— Вообще-то культ, в котором я вырос, предпочитал лишать их девственности. — Они действительно наслаждались оргиями в ритуалах.
— Причудливая фантазия, которую ты соткал, но думаю, что знала бы, будь ты потомком владыки Ада.
— С чего ты так уверена?
— Потому что от тебя не воняет серой, — сказала она с предельной серьёзностью и рассмеялась. — Демоны не могут долго быть среди нас из-за запаха, который каждый раз их выдаёт.
— Похоже, ты слишком много знаешь о демонах.
— У моей высокообразованной семьи хорошие связи.
— Ну, теперь, когда ты меня знаешь, связи ещё лучше. — Он мог бы встать в царственную позу, настолько изящную, что достойна оказаться запечатлённой в статуе, которой поклонялся бы весь мир.
Она хохотнула.
— Ах, бедняжка. Кажется, почти позорно лопнуть твой пузырь, но у Люцифера нет сына.
— Откуда тебе знать.
— Мой дед играет с ним в шахматы. Правда, не часто, потому что они оба жульничают.
Подумать только, она обвиняет его в том, что он живёт в мире фантазий, а послушай её, притворяющуюся знатоком религиозных икон, так обалдеть.
— И кто же теперь лжёт? Мы оба знаем, что Люцифера не существует.
Она перестала хохотать и склонила голову набок.
— Как ты можешь такое говорить, и при этом называть себя Антихристом?
— Антихрист — это скорее состояние бытия. Полная анархия и всё такое.
— Нет, быть Антихристом означает, что твою мать оплодотворил Люцифер.
— Люцифера не существует. Он просто религиозный миф.
Она моргнула.
— Не хочу тебя огорчать, но он очень настоящий.
— Я называю это чушью, потому что, если бы дьявол существовал, разве не думаешь, что он уже признал бы меня? Ну, я достаточно согрешил, чтобы мой предполагаемый демонический отец заметил меня сто раз. — Психиатры утверждали, что поведение Криса — вызов его предполагаемому отцу, который никогда не пытался связаться с ним. — Я не скрывал своего происхождения, но сероносец ни разу не появился и никогда не поддерживал.
— То есть, Тёмный Повелитель к тебе не приходил, поэтому ты в него и не веришь. — Она сморщила нос. — Можно понять. Но вот почему ты называешь себя Антихристом непонятно. Какой в этом смысл?
— Меня так мама называла.
— Но ты в это не веришь.
— Нет. — Но верил в то, что его отец нечто большее, чем человек. Как ещё объяснить это долбаное дерьмо? Если только психиатры не были правы. «Может, всё это у меня в голове».
— Если не веришь, зачем поддерживать историю?
В самом деле, зачем? Она точно определила проблему с его существованием. Если он верил своей матери, когда та говорила, что он сын дьявола, то почему Дьявол никогда не утверждал этого? Если только Дьявола не существует. Но если Дьявола не существует, то кто же Крис тогда?
— Если бы я не называл себя Антихристом и не верил в грандиозную судьбу, то вынужден признать, что я всего лишь обычный парень, так и не достигший ничего стоящего.
От отвратительной правды во рту появился неприятный привкус. И эта правда пугала его так сильно, что он пил, пытаясь похоронить сомнения. Открывать её кому-то было неприятно. Крис признал свою слабость. От этих жалких слов ему захотелось сунуть голову в унитаз и спустить воду.
И все же девушка, казалось, не возражала против того, что его мужское достоинство съежилось. Она шагнула ближе, положила руку ему на грудь и сказала:
— Я хочу раздеться и доставить тебе удовольствие. Наклонись, чтобы скакать на мне, как жокей, приближающийся к финишу.
А, нет, на самом деле она сказала:
— У нас гости.
Проклятье! Опять член приходится прятать.
Глава 8
Изобель повернулась лицом к двери за мгновение до того, как та распахнулась, и внутрь ворвался порыв ветра, принеся с собой запах свежевырытой земли и… её долбаной сестры.
— Эва, что ты здесь делаешь? — спросила Изобель сестру, которая, как всегда, великолепная в тонкой чёрной юбке-карандаше, доходящей до лодыжек, модных маленьких чёрных сапожках и облегающем шелковистом красном топе, стояла в дверях. В одной руке она держала старомодную метлу с жесткими соломенными прутьями, привязанными к длинной толстой рукоятке. Неужели грязный дом слегка съёжился при виде грозного противника-уборщика?
— Вот ты где, сестрёнка, — протянула Эва.
— Сестра? Ты знаешь эту девчонку? — Он ткнул большим пальцем в сторону Эвы.
— Да, знаю, это Эванджелина, моя сестра.
— Ну, привет систер. — Кристофер ухмыльнулся, но Эву это не впечатлило.
— Называй меня как угодно, только не «мэм», иначе вырву тебе язык. — Она изогнула накрашенные губы в злобной ухмылке неодобрения.
— Какая прелесть, — проговорил он с мужским сарказмом, не понимая, что его могут превратить в жабу.
Эва улыбнулась холодной улыбкой акулы, которая вот-вот набросится на свою жертву.
— Продолжай говорить, красавчик. Я не побоюсь заставить тебя плакать.
Погодите-ка, её сестра только что назвала его красивым? Он нахмурился.
— Ты не говорила, что твоя сестра увлекается садомазохизмом. — Кристофер вырыл себе могилу глубже.
— К-хм, ты не хочешь её раздражать, — пробормотала Изобель.
Эва отмахнулась.
— Нет-нет. Пусть мальчик скажет, что думает. Пусть наслаждается наличием языка.
— Ты не должна вырывать ему язык. — Изобель встала перед Кристофером и пристально посмотрела на сестру.
— Я сама решу, что с ним сделать. И это будет зависеть от его ответов, начиная с того, что делаешь с Изобель.
— Изобель? Тебя так зовут? — спросил он.
Она посмотрела на него через плечо.
— Да.
— Мне больше нравится Уточка.
Как ни странно, ей тоже. Но вернёмся к её сестре.
— Зачем ты пришла?
— У мамы припадок. Говорит, что ты исчезла.
— Я оставила ей записку. — Потому что у Изобель хватило ума сообразить, что лучше не навещать незнакомца на кладбище, не сказав никому, куда шла.
— Я знаю о записке. Как думаешь, как я тебя нашла? — Эва прошла в комнату и поставила метлу перед собой, направив её верхушку на Кристофера. — Я всё жду узнать, кто этот подлец?
Прежде чем Изобель успела что-то сказать, он шагнул вперёд.
— Кристофер Бафомет, чёртов Антихрист. И, по-видимому, не могу добиться никакого уважения.
Услышав это заявление, Эва замерла и хихикнула. Затем откровенно и непристойно рассмеялась, что не вязалось с её довольно культурной внешностью.
— Он только что сказал… — Эва фыркнула, не в силах повторить.
— Да, — выдохнула Изобель. — Он думает, что он сын Люцифера.
— Но у Люцифера только дочери, — воскликнула Эва. — Это всем известно.
— Можете сколько угодно смеяться над моей судьбой, — проворчал он. — По крайней мере, я не верю в этого похотливого дьявола, который живёт в каком-то воображаемом месте, объятом пламенем.
— О, ад существует на самом деле, но пламенем объят лишь в некоторых частях. Он, правда, похоже на мир смертных. Вот только, пепла больше. — Эванджелина презрительно скривила губы. — И воняет.
— Значит, ты бывала в аду? Почему я не удивлён?
— Я там была и вернулась. Не искушай меня отправляться туда снова. Мне разрешили приводить гостей. — Эва угрожающе шагнула вперёд.
Изобель снова встала между ними.
— Никто не пойдёт в ад.
— Говори за себя. Я заслужила своё место. — Эва тряхнула головой. — И он напрашивается убить его, если продолжит выводить из себя.
— Я тебя разозлил? — Он заговорил громче. — Это ты ворвалась сюда без предупреждения, как раз тогда, когда я собирался…
— Что?
«Да, что?» Что Кристофер собирался сделать.
— Поцеловать твою сестру. Может, даже полапать.
На мгновение воцарилась тишина. Изобель не могла поверить, что он это сказал. Даже Эва, казалось, растерялась. Он же, напротив, выглядел самодовольным.
Сестра быстро пришла в себя.
— Изобель никогда бы тебя не поцеловала. Ты же не в её вкусе… — «Да, он не в её вкусе». — И она послушная.
Что? Нет. Почему все так думают? Она ощетинилась.
— Я бы ответила на поцелуй.
— Ох, прошу. Мисс Правильная будет делать с мальчишкой что-то порочное? — Эва снова фыркнула, что никак не вязалось с её элегантной внешностью.
— Я не мисс Правильная. Да будет тебе известно, сегодня утром я положила ноги на стол. И снова заговорила с дедушкой.
— Ого. — Она с явным преувеличением закатила глаза и хихикнула. — Какой бунт. Но это ерунда, я же тебя знаю. Ты бы никогда не сунула свой язык в рот этому мужчине. — Эва указала на него пальцем. — С другой стороны, я бы это сделала, потому что я плохая сестра.
— Значит ли это, что ты хочешь меня поцеловать? — Казалось, Кристофер запутался, смотря на Эву. Но не Изобель. Ей это совсем не понравилось.
«Он мой, я его первая увидела».
— Ну, стало определённо ясно, как мало семья меня знает. Я буду целовать кого захочу.
Изобель бросилась к Кристоферу, который поймал её, даже не пошатнувшись. Он очень стойкий мужчина, и сильнее, чем она считала.
— Ты собираешься поцеловать меня назло своей сестре? — спросил он, когда она приподнялась на цыпочки. — Ну, меня это устраивает
— Заткнись. — Она прижалась губами к его губам, не желая признавать правоту сестры. Ей действительно не хватало опыта, но кому нужен опыт, когда прикосновение воспламеняет? Когда его рот прижался к её, желание внутри тела разгорелось. Все нервные окончания взбудоражились, чувствуя всё — от прикосновения одежды к коже до мягкого и в то же время жесткого прикосновения его губ к её губам.
Изобель могла бы поклясться, что услышала треск, похожий на раскаты грома, или это фейерверк? А ещё земля под ногами показалась зыбкой. Он обнял её за талию, приподнимая так, чтобы она не тянулась к нему. Как мило. Кончиком языка он провёл по линии её губ, и Изобель приоткрыла губы, желая поцелуя.
— К-хм.
Он подразнил внутреннюю сторону губ.
— Твою же мать, кх-кхм. Ты высказала свою точку зрения, молодец, ты — шлюха, — проворчала Эва.