Три года спустя польский граф Замойский предпринял попытку опубликовать в Париже написанную им сатирическую биографию императора Николая I. Однако благодаря вмешательству Толстого и демаршу русского посланника в Париже на нее был наложен запрет. Словом, потрудился во Франции резидент русской разведки Яков Толстой неплохо. Недаром его французский историк XX века профессор Мишель Кадо называл не иначе как «шпионом столетия».
Император предложил Шумилину воспользоваться связями Толстого и начать кампанию, направленную против короля Луи-Филиппа. В качестве альтернативы ему следовало продвигать племянника Наполеона Жерома Бонапарта. Популярности Жерома способствовала вспышка бонапартизма среди французов, связанная с перезахоронением останков великого корсиканца в декабре 1840 года. Вот как описывал все произошедшее Оноре де Бальзак в своем письме Эвелине Ганской:
«Берега Сены были черны от теснившегося на них народа, и все опустились на колени, когда мимо них проплывал корабль. Это величественнее, чем триумф римских императоров. Его можно узнать в гробнице: лицо не почернело, рука выразительна. Он – человек, до конца сохранивший свое влияние, а Париж – город чудес. За пять дней сделали сто двадцать статуй, из которых семь или восемь просто великолепны; воздвигнуто более ста триумфальных колонн, урны высотою в двадцать футов и трибуны на сто тысяч человек. Дом Инвалидов задрапировали фиолетовым бархатом, усеянным пчелами».
На торжественной церемонии в память императора французов реквием исполняло 150 музыкантов и 150 певцов. Еще живы были участники походов Наполеона. Они могли наглядно сравнить двух монархов – императора-полководца и короля-грушу. Сравнение, естественно, было не в пользу последнего.
Яков Толстой докладывал о настроениях, царивших в Париже. Так что шансы на королевский трон у Джерома Бонапарта были вполне реальными.
– Здравствуйте, мсье Бонапарт, – сказал Джакопо, пожимая протянутую ему руку. – Я очень благодарен вам за то, что вы согласились меня принять.
– Я же вам говорил, что вы – желанный гость в этом доме, причем в любое время дня и ночи, – улыбнулся Жером Бонапарт. – Так что заходите. Я собирался позавтракать, не составите ли вы мне компанию? Заодно мы и поговорим. Или то, что вы желаете мне сообщить, следует обсудить с глазу на глаз?
– Именно так, мсье Бонапарт, именно так.
– Тогда, – тут Жером пристально посмотрел на Джакопо, – пройдемте в мой личный кабинет. Филиппо, – он повернулся к одному из своих людей, – принеси нам пару бутылочек белого из Бунифацциу. Или вы предпочитаете красное, мсье Бьянки?
– Я всякое люблю, – улыбнулся тот, – лишь бы вино было хорошим. Особенно если оно с нашей родины.
После того, как первые тосты были провозглашены, а бокалы опустошены и вновь наполнены, Жером Бонапарт вопросительно посмотрел на Джакопо, и тот с улыбкой сказал:
– Мсье Бонапарт, я только что получил информацию, которая может вас заинтересовать. И касается она французского трона, на который вы имеете намного больше прав, чем «король-груша».
– Я тоже так считаю, – кивнул Жером. – Хотя трон для меня не самоцель. Видите ли, после того как моего дядю изгнали на забытый Богом остров посреди Атлантики, а потом и убили – да-да, я уверен, что он умер не своей смертью – во Франции лучше стало только тем, кто близок к трону. И я надеюсь, что мне, если я, паче чаяния, стану королем или императором (тут титул не столь важен), удастся с большим успехом править страной, которая истосковалась по сильной власти. Но вам хорошо известно, что сил, которые имеются у меня в наличии, недостаточно для того, чтобы свергнуть Луи-Филиппа. Если, конечно, мне и моим приверженцам кто-нибудь не поможет. Но кто именно? Англия – вряд ли. Сейчас она лучший друг «короля-груши». С Австрией у Луи-Филиппа родственные связи через его супругу Марию-Амалию Неаполитанскую. Ведь нынешняя французская королева приходится внучкой австрийской императрице Марии-Терезии. Другие же германские государства не столь хорошо к нему относятся, но считают, что он – все же лучший вариант из множества плохих. А Россия, с которой вы связаны… Да, император Николай не любит Луи-Филиппа, но моего дядю он любит еще меньше.
– Так вот, мне дали знать, что русский император не только не против вашего восшествия на престол, но и готов помочь, в первую очередь оружием.
На лице Жерома Бонапарта на секунду появилось изумление, но через мгновение он совладал с собой. После двух или трех минут молчания, кивнув каким-то своим мыслям, он пристально посмотрел на Джакопо и произнес:
– Я полагаю, что кто-то из посланцев Николая хочет со мной встретиться?
– Именно так, мсье Бонапарт.
– Хорошо, давайте поступим следующим образом. Сообщите, что я буду благодарен им за любую помощь, и что я надеюсь на визит одного из них в любое устраивающее их время. Но как быстро их человек сможет здесь появиться? Я не про вас, а про тех, кто уполномочен говорить от имени императора. Или от имени «атлантов»?
Жером внимательно посмотрел в глаза Джакопо. Тот пожал плечами.
– Об этом я не осведомлен, мсье Бонапарт. Но мне точно известно, что его визит можно ожидать в ближайшие дни.
– Извините, я все время забываю про новых советников русского императора и о их необыкновенных способностях. Поверьте мне, они для меня загадка, которая не дает мне покоя. Ну что ж, мсье Джакопо, я буду с нетерпением ждать от вас новостей. А пока хочу поблагодарить. Давайте же выпьем за то, чтобы в нашей многострадальной Франции вновь наступила эпоха благоденствия. Поверьте, наша страна это заслужила…
Глава 4. Гости из прошлого
Виктора Сергеева одолевали заботы. Нет, дела в крепости шли хорошо, даже можно сказать, превосходно. Полковник Щукин во время очередного сеанса связи сообщил ему, что они в ближайшее время прибудут в крепость Росс.
– И учти, Иваныч, – мы будем не одни, – жизнерадостно поведал Щукин. – С нами в Петропавловск, а возможно, что и в сам Петербург, следуют индейцы лакота. Они желают полюбоваться на наше житье-бытье, чтобы сделать соответствующие выводы. Люди они неприхотливые, так что особого комфорта им обеспечивать не надо. А вот встретить их с уважением, одарить, как здесь принято, ценными подарками – необходимо. Ты потолкуй об этом с Когтем Орла. Он хорошо разбирается в обычаях здешних аборигенов. Тем более что встреча с ним наших гостей предусмотрена официальным протоколом. А так у нас все в порядке. Все живы и здоровы. Личный состав показал себя с самой лучшей стороны…
– Кстати, Михайлыч, – Сергеев довольно улыбнулся и произнес в микрофон: – Передай своему личному составу, что государь император остался доволен результатами вашего вояжа, и по возвращению в Петербург все вы будете награждены.
– Это хорошо, Иваныч, – отозвался Щукин. – Как там у классика?
– Между прочим, медали тут для нижних чинов, – усмехнулся Сергеев. – А для господ офицеров – ордена. Впрочем, мне и без ваших дел хлопот полон рот. Тут Шурик Шумилин порадовал меня – на стажировку мне должны прислать десяток головорезов, которых в Гатчине дрессировал мой сынуля. Колька говорит, что отобрал самых лучших. Не знаю, не знаю… Думаю, что отцу родному он вряд ли подсунет каких-нибудь лохов. Только мне теперь лишняя забота – разместить их, поставить на довольствие, помочь оборудовать территорию для тактических занятий и стрельбище.
– А ты припаши Никифора Волкова, – посоветовал Щукин. – Парень он толковый, и хозяйственная жилка у него имеется. К тому же скоро в крепости будет его прямой и непосредственный начальник – Яков Бакланов.
– Так и сделаю, – вздохнул Сергеев. – Это я так, по-стариковски, ворчу. А десяток отличных спецов мне пригодятся. Тут возня идет непонятная. Похоже, что пиндосы все-таки решились сцепиться с мексиканцами. В наших краях пока все на уровне слухов. Но люди майора Скуратова прознали, что америкосы подтягивают силы к границе с Мексикой.
– И я того же мнения. Поэтому надо форсировать наши индейские дела. Впрочем, тема сия не в нашей компетенции. Мы обсудим ее с Шуриком Шумилиным, когда прибудем в Питер.
– Жду вас с нетерпением.
– До связи.
– До связи.
Сергеев вышел из своей штаб-квартиры на улицу. Он задумчиво кивнул проходившему мимо Дику Фергюссону, посмотрел на часы – уже пора было обедать – и помахал рукой майору Мальцеву, который неспешно прогуливался по единственной улочке крепости под руку со своей супругой.
В доме же его ждала Исабель, уже успевшая накрыть на стол. Беременность у нее протекала сложно, уже пожилую по здешним меркам женщину часто мучил токсикоз. Но она мужественно терпела все, хотя лицо ее осунулось, и слабость часто заставляла почтенную донну отдыхать в мягком кресле.
«Ничего, – подумал Сергеев, – скоро в крепость прибудет опытный акушер-гинеколог, который займется бедной Лизонькой. К тому же ей будет не скучно, вместе с ней у медика будут наблюдаться супруга Мальцева и Ольга Румянцева. Представляю, – усмехнулся про себя Виктор, – какие шедевральные картины может нарисовать Карл Брюллов, который решил отправиться в Новый Свет со своей „музой“. А уж типажи и пейзажи здесь такие, которых не найдешь в занюханной Италии или Германии. Одно буйство красок чего стоит!»
В ворота крепости въехал всадник в военной форме. Приглядевшись, Виктор узнал в нем Никифора Волкова. Видно было, что казак спешит – он галопом мчался прямо к дому Сергеева.
«Что-то случилось, ведь Никифор – человек спокойный, порой даже слишком», – подумал Виктор.
Он сделал рукой жест Исабель, дескать, «обожди немного», и встал из-за стола.
Никифор подскакал к крыльцу, остановился и соскочил со своего жеребца.
– Виктор Иванович, – торопливо начал он, – тут такое дело…