Но в воздухе висели вопросы. Кто отец этого ребенка? Когда он был зачат? Лена не помнила ничего, что указало бы ей на правильные ответы. И хотя ее сердце изо всех сил тянулось к Володе, она не была уверена, что он имеет к этой беременности какое-то отношение.
«Похоже, это случилось, пока я была во власти Насти. Нужно как-то узнать все детали».
Лена сознательно не отвечала на Володины звонки и маму попросила прогнать его, если он явится. Дело в том, что у женщин ее рода была тайна, непосредственно связанная с их бабьей долей. И было крайне важно сначала узнать, кто отец ребенка, а уже потом принимать решение о дальнейших действиях.
Если есть хоть малейший шанс, что она могла переспать с Володей, пока была в беспамятстве, то нужно подготовиться к разговору с ним.
«Но нет… нет… не мог же он воспользоваться мной и моим помешательством, чтобы… Он нормальный мужик, я не верю, что он… Это же как если напоить и затащить в постель. Хотя он меня не поил и не одурманивал. Да и вообще, я бы сама с ним… Нет-нет, не надо мне всего этого!»
Мысли путались. Ленка то злилась на себя, то ненавидела Настю, то надеялась, что близость, приведшая к беременности, была у нее именно с Володей, то мечтала, чтобы это был кто угодно, только не он.
Снова завибрировал мобильный. На экране высветился номер Кадушкина.
«Может быть, участковый что-то знает», — и Ленка ответила на звонок.
Они быстро договорились встретиться у него на службе. Завтра ее отпустят домой, и она сможет поговорить с Николаем Степановичем. Он хороший человек, он поможет.
В палату зашла врач, вздохнула и села напротив Ленки.
— Так, дорогая моя. Бояться тебе нечего: беременность развивается нормально. Кровотечения на таком сроке бывают. Нельзя сказать, что это хорошо, но в твоем случае никакой опасности для плода нет. Поэтому завтра документы будут готовы — и можешь ехать в свою деревню. До двенадцати недель подумай и, если что, записывайся на аборт. После двенадцати недель — только рожать. Все поняла?
Ленка растерянно захлопала глазами. Аборт? Раньше ей не приходило в голову ничего подобного. А ведь аборт мог бы решить все проблемы. Только вот чем придется за него заплатить? И думала Ленка, конечно, не о деньгах.
* * *
Дома Володе не сиделось. Во-первых, в Клюквине курьерских сервисов нет, домой никто продукты не доставит, если жрать хочется — не приготовит. Можно было бы мать вызвать, но ему не хотелось ее напрягать — тоже ведь не девочка на побегушках.
Так что натягивал на свой гипс старые треники, вместо ботинка — шерстяной носок и два пакета и ковылял на костылях в магазин.
Как-то утром, добравшись до палатки, в которой торговали хлебом, Володя увидел в очереди впереди себя Настю. Она стояла вся сгорбившись, замотанная в черный платок, и сжимала под мышкой большую сумку, напоминающую мешок. Удивительно, как быстро молодая, красивая девушка, вызывавшая острое чувство зависти у всех ровесниц, превратилась в хмурую, страшную тетку, от которой за версту веяло злобой.
Когда подошла ее очередь, Настя стала ругаться с продавщицей из-за какой-то мелочи и так увлеклась, что не замечала никого вокруг. Володя подковылял поближе: во-первых, ему тоже нужен хлеб, во-вторых, интересно же, из-за чего орут.
Но вслушаться не успел — увидел рукоятку зеркала, которое мечтала выкрасть у ведьмы Ленка. Магический артефакт Настя носила с собой в кармане пальто. Значит, Лена так и не смогла добраться до зеркала.
Володя бросил несколько осторожных взглядов по сторонам. За ним очередь пока никто не занимал, рядом тоже никто не вертелся. Ну, была не была! Он сделал еще один шаг к Насте, и тут костыль, на который он опирался, заскользил на влажной земле, и Володя повалился прямо на ведьму.
От неожиданности и Настя, и продавщица закричали в один голос.
— Простите, гражданочки! Простите ради бога! — Володя пытался вернуть себе равновесие, но все-таки не смог устоять без костыля и сел на холодную землю.
Теперь Настя разглядела, кто на нее упал.
— А, это ты. — Она улыбнулась, заметив Володин гипс. — Дома бы сидел! Куда приперся?!
— Да что ты все гавкаешь! Помоги человеку! — Продавщица вышла из своей палатки и подала Володе руку. — Что ж ты, касатик, один живешь? Некого за хлебом послать?
— Да ничего страшного. Я сам виноват. Простите, что напугал вас. — Володя осторожно поднялся.
— Не извиняйся, это мы, дуры, тебя не заметили, пока ругались. Тебе белого хлеба дать? Держи батон. Не ищи деньги, опять упадешь! Занесешь, когда поправишься.
— Спасибо! Я к вам друга с деньгами отправлю, — пообещал Володя и поковылял в сторону дома, стараясь двигаться как можно быстрее.
Но окончательно выдохнул, только добравшись до дома.
Он сбросил с себя перепачканную одежду прямо у порога, отвязал от гипса пакеты и плюхнулся на диван.
— Эх, какой талант во мне пропадает! — сказал Володя сам себе и достал из рукава свитера Настино старинное зеркало. — Ну вот, осталось только Ленке передать.
Он взял мобильный и в сотый раз набрал Ленкин номер. Но она снова не сняла трубку, не прислала никакого сообщения.
Володя позвонил Николаю Степановичу. Тот ответил после второго гудка и тут же перешел к делу.
— До пункта полиции сам добраться сможешь? — сухо спросил Кадушкин.
— Смогу. А надо?
— Если хочешь с Ленкой поговорить. Жду.
— Так точно, понял.
Такой поворот дела, конечно, не мог не удивить. Почему для разговора с Ленкой Николай Степанович пригласил его на работу? Значит, она все-таки снова что-то натворила?
Пока Володя добирался до участкового, он перебрал в голове различные варианты, но так и не придумал, что же могло случиться.
В любом случае он был рад — Ленка нашлась! И он передаст ей зеркало, за которым она охотилась. Есть шанс, что Настя еще не хватилась пропажи, — значит, можно, наверное, и покойников из него по-быстрому высвободить.
Впрочем, в этом Володя ничего не понимал. Решил, что мертвецами пусть уж Ленка сама занимается.
В кабинете у участкового, как всегда, стоял сильный запах табака, однако сигарета была заткнута у Николая Степановича за ухо и не дымилась. Сам он расположился на своем рабочем месте за столом.
Ленка сидела сбоку от него и старалась не поднимать глаз на Володю.
— Привет! Друзья, рад вас видеть! Что такие кислые? — Володя проковылял в кабинет участкового и приземлился на стул, стоящий напротив Ленкиного. — Я, между прочим, к вам с подарочком пожаловал!
— А у нас есть к тебе невеселые вопросы, Володь, — как-то слишком серьезно сказал Николай Степанович, проигнорировав слова про подарочек.
— Интересно. Ну, задавайте свои вопросы.
В этот момент Володя понял, что стул, на котором сидит Ленка, участковый обычно выставляет для потерпевших, а вот Володя сел на место для хулиганов, подозреваемых или обвиняемых. Такой расклад ему не понравился. Он сам — следователь. А здесь почему-то оказался на месте преступника.
Ленка подняла глаза и посмотрела на Володю в упор. Потом ее нижняя губа задрожала, и Лена тихо прошептала:
— Не могу.
— Хорошо, я сам спрошу. А ты, Володя, давай начистоту. Месяц назад, пока Лена была под воздействием Настиного дурмана, ты с ней спал?
Володя ошарашенно захлопал глазами на участкового. Он ожидал услышать что угодно, но только не такой вопрос. Почему Николай Степанович об этом спрашивает? Какое ему дело? Да он сам, в конце концов, знает ответ. Ведь он был у него утром после того, как все случилось. И Ленка… Почему она отворачивается? Почему выглядит такой испуганной? Кого она боится? Его, Володю?
— Николай Степанович…
— Владимир, отвечай, был у тебя половой акт с гражданкой… Тьфу!.. С Ленкой! Говори!
— Значит, правда не помнишь, — обратился Володя к Лене, но та молчала.
— Что она должна помнить? — перебил участковый.
— Да, было, — тихо сказал Володя.
— Что было? Не слышу!
— Да, Лена приходила ко мне, и мы… занимались любовью.
Лена расплакалась и выбежала в коридор. Володя хотел броситься за ней, но с костылями так быстро не подскочишь. Пока он копался, участковый встал со своего места и положил тяжелую руку ему на плечо, снова придавив к стулу.
— Значит, так, чили́м одноногий. Теперь у тебя два варианта. Первый — ты собираешь свои вещи, продаешь дом и навсегда заворачиваешься в рубероид. Иначе говоря, уезжаешь из Клюквина куда глаза глядят. Лучше подальше. И мы все тут про тебя забываем. И второй — ты трогаешься умом и решаешь остаться. Тогда на тебя заводится уголовное дело об изнасиловании. Понятно объясняю? Об изнасиловании.
— Что? — Володю аж затрясло от ярости.
— Не «что», а «так точно, я все понял, уезжаю!». Это будет правильным ответом.
Не помня себя от гнева на несправедливое обвинение, Володя схватил свои костыли и как мог быстро вышел в коридор. Ленка стояла у окна, отвернувшись, спрятав заплаканное лицо в ладони.
— За что? — Володя попытался приблизиться к Лене, но заметил, как она сжалась, услышав его голос. — На, возьми. — Он протянул ей Настино зеркало. Но Лена не обратила внимания на то, что он держит в руке.
В коридоре показался участковый, забрал артефакт и передал ей.
— Уезжай, Володь. Просто уезжай. Сам виноват. Давай помогу тебе добраться до выхода.
Володя отдернул руку, отвергая помощь Николая Степановича, и поковылял на костылях прочь.
* * *
Лена держала Настино зеркало в руках и думала о том, как правильнее поступить. После всего, что случилось с ней за последний месяц, недостаточно было просто разбить магический артефакт и выпустить души покойников. Она понимала, что акт освобождения этих несчастных ничего не изменит: Настя найдет и насобирает новых умерших, не этим зеркалом — так другим. И все продолжится.
Лена чувствовала себя втянутой в какую-то давнюю игру, которая началась задолго до ее рождения и еще не скоро закончится. Неприятно было ощущать себя пешкой, чья жизнь — объект манипуляций, за которую кто-то другой решает, что она должна делать, в чем ее миссия, будет ли у нее ребенок, останется ли она вместе с отцом этого ребенка и не придется ли ей посвятить все дни своего существования борьбе с другой такой же марионеткой, то есть Настей.