Среди них был и Петр.
Он стоял, грустно свесив на грудь светловолосую голову. Со лба на рубаху капала кровь, словно в аварию он попал только что, а не годы назад. Руки висели безвольными плетьми.
От его вида у Ленки на глаза навернулись слезы, затряслись руки. Эх! Ну и пусть бы женился на другой. Пусть бы у них ничего не вышло! Лишь бы жил! Но прошлого не вернешь.
Ленка хотела подойти к нему, пожалеть, сказать, что она помнит о нем. Но только сделала шаг вперед, как услышала за спиной знакомый стон. Обернулась — это висельник Илья Строганов. Стоит неприкаянный за забором, тоже на Петьку смотрит. А подойти к сыну не может. Никак не примкнуть самоубийце к другим покойникам. Не положено ему.
Отворилась дверь, и на крыльцо вышла ведьма Дарья. Мать Петра и Насти. Вдова Ильи.
Сердце в груди у Ленки заколотилось, как воробушек в клетке. Но Дарья не казалась рассерженной.
— Чего пришла?
Ведьма смотрела на Лену с любопытством. В ее вопросе не было ни злости, ни удивления. Ленка в ответ промолчала. А что сказать-то? Тогда Дарья заговорила сама:
— Ходят слухи, ты мертвых видишь, как прабабка твоя. Это правда?
Лена кивнула, засунув ладони в карманы джинсов.
— Ну пойдем, поговорим в избе, — пригласила Дарья.
Покойники расступились, Лена вошла в дом. В оглушающей тишине громко тикали старые часы. Похоже, никого больше нет, кроме Дарьи. А она тем временем скрылась за занавеской.
— Я сейчас, огонь под супом уберу и поболтаем! — крикнула она.
Ленка не решилась пройти в дом. Она осталась в сенях, робко осматриваясь по сторонам. На одной стене, справа от нее, у самого выхода висели куртки, на другой, слева, сушились какие-то травы. Обувница, лавка, сундук — все как у всех.
Она обернулась на дверь, за которой толпились мертвые. Толстая. Обита выцветшим, но крепким дерматином. И тут Ленка заметила, что по всему дверному косяку сверху донизу начерчены карандашом какие-то знаки.
Было видно, что их периодически подновляют. Некоторые обведены два-три раза, другие новые, третьи уже глубокими бороздами впечатались в крашеное дерево. Чуднó. Ближний к себе знак Ленка рассеянно поскребла ногтем, от чего его форма слегка изменилась. А тут и хозяйка позвала:
— Ну что ты там стоишь, проходи!
Ленка не разуваясь вошла на кухню, робко присела на табурет. Дарья крутилась у шкафа: достала крупу, дуршлаг — видно, собиралась варить кашу.
— Что, много покойников у нашего дома? — спросила Дарья, не отвлекаясь от своего дела.
— Вы ж и сами знаете. Много. Все ваши и вам подчинены.
— Подчинены. Есть такое дело. Я ими распоряжаюсь, как мне нужно. Это я могу. Но я их не вижу. — Дарья закончила промывать гречку и высыпала ее в кастрюлю.
— Как не видите? Я думала, видите, как я. — Ленка не могла оторвать взгляда от ведьмы.
— Так-то я посильнее тебя буду. Но вот видеть их — не могу. А вот как ты мне докажешь, что их видишь? Что не брехня все, что про тебя говорят? — Дарья отставила кастрюлю, присела рядом и тяжело посмотрела Ленке в глаза.
Та потупилась. Но тут в кухню тихо вплыл Илья со своей веревкой и злобно уставился на бывшую жену.
— Муж ваш повесился... — прошептала себе под нос Ленка.
— Откуда знаешь? — Дарья недоверчиво прищурилась.
— Веревка за ним тянется…
— Ага! Значит, он тоже тут где-то ходит! — засмеялась ведьма. — Убедила! Похоже, и правда видишь. Никто про это не знал в деревне, кроме ментов. А они не болтливые ребята.
Ленка робко улыбнулась Дарье.
— Так а пришла-то ты зачем? — вспомнила ведьма. — Погоди, не отвечай. Дай сама догадаюсь. Небось все по Петьке моему сохнешь?
Лена не нашлась что ответить. А Дарья уже встала и вернулась к готовке.
— Я же знаю: сынок мой тоже тут, служит нам с другими покойничками. — Ведьма залила крупу водой и поставила на огонь.
— А что с ним случилось? Он из-за меня разбился? — еле выдавила из себя Ленка в спину Дарье.
— Ага, вот оно что! Ты думаешь, он из-за тебя разбился? — Дарья обернулась на свою гостью, и Ленка увидела, как поменялось ее лицо. Взгляд стал тяжелым, уголки глаз и рта сползли вниз. — Поругались мы с ним в тот день. Но сын давно своевольничал, моих указов не слушал, жениться на правильной девушке не желал, делал что хотел, гулял с кем хотел. С тобой вон якшался. И вообще — в столицу собрался ехать.
Ведьма сжала губы так плотно, что ее рот стал похож на узкую длинную щель. Она помолчала секунду или две, потом кинула злой взгляд на Ленку и закончила свою речь:
— Я такого отношения к себе не прощаю. Опоила его дурманом да и посоветовала мужу дать ему машину, чтоб Петька в магазин сгонял. Вот он и разбился на ровном месте.
Дарья с силой бросила в мойку поварешку и накрыла крышкой кастрюлю. Заметалась по кухне, не находя себе дела: бралась то за масло, то за приправы, открывала и закрывала холодильник, ничего не доставая оттуда и не убирая внутрь.
Ленка посмотрела на призрак Ильи и поняла, что тот в бешенстве. Покойник из серого сделался красным, его глаза вращались в глазницах, руками он вцепился в веревку на шее. Для него рассказ жены был сюрпризом.
Неужели ведьма и правда не видит призрак мертвого мужа?
— И не смотри на меня осуждающе! — рыкнула Дарья, снова присев на табуретку рядом и вперившись взглядом в Ленку. — Ты, наверное, думаешь: вот мать, родного сына одурманила, чтобы он разбился? Так, да не так. Мы, ведьмы, себе не принадлежим! Если не будем следовать начертанным правилам, то все подохнем! Весь род! Петька мог нас сгубить. Так что одна его смерть лучше, чем гибель всей семьи!
За спиной у Ленки что-то упало. Она обернулась. По полу катилась глиняная кружка, свалившаяся со старого буфета. А у буфета стоял мертвый Петр.
Он, как и отец, услышал рассказ матери. Глаза в расколотом черепе налились кровью, переломанные руки сжались в кулаки.
— А вы не боитесь мне об этом рассказывать? — спросила ведьму Ленка.
— А чего мне тебя бояться? Кто тебе поверит? — ухмыльнулась Дарья и распрямилась, выставив перед собой свою широкую грудь.
— Так мертвецы услышат, разозлятся. Вы ж им сами силу дали, чтоб грядки полоть. А можно же и по-другому эту силу использовать.
— Мертвецы не услышат. Они в дом зайти не могут. У меня там знаки нужные под порогом начерчены. Погоди-ка…
Ведьма, похоже, что-то почуяла, что-то поняла. Она выбежала в сени и буквально носом стала пересчитывать начертанные закорючки.
— Стерла! Исправила знак! Ты разрушила запретную черту! Они что, вошли? Они здесь? Они что, всё слышали? — Дарья заметалась по комнатам, вглядываясь в тени в углах, но конечно, так ничего и не увидела.
— Слышали, — тихонько сказала Ленка.
И тут началось что-то страшное.
Мертвые души отца и сына разрослись от гнева в огромные черные воронки. Со шкафов и полок полетела утварь, задрожали стекла в окнах. С плиты сорвалась и упала на пол сначала кастрюля с недоваренной кашей, затем подлетела в воздух и врезалась в стену рядом с Дарьей кастрюля кипящего супа, брызги попали на лицо ведьме. Она заголосила, заматерилась.
Ленка, прикрываясь руками, кинулась к двери. Выбежала из избы и увидела, как в дом один за другим входят покойники, раньше толпившиеся на улице.
Вот, значит, как… им вход был воспрещен, а Ленка нечаянно разрушила невидимую преграду.
Покойники ненавидели Дарью. Каждый за свое. Но раньше их обиды были как дуновения легкого ветерка — слабыми, несущественными. Теперь же они объединились, слились воедино с гневом Ильи и Петра. Все черные мысли, терзавшие умерших, обрели силу, превратились в ураган. И этот ураган разносил дом и калечил саму ведьму.
Ленка выбежала на улицу и вцепилась в штакетник забора, не заметив, что в ладони вошли несколько острых тонких заноз. В окнах трепыхались занавески, был слышен грохот и крики ведьмы. Нужно позвать на помощь. Кого?
В дальнем конце улицы показалась фигура Насти, она катила коляску с маленькой спящей дочкой. Видно, возвращались с прогулки. Ленка замахала руками и кинулась ей навстречу:
— Скорее в дом! Там мама твоя! Ребенка со мной оставь!
Настя вбежала на порог, хлопнула дверью. Но меньше чем за секунду до этого шум в избе прекратился. Она опоздала. Мать уже было не спасти. Старый буфет завалился на ведьму и пробил ей череп своим массивным углом.
На похороны ведьмы собралась вся деревня. Впрочем, речей никто не говорил, и на поминки должны были остаться только родственники, приехавшие из других сел.
Едва на блестящий гроб из красного дерева полетели комья земли, народ стал расходиться.
Лена сперва держалась поодаль, но под конец отозвала Настю в сторону. Они вышли с кладбища на берег Весточки, и, глядя с высоты холма на родной лес и речку, убегающую вдаль, Ленка все рассказала однокласснице: как приходила, что увидела, что узнала от Дарьи, как взбунтовались духи.
Настя выслушала молча, не поднимая глаз. Она не плакала, только крепче прижимала к груди маленькую дочку, которая все это время сидела у нее на руках.
— Я тебя не виню, — сказала Настя очень тихо.
Подошел ее муж Федя Дьяконов, сверкнул глазами на Ленку, забрал ребенка. Настя нервно разгладила складки на черной юбке.
— Ты их разгонишь? — спросила Ленка про мертвецов.
— Разгоню, — ответила Настя. — Брата только при себе оставлю. Я скучаю по нему. Пусть с дочкой помогает. Дом от него запирать не стану.
Лена вздохнула.
— А ты к нам больше не приходи, — жестко сказала Настя.
— Хорошо.
На том и расстались.
История 4. Подкроватный черт
События этой истории завертелись в Клюквине спустя три года после смерти ведьмы Дарьи Строгановой.
Володя отвез Лидочку домой, в ее городскую квартиру, вернулся к себе в Клюквино и долго курил на кухне, путаясь в мыслях.
Вот уже несколько месяцев он чувствовал себя стариком — дряхлым и немощным. А ведь ему только сорок лет. Откуда же это вязкое ощущение, будто все испытано, жизнь прожита, ничего хорошего в ней уже не будет?