачку фотографий. – Пожалуйста… Это двадцать лучших снимков. Они отобраны для полиции. Но полиция их не использовала, и я отдаю вам. Пожалуйста, взгляните.
Я подошел поближе, и Вульф протянул мне одну из этих фотографий. «Красивая» – сказано слишком сильно, но не стоит скрывать, что Джоан была очень интересной молодой особой, если копия верно передает оригинал. Правда, на мой вкус, у нее был слишком выделяющийся подбородок, но такие глаза и лоб должны были устроить и более требовательного отца.
– Она была прекрасна, – повторил еще раз Веллимэн и снова осекся.
Вульф терпеть не мог всякой напыщенности и аффектации.
– Я предложил бы, – фыркнул он, – чтобы вы избегали таких слов, как «гордость» или «прекрасна». Легче разрешать задачу, оперируя сухими фактами. Возможно, вы хотели бы нанять меня, чтобы я нашел того, кто вел автомобиль, сбивший вашу дочь?
– Я последний идиот, – деловито заявил клиент.
– В таком случае можете меня не нанимать.
– Я не о том. И последний идиот не потому, что хотел вас нанять, а, намереваясь энергично взяться за дело, я должен был сделать это много раньше. Просто я не владел собой. Как это было? В субботу, две недели тому назад, мы получили телеграмму о смерти Джоан. На машине поехали в Чикаго, а оттуда самолетом прилетели в Нью-Йорк. Мы видели ее останки. Колеса автомобиля прошли поперек тела, а на голове, над правым ухом, был явный след от удара. Я говорил на эту тему с полицейскими и врачом, который проводил вскрытие.
Веллимэн теперь был полон энергии.
– Я не могу себе представить, чтобы Джоан прогуливалась по малолюдной части парка, вдали от главной аллеи, в холодный зимний вечер. Не может себе этого представить и моя жена. И откуда рана над ухом? Ведь колеса автомобиля не задели ее головы. Полицейский врач считает, что она могла удариться, падая, но говорит это крайне неуверенно, и я в это не верю.
Полицейские твердят: следствие продолжается, они делают все, что могут, но я им тоже не верю. Они полностью приняли версию о дорожном лихаче, который скрылся после происшествия, и стараются лишь найти машину. Я же, напротив, подозреваю, что здесь пахнет убийством и, насколько могу судить, знаю имя убийцы.
– Вот как? – Вульф слегка приподнял брови. – А вы говорили об этом полиции?
– Разумеется. Не раз. Но они только кивают и повторяют: «Следствие продолжается». До сих пор ничего не сделали и не сделают. Именно поэтому я и решил обратиться к вам…
– У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Да. – Из внутреннего кармана пиджака клиент вынул конверт. – Я считаю это доказательством, а полиция, кажется, нет. Джоан каждую неделю писала домой. Она почти никогда не приносила нам разочарований. – Из конверта Веллимэн вынул вчетверо сложенный листок и старательно его расправил. – Я перепечатал на машинке ее письмо от первого февраля. Это был четверг. Оригинал находится в полиции. Прочту вам фрагмент:
– «Да, хочу сообщить вам о странной встрече, которая состоится у меня завтра вечером. Как вы знаете, мистер Хэнн требует, чтобы отказы, посылаемые авторам, были подписаны кем-нибудь из сотрудников, если только речь не идет об абсолютной чепухе, что, увы, случается часто. Поэтому довольно много рукописей я возвращаю со стереотипной запиской, подписанной моим именем. То же делают и другие рецензенты.