Лена отыскала могилу одноклассницы.
С черной гранитной плиты на нее смотрела совсем еще девчонка с задорным взглядом и пышными бантами в волосах. Должно быть, для памятника взяли фото со школьного «Последнего звонка».
Ленка огляделась. Справа – могилки старших Кошкиных, слева похоронены Кравчуки, сзади Ивановы, спереди Розановы. Все эти люди не имели к деду Макару никакого отношения.
Лена обошла могилу кругом и тут неподалеку от старших Кошкиных, за кустом рябины, обнаружила странную безымянную могилку. Она не была как-то огорожена, только маленький памятник с крестом обозначал, что здесь в земле кто-то лежит. Возле него сидела маленькая куколка в выцветшем платье.
«Да это же могилка мертворожденного ребенка!» – поняла Ленка.
В таких случаях место под отдельное захоронение на кладбище не выделялось, родители обычно подхоранивали крошку к кому-то из родственников. Но случалось и так, что самовольно закапывали где-то в неприметных местах кладбища, только не подписывали.
Лена расправила на куколке платье.
Мертвецы не цепляются к человеку, если у него все спокойно на душе. Может быть, этот младенец – деда Макара и бабы Вали? Если дед сильно тосковал по нему или чувствовал вину за его гибель, то дух Наташки мог вселиться в старика, то есть, вернувшись в мир живых, занять пустое место в душе скорбящего.
Вечером Володя зашел за Леной домой, и они вместе заглянули к соседям. Отперли деда Макара, который пока еще был в здравом уме, и вместе отправились к дому Насти Строгановой.
– Дочка, а нам точно к ней идти надо? Может, ну его, само пройдет? – спросил дед Макар. Ему было не по себе от всего, что происходило в последнее время. Но Лена уверенно кивнула:
– Надо, сосед, надо.
На Осиновой, как всегда, было темно. У дома Строгановых Лена, поправив шарф, попросила Володю остаться на улице.
– Побудь здесь. Сама не знаю, чего боюсь, но мне так спокойнее будет. – Лена сжала его ладонь горячей рукой.
Володя улыбнулся:
– Кричи, если что, – и подмигнул.
Ленка с Макаром вошли в открытую калитку, постучали в дверь и исчезли в избе.
Володя мерз, всматривался в темное осеннее небо, курил, глядя на свет в окне дома Строгановых, и прислушивался, пытаясь понять, все ли там спокойно, все ли хорошо.
Послышались тяжелые шаги, и Володю по-свойски обняла баба Валя.
– О, а вы что тут? Ленка же не велела, – удивился следователь.
– Велела не велела… Что она мне, указ, что ли? Тут на мужа моего колдуют, а я дома буду сидеть, пироги есть? Ох, Володя, хорошая жена мужа своего одного в дом к ведьме не отпустит.
– Вы, баб Валь, самая лучшая жена. Не сомневаюсь.
– А что там делается-то? Тихо как-то. Может, поближе подойдем?
– Поближе?
– Ну тебе самому-то неинтересно? Калитка открыта, и вон свет из-под двери пробивается, значит, и она не заперта. Пошли на крыльцо встанем и через дверь послушаем, о чем они там говорят. А то, может, и твою Ленку заколдовали уже.
Володя усмехнулся. Ох уж эти деревенские женщины! Но ему было приятно, что и баба Валя уже считала, что Ленка – «его».
Они тихонько пробрались на крыльцо и приоткрыли незапертую дверь. Баба Валя права: отсюда отлично слышно, что происходит в доме.
Настя заливисто хохотала, даже не пытаясь сдерживаться. Дед Макар хлопал на нее широко открытыми глазами и поджимал губы, прямо как это при жизни делала Наташка Кошкина.
– Настя, ну харэ ржать! – сказал старик и сел нога на ногу. – Ты чего от меня хотела-то? А то поздно уже, мать волнуется. Мне домой надо.
Настя вытерла рукавом слезы, выступившие на глазах от смеха, и посмотрела на Ленку.
– Да, нехорошо с дедом Макаром вышло. Только я, честное слово, не видела его на кладбище. Я вызывала Наташку, но решила, что ритуал не удался, и пошла домой. А все, оказывается, получилось! Просто не так, как я хотела.
– Ты о каком Макаре? – встряла в разговор мертвая Наташа.
– Подруга, погоди! Все узнаешь. – Настя продолжала хихикать и, кажется, еще не понимала всей серьезности ситуации.
– Значит, так, – без лишних предисловий начала Лена. – Делай что хочешь, а Наташу надо отпустить. Что тебе, кровных родственников мало, которые всегда вам служили? Зачем тебе Кошкина?
– А не твое дело! Из-за тебя, между прочим, мне больше родня не служит! А знаешь, каково это – одной остаться? Где силу брать? А Наташка, может, единственный человек, который меня понимал.
– То есть тебе поболтать захотелось, и ты решила поднять из могилы подругу? Нормальный подход. Далеко пойдешь! – Ленка встала напротив Насти и уперла руки в бока.
– А ты что, жизни меня учить пришла? – Настя тоже подбоченилась.
– Жизни тебя пусть твоя тетка учит. Она ж тебе бабку призвала в помощь. Что, думаешь, я не знаю? – с вызовом сказала Ленка.
– Глазастая какая. Это наши семейные дела. В них не лезь! Иди вон на кладбище сходи, поищи себе сиротливую душу и ее спасай. – Настя стала теснить Ленку к выходу.
– Вот этим и занимаюсь. Отпусти Наташу! – та не сдавалась.
– Так она сама к Макару привязалась. Я только позвала, а уж они сами сцепились – водой не разольешь. Видать, у Макара-то за душой грех большой. Так что, подруженька, тебе надо – ты деда Макара и исповедуй. А потом отпускай свою Наташку.
– Зря ты так, Настя! Думаешь, можно вот так поступать и жить дальше счастливо? – Ленка загородила собой ошарашенного Макара и вперилась в глаза Насте.
– А ты мне не угрожай! У нас с тобой договор был: ты ко мне не суешься – и я тебя не трогаю. Ты договор нарушила. Так что добра от меня не жди. – Настя указала Ленке на дверь.
Дед Макар, который все это время слушал их разговор ушами Наташи и смотрел глазами Наташи, тоже поднялся с места.
– Так, я, конечно, не много из вашего разговора поняла, но от слов про ведьму меня что-то стало укачивать. Настя, так это что, правда?
– Правда! – огрызнулась Настя.
– Так, подруга, мы с тобой когда из-за моего поступления на психолога поссорились, ты какие-то слова прошептала. Я не разобрала. И еще вслед мне крикнула: «Хорошей дороги!» Настя, что это было-то? – вспомнила Наташка.
– Да, прокляла я тебя! Прокляла! Ты и попала под машину, – очень обыденно и без малейшего сожаления призналась Настя.
Ленка была безмерно рада, когда оказалось, что и баба Валя, и Володя стоят прямо у двери на крыльце Строгановых.
У Наташки после услышанного началась настоящая истерика. Одно дело, когда рыдает и лезет в драку молодая девчонка, тонкая и легкая, словно перышко, и совсем другое, когда это взрослый мужчина с сединой в волосах и приличным пузом.
Володя едва смог удержать Макара, когда тот кричал Наташкиным голосом, что выцарапает Насте глаза.
Кое-как вытащив старика на улицу, усадили его на лавку перед Настиным домом. Идти он не мог – его шатало от всего пережитого. Наташка рыдала в нем еще минут пять или десять, потом внезапно затихла.
Макар посмотрел на присутствующих непонимающими красными от слез глазами, а потом схватился за сердце.
– Ох, Валька! Давит как! Староват я для таких приключений.
– Скорую вызываем? – сразу потянулся к телефону Володя. – С сердцем шутки плохи.
– Да нет, Володь, не надо врачей. Если это опять начнется, они ж меня в дурку сдадут, а я и помру там.
– Ох, Макарушка, – заплакала баба Валя, – за что же это все на нас с тобой свалилося?
Макар взял жену за руку, посадил рядом с собой на лавку и обнял за плечи.
– Права эта ведьма. Не нам с тобой это свалилось, а мне. И грех есть у меня, за который расплачиваюсь.
– Да какой грех? Какой грех? Что ты городишь?
– Тише, баба моя, тише. Молчи, пока рассказываю.
И дед Макар начал каяться.
Почти двадцать лет назад, когда были они с Валей еще молодые, лет по сорок с гаком, случилась у бабы Вали незапланированная беременность. Она уже и не ждала. Сын взрослый, в институте учится, а тут на тебе – задержка с «красными делами» приключилась.
Валя уже решила, что это климакс, пошла к врачу. А тот ей и сообщил радостную новость, что будет у них еще один ребеночек.
Новость эта Макара с Валей не обрадовала. Они считали себя старыми для детей, да и с деньгами было не очень – все отдавали сыну на учебу. Ну куда им еще младенца? Скоро уж внуки пойдут, а тут… «Позор на всю деревню!» – говорила Валентина. И все же записаться на аборт рука у нее не поднялась.
Доносила беременность до третьего месяца легко и просто, словно ее и не было. А потом ей назначили стандартное обследование, которое показало: ждут они девочку, и велика вероятность, что родится она с большими проблемами со здоровьем. А еще вероятнее – будет дауном. Как объяснил врач, так бывает, если оба родителя уже немолоды – «генетический сбой».
Эта новость подкосила Валентину. Она рыдала целыми днями, не в силах принять диагноз. Начала стесняться своего растущего живота, совсем перестала выходить из дома.
«Она хоть и больная, а живая! Не могу я взять грех на душу, не могу убить ее. А как жить дальше, не понимаю», – плакала Валя, говоря о дочери.
Макар молчал. Он смотрел, как растет в жене смертная черная тоска, как вынимает из нее все соки. Как Валя перестала есть, как редко встает с постели, как жадно целует сына в лоб, словно прощается.
«Утоплюсь», – сказала как-то Валентина, отказавшись от каши, которую он сварил для нее собственноручно.
Макар ударил по столу кулаком так, что Валя вздрогнула. Потом оделся и вышел на улицу.
Куда он ходил и где был, Валя до сегодняшнего вечера не знала. А теперь дед Макар признался, что в тот день он пошел к матери Насти Строгановой. Дарья была в расцвете лет и сил. Дала ему какой-то отвар и велела по чуть-чуть подливать жене в чай. Что он потом и делал три дня подряд. И Валентина пила, не догадываясь, что любимый решил избавить ее от мучений.
На четвертый день у Вали началось кровотечение. Ее забрали на скорой, и появилась на свет мертвая девочка. Как сказали эскулапы, совершенно здоровая и совсем не даун. Но по неизвестной причине материнское тело ее отвергло.