— Так, Николай Степаныч, ты меня не путай. Ну были на записи Ленка и Настя эта. Так и что? Они там пентаграммы рисовали или заклятия читали? Может, коров чужих доили?
— Да нет. Ни того, ни другого, ни третьего.
— Значит, перед законом обе чисты, — постановил следователь.
— Перед уголовным кодексом — чисты. А у людей в деревне свои законы, — возразил участковый.
— Ну какие такие «свои законы»? Ты о чем? Мы что, на острове, что ли, живем?
— Деревня, знаешь, она почти как остров. Маленький такой, но очень густонаселенный остров в открытом море. Я тоже от баб отшутиться пытался: что, мол, участковый против ведьмы сделает? А они так сказали: ежели управы на злодеек не найду, они им дома сожгут.
— А это уже уголовное преступление! — Володя прикурил новую сигарету.
— Угу… Только это еще доказать нужно будет. И виновного найти. А если там круговая порука, то еще попробуй докопайся, кто спичку поджигал. Короче говоря, я бабам объяснил, что они у меня быстро присядут, если на самоуправство пойдут. Но что дальше делать — понятия не имею. Так что… ты бы это… поговорил со своей Ленкой.
— Степаныч!
— Ой, а то я не вижу, что у вас шуры-муры!
Участковый ушел, а Володя вернулся в постель. Только спать ему уже совсем не хотелось. Он присел на край кровати, разгладил руками наволочки на подушках, провел ладонью по простыне.
— Вот ты где!
Пальцы нащупали заколку, упавшую в кровать во время страстной ночи.
«Значит, придется возвращаться к Тетериной. Ох, Ленка, что же все это значит?»
* * *
В квартире у Тетериной всегда было мрачно. Неважно, светит ли на улице солнце или уличные фонари — в ее жилище не проникал никакой свет. Даже лампочки в люстрах горели тускло, словно покрытые невидимой копотью.
— Я одного понять не могу: зачем они это делают? Зачем подставляются? — допытывал Володя ведьму. — Допустим, Ленка и Настя сговорились и стали подругами, у каждой есть свое особое умение, но какого черта они пошли по деревне людям козни строить? Какой в этом смысл? У коров надои портить — для чего?
Ведьма что-то готовила в зеленой эмалированной кастрюльке, выкрутив на полную огонь на газовой плите. Дух шел отвратительный, но Володя ничего не замечал.
— Так они не по своей воле, — ответила ему Тетерина, помешивая варево.
— Как это — «не по своей»? Разве их кто-то заставляет?
— Конечно. То их черти крутят. Черти это дело ух как любят.
— И тут черти! Ты мне голову-то не морочь!
— А ты как думал? Без чертей в нашем деле никуда. — И Тетерина хитро подмигнула следователю. — Что-нибудь Ленкино принес?
Володя передал ей заколку. Тетерина подошла, взяла в руки, понюхала и лизнула.
— Ну, допустим. А почему Ленка-то во все это ввязалась? — продолжал сыпать вопросами Володя.
Ведьма достала спички, зажгла одну и поднесла к заколке. Огонь закоптил и затрещал, вещица раскалилась. Когда держать ее стало больно, Тетерина кинула заколку в стакан с водой.
— Приворот на твоей бабе. Сильный. И еще что-то… какое-то темное воздействие… не могу разобрать.
— Приворот? — Володя был просто ошарашен таким вердиктом.
— Ну да. Приворот. Настя Ленку к себе приворожила. Глаза застила, воли лишила. Теперь живет твоя Лена Настиным умом, все делает, что та ей прикажет.
— Все, что Настя ей прикажет? А как же… — Володе не хотелось рассказывать ведьме про ночь любви, но та, похоже, сама все поняла или от своих чертей узнала.
— В постель к тебе она тоже не по собственному желанию пришла, не обольщайся. И грозят тебе теперь большие неприятности.
Ведьма вернулась к готовке.
Все происходящее с трудом укладывалось в голове у Володи — привороты, лишение воли, неприятности какие-то от близости с любимой женщиной.
— Так, я больше это слушать не могу. Мракобесие сплошное. Давай расколдовывай Ленку, и дело с концом. Сколько твои услуги стоят? Заплачу.
Ведьма расхохоталась, брызнув слюной:
— Не боись! Рассчитаемся. Ты теперь мне сюда свою бабу привези. Только так смогу ритуал провести.
* * *
Кадушкин вышел на улицу, вывел за собой Володю и широким жестом предложил коллеге посмотреть на длинный одноэтажный домик из белого кирпича, посреди которого шла параллельно земле темно-синяя полоса, а у входа висела табличка с гербовым двуглавым орлом, надписями «МВД России» и «Участковый пункт полиции», а также со временем приема граждан.
— Ты отдаешь себе отчет, куда ты пришел и что ты мне предлагаешь? — спросил Николай Степанович.
— Да, — просто ответил Володя.
Кадушкин схватил его за руку и, оглядываясь, не видел ли кто, снова затащил внутрь, в свой кабинет.
— Да ты совсем умом тронулся. Это ж похищение! Уголовщина! Киднеппинг!
— Ой, какой такой киднеппинг! Расколдуют ее — и пойдет на все четыре стороны. — Володю уже стала утомлять пафосность деревенского участкового.
— Володь, ты себя вообще слышишь? Живого человека, девку, похитить мне предлагаешь и силком к ведьме притащить, чтобы та ее расколдовала! Да если кто узнает, нас с тобой в психушке запрут. И сгноят там. Потому что это — ненормально!
— А дома жечь за то, что коровы не доятся, — это нормально? — парировал Володя.
— Дома пока никто никому не жег, — насупился участковый.
— Вот и не будем доводить до крайностей.
— А если бабу твою расколдуют, они обе с Настькой хулиганить по деревне перестанут или только одна? — Николай Степанович грозно навис над Володей, но тот, как говорится, был пуганый.
— Ну, Ленка точно перестанет. Хоть одной проблемой меньше. А потом, если она снова нормальной сделается, поможет нам и Настю в чувство привести.
— На уголовщину не пойду. Я представитель закона.
— Ты пару дней назад в гроб собирался, говорил, что тебе на все плевать, а теперь, значит, «представитель закона»? Ленка тебе, между прочим, помогала, когда ты пластом лежал и жить не хотел, а ты бросить ее решил? Пусть жгут девке хату? Так получается, дорогой наш представитель закона?
Кадушкин побагровел:
— Руки выкручиваешь, Володенька!
— А у меня другого выхода нет.
— Хорошо. Рассказывай, что придумал. Только помни: права на ошибку у нас с тобой нет. И у ведьмы твоей такого права тоже нет. Если привезем ей девку — обязана будет расколдовать!
Ленка, с тех пор как отправилась в гости к Насте несколько дней назад, дома не появлялась. Правда, на работу выходила. Но похищать ее у заправки опасно — могут быть свидетели. А караулить возле дома Строгановых еще опаснее — встречаться с ведьмой ни у Степаныча, ни у Володи желания не было.
Так что решили подождать ее рано утром по дороге к Клюквину, когда Ленка будет возвращаться после ночной смены.
Машину Володя на всякий случай взял у друга, чтобы не светить свою.
И, на счастье двух представителей закона, совершить свое беззаконие им удалось довольно легко и быстро. Николай Степанович был за рулем. Увидев Ленку, устало бредущую по дороге, он замотал лицо шарфом и лихо перекрыл ей путь. Не успела она понять, что происходит, как с заднего сиденья выскочил Володя и, набросив ей на голову холщовый мешок, затащил в машину.
Визжала Ленка знатно, несмотря на усталость и бессонную ночь, брыкалась и царапалась тоже изо всей своей девичьей силы. Но Володя все же умудрился сковать ей наручниками и руки, и ноги.
Ленка затихла.
Мужчины все делали молча в надежде, что она до поры до времени не поймет, кто именно ее похитил. Они боялись той неведомой силы, что жила в ней, руководила ее поступками, заставляла быть не такой, как обычно.
Когда Ленка перестала сопротивляться, им показалось, что она узнала их, поняла каким-то загадочным образом, кто именно затащил ее в машину. Но они даже представить себе не могли, что на самом деле чувствовала в этот момент Лена.
* * *
Солнечные зайчики слепили глаза. Лена сидела на берегу реки, свесив в воду ноги, и наслаждалась летом. С собой она принесла пакет спелой сливы, ее сок перепачкал руки и щеки, но это совсем не заботило Ленку. Она с удовольствием разламывала сливу и жадно запихивала в рот мякоть. Очередная косточка разбила прозрачную речную гладь — Ленка кидалась в водомерок.
Ей снова было пять лет. Почему? Она не думала об этом, просто было хорошо.
— Внучка, пойдем домой, я тебе блинов напекла, — услышала Лена за спиной голос прабабушки. — Сладкие, гладкие, как солнце яркие, с маслицем, с повидлом, конца-края им не видно!
Лена засмеялась беззаботным детским смехом:
— Спасибо, бабулечка!
Потом вскочила, выбежала на тропу, что ведет к деревенским домикам, а бабушки-то уже нет. Как так? Неужели так быстро ушла вперед и скрылась за поворотом? Она же старенькая совсем.
— Бабуля!
Тишина.
Лена быстрее зашагала по дорожке. Некошеная трава стояла выше головы. Раздвигая ее руками, она вышла на улицу, которая хорошо просматривалась, но прабабушки не было видно.
«Голову мне, что ли, напекло у воды? Где же бабулечка?» — думала Ленка и продолжала идти в сторону дома.
И вот чудеса — солнце в зените, а на деревенских улицах нет никого. Яркие домики стоят будто нарисованные — занавески не шелохнутся, собаки не лают, куры не гуляют. Не тарахтят моторы машин. Людей не видно. «Может, праздник какой? А я и забыла… А все на площади. Или базар сегодня? Да нет, с базара б уже вернулись».
Лена повернула на соседнюю улицу, остался еще один поворот — и она дома. Но тут впереди, у заброшенного дома, мелькнул и скрылся за деревом женский силуэт. Далеко — не разобрать, кто там.
— Бабушка? Ба-бу-шка! — крикнула Ленка, но ответа не было.
Она ускорила шаг. В груди засвербело. «Скорее, надо скорее домой!» — возникла в голове мысль и завертелась как волчок по кругу.
И вот она уже подбегает к родной калитке. Только глядь — а за забором какая-то чужая изба.
Не может быть! Точно ли чужая?
Присмотрелась. Точно. Наличники на окнах не такие, крыльца нет, цветы другие в палисаднике: мать гладиолусы сажала, а тут одни герберы. Странно. Может, не дошла? Но и следующий дом — не ее, не Ленкин.