Трупик муж с женой забрали домой и самовольно похоронили в безымянной могилке на кладбище. О своем горе никому не рассказывали.
Когда дед Макар закончил свою историю, рыдали все – и баба Валя, и Ленка, и Володя украдкой смахивал подкатившую слезу.
Старики обнялись. Макар повторял, уткнувшись ей в плечо:
– Прости меня, прости дурака!
А баба Валя шептала мужу ласковые слова:
– Ты не виноват, мой хороший, не виноват! Это я тебя заставила. Я же счастлива была, когда меня в больницу с кровотечением увозили.
– Господи! А и правда легче, – вздохнул полной грудью дед Макар. – Покаялся тебе и хоть дышать могу.
Ленка улыбнулась. Ей тоже захотелось обнять деда Макара, и она не стала себя сдерживать. Присоединился к ним и Володя.
И тут тело деда дернулось, и всех, кто держал его в объятиях, в этот момент обдало жаром.
Баба Валя и Володя ничего не заметили, а Ленка увидела, как вылетела из старика душа погибшей Наташи. Видно, покаяние сделало свое дело, больше мертвой девушке не было места в теле Макара.
Наташа заметалась по палисаднику, и тут на крыльце показалась Настя. Она держала в руке старое зеркало, которое Лена уже видела у Аглаи Собакиной. Этой вещицей она, словно сачком, поймала душу Наташи Кошкиной. И та исчезла за мутным стеклом.
История 11. Белый шум
Николай Степанович привел Ленку на Цветочную улицу к милому голубому домику. С деревянного фасада смотрели на гостей светлые чистые окна в ажурных белых наличниках. На подоконниках зеленела герань. По штакетнику выхаживал, дрожа усами, серый кот.
– Вот, Лен, Потаповы сюда недавно вселились. Не маргиналы, не люмпены. Нормальные, короче. Но, дело такое… – участковый замялся. Он еще не привык открыто говорить о потустороннем, произносить на полном серьезе такие слова, как «призрак» или «аномальное явление».
– Пошли узнаем. – Ленка решительно постучала в дверь, не дожидаясь, пока Кадушкин оформит свои мысли. Она все понимала.
На порог вышла приятная молодая женщина лет тридцати. От нее пахло корицей и печеными яблоками.
– А, Николай Степанович, здравствуйте, проходите! А вы, наверное, Лена? Меня Лида зовут.
Лена кивнула.
– Пойдемте в кухню, у меня пирог как раз поспел!
С первого взгляда было видно, что дом старый и семья, которая поселилась здесь, живет небогато. Однако хозяйка любила чистоту, полы были устланы полосатыми ковриками, а во все окна струился солнечный свет, создавая атмосферу праздника. Ни следа того, о чем рассказывал участковый перед поездкой. Дом, полный любви.
На кухне Лена увидела пятилетнего мальчишку, который жадно набивал рот ароматной шарлоткой и запивал молоком.
– Это Филипп, мой сын, – представила его Лида.
Ленка невольно заулыбалась, глядя, как голубоглазый пацаненок уплетает материнскую стряпню. Хозяйка дома налила гостям молока и поставила тарелки с угощением.
– Не знаю, что успел рассказать вам Николай Степанович. Не сочтите меня сумасшедшей, но…
– Говорите как есть, – присела за стол Ленка, но к пирогу не притронулась.
– Мы сюда два месяца назад переехали, тут все пыльное было, серое. Пахло плесенью. Я отмыла, отчистила. Такой дом уютный получился. Мы его даже полюбить успели. Но все два месяца почти не спим. Хоть продавай и опять переезжай. Постоянно среди ночи включается свет, может сам собой заработать телевизор. Один раз встала воды попить, так на кухне лампочка замигала быстро-быстро, жуть! И кружка с полки сама упала, я наступила, осколками мне всю ступню изрезало. Я так испугалась, что потом глаз сомкнуть не могла. На телефоны мне и мужу приходят странные сообщения без текста, и абонента невозможно определить. Радио вообще в доме не работает. Мы уже и электрика звали, и даже священника, но ни тот, ни другой ничем помочь не смогли.
Лена вздохнула и посмотрела на Филиппа. Тот задумчиво собирал пальцем крошки пирога с тарелки.
– Ты его видел? – спросила Ленка.
– Видел, – сказал Филипп, не поднимая глаз. – Только не его, а ее.
Лида оторопела. Она не ожидала, что гости будут расспрашивать не ее, а сына.
– Покажешь где? – попросила Ленка.
И Филипп повел ее за собой в дальнюю комнату. Это оказалась детская.
– Вот здесь. – Он сел на свою кровать. – Я ночью в туалет ходил, вернулся, а она сидит и плачет. «Прости меня, прости!» – говорит. Я подумал, что к нам кто-то в гости пришел. Крикнул маме. А эта – исчезла.
Повисла напряженная тишина.
Ленка видела, что в комнате никого нет. Но внимательно разглядывала обстановку, надеясь понять, что может притягивать привидение. Люстра с самолетиками, небольшой комод, шифоньер, самостоятельно перекрашенный в бело-голубую гамму, письменный стол… Ее взгляд упал на детский шкаф с открытыми полками. Большинство из них были уставлены книгами и игрушками. На одной стоял маленький радиоприемник на батарейках. Она потянулась за ним.
– Вам надо? Возьмите. Я же говорю, у нас в доме радио совсем не работает, – поспешила сказать Лида.
А Ленка нашла нужную кнопку и включила FM-диапазон. Раздались шум и треск помех. Все в комнате поморщились, Лида сделала шаг назад, прикрывая уши, Николай Степанович жестом показал Ленке, чтобы сделала тише. Но та, повинуясь какому-то внезапному порыву, наоборот, прибавила громкости.
Виски пронзила боль, Лена закрыла глаза, и в следующий момент все присутствующие услышали: через треск и шум пробивался тихий глухой женский голос. Сначала это было похоже на стон, но через несколько секунд стало понятно, что женщина пытается что-то сказать.
Ленка выкрутила ручку громкости на полную.
– Спа… спаси…
Ленку словно ударило током от этого звука.
– Спаси его! – повторила женщина. – Найди сына!
Филипп зарыдал. Лида бросилась его утешать, а участковый отобрал у Ленки приемник, выключил и поставил на полку. Он взял Лену за руку и вывел на улицу.
– Жёваный крот, что это было?! – потребовал ответа Николай Степанович.
– Не знаю, – сказала Ленка. – Какая-то женщина хочет, чтобы мы нашли и спасли ее сына.
– У меня уши не отсохли, но… Это призрак?
Лена посмотрела на участкового сочувственно.
– Николай Степанович, я этот голос, как и вы, слышала в первый раз. Я до этого по радио с покойниками не связывалась. Но скажу вам честно: у меня мурашки величиной с табун слонов. Так что да, похоже на голос мертвой.
– Хреново. – Участковый почесал затылок.
– Так, Николай Степанович. Мне кажется, вы что-то знаете про эту историю. Больше, чем говорите. Или рассказывайте, или сами разбирайтесь. – Ленка развернулась, показывая, что готова уйти прямо сейчас.
– Да понимаешь, этот дом Потаповым продал Вадим Кузнецов. У него тут жену убили весной. – Кадушкин взял Ленку под руку, и они вместе не спеша пошли по улице. – Потаповы про это ничего не знают. Зачем семье геморрой в мозгу? Вот и я подумал, что можно не рассказывать. Они люди простые, без камня за пазухой – сама видишь. Когда их вся эта чертовщина беспокоить начала, даже и не знали, к кому идти. Хорошо, что додумались у меня спросить. Они подозревали, что к ним кто-то залезает по ночам. Но я как услышал обо всем, сразу понял, что это не вор и не хулиган, а по твоей части дело.
– Вы им и теперь не рассказали про убийство?
– Ну куда их еще больше пугать! А то и правда руки в ноги соберут и учешут в другую деревню. Продадут дом за три копейки каким-нибудь маргиналам, а мне потом опять… воров лови, поножовщину расхлебывай. У нас тут и так народа полно, кому головы прополоть хорошенько надо. Так пусть нормальные люди в деревне еще поживут. Ты помоги Потаповым, отпусти дух этой погибшей. Они и останутся у нас. Ты ведь умеешь? – Николай остановился и по-отцовски погладил Ленку по плечу.
– Ох, Степаныч…
– Лен…
– А почему мертвая про сына говорила?
– Так сын у нее остался. Васька, паразит. Только искать его не нужно, он с отцом. Мне Вадим сказал, что они больше в этом доме жить не могут, слишком многое о погибшей напоминает, потому и продали. А сами переехали к его матери, это на другом конце деревни. Сходим к Кузнецовым? Или лучше поедем. Машина-то здесь.
День был ясный, у Ленки выдался выходной, час назад она пришла к Володе. А сейчас варила суп у него на кухне и пританцовывала, напевая что-то себе под нос. Он сидел на табуретке, курил в форточку и с улыбкой наблюдал за ней. Было так хорошо, словно они уже женаты и где-то в глубине дома еще не проснулся маленький щекастый карапуз. Но…
– Хватит пялиться, – через плечо сказала Лена. – А то больше не приду.
– Слушаюсь, товарищ начальник! Ладно! – рассмеялся Володя. – Прости! Для меня давно никто не готовил. Только мама.
– Это заметно. Штаны уже сваливаются. Куртка вся затертая, и дырка от сигареты на рукаве. Ходишь как бомж, смотреть грустно. Бабу тебе надо найти хорошую.
– Так я нашел! – осмелел Володя.
– Кого? Нет-нет, даже не думай. Я тебе только друг! Этот суп – акт милосердия! – Она потрясла в воздухе поварешкой.
– Я что, старый для тебя? – как бы шутя спросил Володя.
– Ты глупый для меня. Тарелки давай, все готово.
Ленка была в отличном настроении. Она с легкостью отбривала его флирт, но задорные огоньки в глазах давали понять: ей нравится то, что происходит между ними.
Володя зазвенел посудой, достал свежий батон, накрыл на стол, и они уселись обедать.
– Расскажи, что там дальше было? Сходили с участковым к Кузнецовым, нашли сына?
– Сходили, – кивнула Ленка. – Только без толку. Отец дома был, но он с нами разговаривать не стал. Сказал, что если какие-то проблемы в проданном доме, то теперь это не его дело, у него своих забот хватает. Сын его, Васька, после смерти матери совсем от рук отбился, школу прогуливает, с отцом не разговаривает. Мы его дома не застали.
– Что делать будешь?
– Понятия не имею. Но знаешь… как говорят, от судьбы не уйдешь – кривая выведет.