У Ленки зазвонил сотовый.
– О, как раз Николай Степанович звонит. Может, что-то уже узнал.
Ленка сняла трубку, но не произнесла ни слова, говорил только участковый и то – коротко.
– Что сказал? – поинтересовался Володя.
– Велел ехать к нему в участок. Ваську поймали. Он в палатке, где у нас телефонами торгуют, все витрины побил.
Только Лена произнесла последнюю фразу, как у нее за спиной включился телевизор. Показывали какой-то дурацкий детский мультик, и один из его персонажей закричал неестественным голосом: «На помощь!» Ленка подскочила на стуле.
– Тьфу ты! Напугал.
– Это не я, – растерянно захлопал глазами Володя.
И правда, пульт от ТВ одиноко лежал на полке вне досягаемости.
А в следующую секунду на подоконнике включился старый транзистор, и радио заиграло на полную громкость.
– Help! I need somebody… – Голоса битлов перебили вопли из телевизора.
– Володь, что происходит?
Одновременно зазвонили оба мобильных телефона. Надписи на экранах гласили, что звонит неизвестный абонент. Задрожала и зазвенела посуда на полках, завибрировал в тарелках недоеденный суп.
– Землетрясение?
Они бросились на улицу. Володя дернул ручку входной двери – заклинило. Навалился плечом – никакой реакции. Схватил Ленку за руку, бросился к окну, но рама не поддалась.
На всех включенных приборах словно прибавили громкость. Заболели уши. У Ленки потемнело в глазах, кожу на открытых участках обжег холод. Она села на пол, попыталась закрыться руками от происходящего, и тут… Женский голос зазвучал прямо у нее в голове:
– Помогите ему! Помогите ему!
И все стихло.
В гробовой тишине Ленка расплакалась.
Володя сел рядом, обнял ее за плечи, ласково погладил по голове:
– Ш-ш-ш-ш… Все закончилось. Все прекратилось…
– Ей так плохо. Ей так страшно и плохо! – всхлипнула Ленка.
– Кому? – не понял Володя.
– Его матери. Убитой матери Васи. Я чувствую ее. Это так странно. Я ее не вижу, но слышу и чувствую.
– Держись, моя хорошая. Держись.
Сердце у Володи сжалось от сочувствия к Ленке.
– Хорошо… – Она вытерла нос. – Справлюсь. Поехали к участковому.
В кабинете у Николая Степановича сидел высокий, худой пятнадцатилетний подросток. Лена почему-то ожидала увидеть грязного и неопрятного мальчишку, какими обычно представляются хулиганы, но Вася Кузнецов был хорошо одет. Бросались в глаза чистейшие модные белые кроссовки. На тонких запястьях парня болтались тяжелые наручники, он испуганно смотрел на участкового и вроде сам не понимал, как здесь оказался.
– У тебя что, батон хлеба вместо мозгов? В тюрьму захотел, етишкин корень? В колонию для малолетних тебя отправить? – бушевал Николай Степанович. – Сейчас заведем уголовное дело, имущества ты прилично попортил! Думаю, срок будет реальный.
– Но мне же пятнадцать… – попытался подать голос парень.
– Где ж тот добрый волшебник, что тебе столько смелости в карман отсыпал? Ты думаешь, если тебе пятнадцать, то можно безнаказанно витрины бить? Пельмень недоваренный, думаешь, на тебя управы нет?
– Да я сам не знаю, что на меня нашло… Дяденька участковый, позовите папу, пожалуйста, он вам все компенсирует. Мы дом продали, у нас есть деньги.
– Компенсирует он! В колонии тебя быстро научат, как компенсировать! А отца твоего вызвал, не сомневайся. Сейчас приедет и будем тебя на учет ставить, малахольный мой! – свирепствовал Кадушкин.
Тут Николай Степанович обнаружил, что за приоткрытой дверью стоят Володя и Ленка.
– Так, я пойду за протоколами. А ты сиди тихо! – прикрикнул он на мальчишку и вышел к друзьям.
– Иди поговори с ним. Как ты умеешь, – шепнул участковый на ухо Ленке. – А я тут постою, пока его папаша не явился.
И Ленка прошла в кабинет.
– Привет, – сказала она Васе.
Тот аж дернулся на своем стуле – настолько неожиданно прозвучал в тишине казенного кабинета дружелюбный женский голос.
– Ой! А вы кто? Вы из опеки? – разволновался подросток.
– Нет, нет. Я… я просто узнала, что ты в беде. И пришла помочь.
– Я не в беде, – насупился парень. – Мы с папой сами все решим.
Ленка заметила, что из кармана у Васи торчит сотовый с раскуроченным экраном.
– Да? А вот твоя мама считает, что тебе нужна помощь.
– Что? – Глаза у парня вылезли на лоб.
– Послушай, мне кажется, я знаю, почему ты разбил витрину магазина. Ты слышал мамин голос? Она пыталась что-то сказать тебе через радио или через телефон? – Ленка кивнула на мобильный.
И похоже, угадала. Вася задрожал всем телом.
– Вы кто? Уходите! Уходите! Участковый! Эй! Папа!
Володя проводил Ленку до дома. Стоял первый вечер осени, когда холодный ветер не пронизывал насквозь и можно было попрощаться не торопясь.
– Володь, а что ему будет? – спросила Ленка.
– Ваське-то? За витрину? Ничего. Он же еще малолетка. Штраф и постановка на учет. Ну и отцу придется выплатить компенсацию, тут уж никуда не деться. Главное, чтобы он дальше по кривой дорожке не пошел. Кстати, как думаешь налаживать с ним контакт? Он так орал, что можно было подумать – ты его бьешь…
– Кажется, я балда. И что дальше делать, не знаю.
Ленка завернулась в шарф и собралась нырнуть за калитку.
– Лен, слушай! – Володя остановил ее.
– А?
– Я вообще серьезно хотел сказать тебе. То есть не сказать, а поговорить. Сегодня, когда ты суп варила у меня дома, я…
– Тс-с, – прервала его Ленка. – Еще не время. – И закрыла перед ним калитку.
На следующий день перед работой она решила сходить на кладбище. Лена первый раз столкнулась с тем, что мертвая женщина выходила на контакт через какие-то приборы, но сама при этом не проявлялась, оставаясь невидимой.
Чем поможет ей посещение захоронения убитой? Может, и ничем, но почему нет? В конце концов, все, кто не обладает даром видеть мертвых, ходят поговорить с усопшими на кладбище.
Еще на подходе Лена увидела темную мальчишечью фигуру, которая быстрым шагом удалялась от погоста.
– Вась! Васька! Постой!
Парень сначала ускорил шаг, но потом внезапно остановился и обернулся.
– Что вам надо?
– Вась, я…
– Я отнес свой мобильный ей на могилу. Надеюсь, теперь она от меня отстанет. И никакая помощь мне не нужна, – торопливо выпалил Вася, развернулся и побежал от Ленки.
– Да подожди же!
– Ненавижу ее! – сорвался Вася. Он снова остановился, стал пятиться и кричать. – Ну чего вы ко мне привязались! Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Лена обняла мальчишку, и тот обмяк, забился в рыданиях у нее на груди. Ленка молчала, давая ему возможность выплакаться. Понадобилось довольно много времени, чтобы он пришел в себя.
– Я… я… простите… – смог он сказать минут через двадцать. – Я не знаю, что на меня нашло.
– Не переживай. Я не сержусь на тебя.
– Просто я вчера… А потом… и тут вы… – Васе никак не удавалось восстановить дыхание и закончить мысль.
– Слушай, я знаю, что шокирую людей, когда говорю им, что вижу и слышу их умерших родственников. А тут тем более речь о маме. – Ленка погладила его по голове, как пятилетнего малыша.
– Видите и слышите? Правда?
– Правда. Хотя твою маму не вижу. Только слышу. И она просила меня…
– Нет. Не надо. Я не хочу ничего от нее. Даже сейчас. Не надо. Не хочу. – Вася отстранился, выпрямился, надвинул на лоб шапку.
– Да что случилось? Ты можешь мне объяснить? Я, может быть, тоже не хочу гоняться за тобой по улице. Мне на работу надо. А меня то призраки атакуют так, что в ушах звенит, то подростки по всей деревне от меня бегают. Думаешь, мне заняться нечем? Думаешь, меня ваши семейные разборки интересуют? – Ленка разозлилась. Она действительно чувствовала себя отвратительно во всей этой ситуации и сама была готова уйти.
– Ладно, – примирительно сказал парень. – Я вам расскажу. А вы ее попросите больше не появляться? Договор?
– Я попробую.
Маму Васи звали Ольгой. Чуть больше чем полгода назад, прошлой весной, Вася вернулся домой из школы раньше обычного – отменили дополнительные занятия, которые он посещал по четвергам. К своему удивлению, парень обнаружил, что входная дверь дома заперта, хотя окно в дальней комнате открыто, и это значит, что мама дома.
Он постучал, но никто не ответил. Позвонил маме на мобильный и тут услышал, что он трезвонит где-то у окна.
Первый этаж их дома высокий, посмотреть, что там происходит, не было никакой возможности, поэтому парень просто подошел ближе и услышал страшные хрипы, которые показались ему предсмертными.
Не медля ни секунды, он позвонил в службу 112 и сообщил, что его мама умирает, дом заперт и он не может попасть внутрь. Помощь приехала быстро. Спасатели вскрыли дверь, ворвались в дом и вместе с Васей обнаружили обнаженную Ольгу Кузнецову в объятиях любовника.
В этот день Вася возненавидел сразу всех: мать, спасателей, ставших свидетелями позора, отца – за то, что того не было дома. Но больше всего себя – за глупость, неопытность и то, что пообещал матери ничего никому не рассказывать.
Следующие два месяца почти полностью стерлись из Васиной памяти. Он не помнил, как и чем жил, что задали на дом, когда экзамены, что надо взять с собой на дополнительные занятия. Каждый день, идя домой, он превращался в слух, пытаясь понять, что происходит, кто сейчас дома, не ссорятся ли родители, не раздаются ли снова хрипы из окна спальни. Весь его мир сосредоточился на звуках, которые издавал дом и его обитатели. Больше Вася не мог ни о чем думать.
Мать же вела себя безукоризненно. И Васька ловил себя на том, что невольно сжимает кулаки, как перед дракой, когда видит ее.
Как-то раз, когда они были одни дома, Ольга шепнула сыну:
– У меня никого нет, кроме отца. Я прогнала того мужчину.
От ее слов Васю передернуло, словно кто-то вылил у него перед носом ведро помоев. Он не мог смотреть на мать, не мог разговаривать с ней, не мог ей верить.