Участковый шел к месту гибели своего сына с каменным лицом. Минуло еще не так много времени, чтобы из памяти стерся день, когда мужики подняли бесчувственное тело молодого, красивого юноши из черной бездны и положили рядом на тропу. И хотя с телом обращались очень бережно и аккуратно, все равно было видно, что шея у него неестественно выгнута. Сережка сломал ее, когда упал на дно высохшего колодца.
Зная о том, что дух сына еще здесь, Николай пристально всматривался в тени, пытаясь угадать в игре света и дрожании листьев на ветру какое-то движение, которое поможет ему увидеть Сережу так же, как видит его Ленка. Но ничего не выходило — воздух был прозрачным.
Для Лены все было иначе. Мертвую девушку и Сережу с головой, свесившейся набок, она видела так же ясно, как и участкового. И от этого зрелища ее пробирало холодом до самого сердца.
— Здесь он? — спросил Николай Степанович.
— Здесь, — прошептала Ленка, отводя глаза от неприятной картины.
— Что, у колодца прям? Или рядом? Покажи, куда смотреть-то…
— Вам лучше не смотреть. Да и не увидите вы. Но если это важно… Тут, у колодца.
— И что делать будем? Говори свои крекс-пекс-фексы. — Участковый не находил места, мерил шагами тропинку то взад, то вперед.
Ленка посмотрела в глаза мертвому Сережке.
— Почему ты тут? Зачем? — спросила она его одними губами. Ленка тоже чувствовала себя крайне неловко, общаясь с покойником в присутствии Николая.
Сергей не ответил.
Вместо него заулыбалась мертвая баба. Она прижала к себе призрак парня, ощерила рот со сгнившими зубами и прошипела:
— Я его не отдам!
— Чего тебе нужно?
— Найди убийцу! Найди, кто меня убил. Тогда отпущу его!
* * *
Володя и Николай Степанович сидели на заправке, где работала Лена, и пили свежесваренный ароматный кофе. Ленка рассчитала припозднившегося клиента и присоединилась к ним.
— А под каким именем похоронили останки той погибшей из колодца? — спросил Володя участкового. — Удалось личность установить? Уголовное дело возбуждали?
— Нет, ядрены пассатижи, ничего мы про нее не выяснили. Там же один скелет был — пособие для студентов-медиков. Родственники не объявились. Причину смерти судмедэксперт назвал: травма головы, несовместимая с жизнью. Точную формулировку не запомнил. Но ведь ее в колодце нашли, никто и не ждал, что она от цирроза печени умерла, етишкин корень! А в возбуждении уголовного дела отказали по срокам давности. Так что закопали ее за счет государства — и все, шито-крыто.
— Если мы найдем того, кто ее убил, его накажут? — спросила мужчин Лена.
— Тут такая штука… Понимаешь, Лен, боюсь, что уже не накажут. Слишком много времени прошло. У нас в стране по особо тяжким преступлениям срок давности — пятнадцать лет. Если тогда преступника не поймали, то теперь уже как будто и неважно.
— Так кикимора эта мертвая сказала «найди», а не «накажи». Может, стерлядь сама со злодеем разделается? — Николай Степанович был трезв уже вторые сутки, спокойный разговор за кофе давался ему непросто.
Лена посмотрела на него, сдвинув брови, но ничего не ответила.
— А сама погибшая тебе ничего не сказала? Как это случилось? Когда именно? Как ее зовут хотя бы? — спросил Володя.
— Она исчезла, понимаешь? Просто исчезла. Вместе с Сергеем.
— Ну дык позови эту вошь недодавленную! — рыкнул Николай Степанович. — Есть способ какой-нибудь? Руками там помахать над колодцем, или плюнуть…
— Я не ведьма, я не колдую, — буркнула Ленка. — Если она согласится со мной поговорить, то исключительно по доброй воле. А позвать я ее не могу. По той же причине, по которой она в безымянной могиле лежит: имени не знаю!
— Лен, не обижайся на Степаныча. Он только вчера узнал, что призраки и ведьмы — это не выдумка. Ему нужно время, чтобы понять, по каким правилам у вас все работает.
Володя погладил Ленку по руке. Под его ласковым взглядом она немного расслабилась.
— Друзья, коллеги. Знаете, я предлагаю действовать по стандартной схеме. Давайте начнем с опроса свидетелей. То есть в нашем случае надо подумать, кто в Клюквине пятьдесят лет назад, когда умерла та девушка, был в здравом уме и адекватном возрасте, кто мог бы что-то вспомнить о том времени. Может, и всплывет какая-нибудь пропавшая. По идее, в деревне такое не могли пропустить мимо глаз — живой человек потерялся.
— Что ж ты думаешь, я головой стукнулся? Мы опрашивали, — махнул рукой Николай Степанович.
— А мы еще раз опросим, — улыбнулся Володя.
Кадушкин, хоть и пил со дня смерти сына почти беспробудно, дело свое знал. Еще в тот год, когда нашли безымянный скелет в колодце, опросил почти всю деревню, всех бабок и дедов, которые жили пятьдесят лет назад в этих краях и могли что-то знать и помнить. Так что, когда Ленка с Володей пошли по его стопам, результат был предсказуемым: никто ничего толкового рассказать не мог. «Не знаю, не помню, не пропадала», — вот и все, что они слышали в ответ на свои расспросы.
* * *
— Николай Степанович утром заходил, — сказал Володя Ленке.
Было уже девятнадцатое августа, а жара все не спадала. Они шли по центральной улице после разговора с очередным стариком. На Ленке был легкий летний сарафан с манящим вырезом, и Володя изо всех сил старался туда не смотреть.
— Что-то узнал?
— Нет, к сожалению. Но знаешь, мне его вид не нравится. Пить он пока не пьет, но лицо у него уж больно серое. Словечки свои ругательные почти не вставляет. И в глазах тоска стоит. Думаю, ему тяжело знать о том, что душу его сына держит в заложниках какая-то мертвая женщина.
Лена промолчала.
— Я хотел спросить у тебя… А что, призраки правда такую силу имеют, что могут живого человека убить? Ведь получается, эта мертвая женщина его Сережку убила, чтобы в заложники взять. Так? Мне все-таки кажется, не может такого быть.
— Понимаешь, Володь, призрак, конечно, человека убить не может, но вот если есть у тебя рана в душе, пустое место — тоскуешь ты сильно, горе у тебя или простить кого-то не можешь, — тогда призрак за это пустое место цепляется и начинает человека изнутри точить, звать на тот свет. Коли есть в душе дырка, в нее обязательно что-то влезет. Или кто-то.
— Проще говоря, она его подтолкнула к самоубийству?
— Может быть.
— А что за рана у него в душе была?
— Вот же ж ты приставучий! Не тому человеку допрос учиняешь, следователь. Николаю Степановичу свои вопросы задавай!
— Ох и характер у тебя, Ленка! — засмеялся Володя и как бы невзначай приобнял ее за плечи.
Но его романтический порыв был остановлен звонкой песней. Вокруг Лены и Володи откуда ни возьмись появились шумные девицы в народной одежде. Они пели, хохотали, в руках у них были большие корзины с яблоками.
— Красотки, вы откуда и куда такие нарядные? — Володя с удовольствием принял у одной из них душистое красное яблоко.
— Так Яблочный Спас сегодня! Праздник у нас, вся деревня гуляет!
— Приходите вечером на танцы в клуб!
Девицы с новой песней скрылись в переулке, а Ленка вспомнила:
— Вот в том доме баба Тося живет, пойдем к ней? — Она показала на низкую коричневую избу.
— Это которая зимой без обуви по улице гуляет? Сумасшедшая? Зачем она нам?
— Так в том-то и дело, что пятьдесят лет назад была она обычной девчонкой и валенки носить зимой не забывала. Пошли! Степаныч наверняка к ней и не заглядывал.
Баба Тося сидела на лавочке возле дома и шевелила пальцами босых ног. Шумные девицы с яблоками только что пробежали мимо нее, а теперь старушка заприметила кого-то на другой стороне улицы и, щурясь, всматривалась вдаль.
— Здрасьте, баб Тось. Как здоровье? — подсела к ней Ленка.
— Да как у всех старух, — отмахнулась от нее баба Тося. — Ты вон посмотри, кто идет!
Ленка присмотрелась. По деревне шел высокий статный мужчина — судя по седой голове, ровесник бабы Тоси. Только вот стариком его назвать язык не поворачивался: под майкой мышцы перекатываются, брюки обтягивают упругие ягодицы, глаза за версту светятся энергией и задором.
— Баб Тось, это кто? Что-то таких видных дедов в нашей деревне не припомню.
— Это, девка, Семен Собакин. Он сейчас в другом селе живет. А в молодости по нему пол-Клюквина сохло. Хорош, собака! И сейчас хорош!
— Собакин? А он к Аглае Собакиной какое-то отношение имеет? — встрял в разговор Володя, который покуривал рядом.
— А то! Еще как имеет! Муж ейный. Увела его Аглая у родной сестры.
— Да ладно! — подначил бабу Тосю Володя. Его забавлял этот разговор. Да и втереться в доверие к бабке как-то надо.
— Аглая и Глашка обе красотки были. Кровь с молоком! И Семка-то поначалу на младшую, на Глашку, засматривался. Да и она ему улыбалась так, что все понятно было: согласна хоть завтра замуж. Да только по итогу Семен женился на Аглае.
— Как же так вышло? — спросила Ленка.
— Говорят, Глаша в город уехала учиться, поступила и забыла своего деревенского ухажера. А Аглая вот не растерялась, залечила его раны.
Собакин, сдержанно кивнув бабе Тосе, проплыл по переулку и скрылся за поворотом. Все трое проводили его взглядом. Володя докурил сигарету.
— Баб Тось, а вы вообще молодость свою хорошо помните? — перешел к делу Володя.
— А ты думаешь, раз я босиком хожу, то из ума совсем выжила? — хитро подмигнула бабка.
— Баб Тось, у нас дело важное, мы свидетелей ищем, — вмешалась Лена. — Вот скажите, пятьдесят лет назад в нашей деревне никакая девушка не пропадала бесследно? Может, помните что-то такое?
— Пятьдесят лет назад? Девушка? Нет, не помню. То есть очень даже помню, что жили мы в то время тихо и спокойно. Не то что сейчас.
— А может, была какая-нибудь белая ворона, которую не любили у вас в Клюквине? Или там… девушка легкого поведения? — продолжал приставать с расспросами Володя.
Баба Тося посмотрела на него как на дурачка.
— Это ж еще советское время было, сынок! Ну какие проститутки? Окстись!