– Ну, говори, Никифор, не тяни, – перебил его Сергеев. – Что за напасть свалилась на наши головы?
– Не знаю, напасть это или нет, – ответил казак, – но тут неподалеку, в лесу, мои хлопцы видели такое… В общем, четырех мужиков, одетых в кафтаны и шапки, такие, как у стрельцов во времена царствования государя Петра Алексеевича. И оружие у них – старинные ружья и сабли.
– А что они там делают, в этом лесу? – спросил Сергеев.
– Ничего не делают. Похоже, что по дороге они подстрелили какую-то дичину, которую сейчас варят в котелке. Видать, шибко голодные – моих ребят не заметили, а они подобрались к ним совсем близко.
«Во дела! – подумал Виктор. – Наверное, Антоха опять чего-то там намудрил. Взял, да и закинул стрельцов царских прямиком в Калифорнию. И что нам теперь с ними делать?»
– Слушай, Никифор, позови ко мне майора Скуратова и майора Мальцева. Надо потолковать. А пока о том, что видели твои ребята, – никому ни слова. Понял?
– Понял, Виктор Иванович. Сейчас все сделаю. Только чует мое сердце, что неспроста все это…
Николай приветливо встретил Шумилина. Было видно, что что-то его обрадовало, и Александр решил пока не сразу начать нелегкий разговор о делах французских, а побеседовать сперва на общие темы.
– Присаживайтесь, Александр Павлович, – сказал император. – Вы сообщили, что вам необходимо обсудить со мной некое деликатное дело. Отвечу, что и у меня есть для вас нечто, что можно назвать деликатной темой. Тем более что она касается именно вас.
Шумилин насторожился. Он почувствовал, что Николай решил сегодня окончательно разрубить гордиев узел, увязывающий взаимоотношения его сына и царской дочери. Вот только что именно решил император? Судя по выражению его лица, можно было сделать вывод – решение должно обрадовать «тайного советника» монарха.
Александр не ошибся. Николай с ходу взял быка за рога.
– Александр Павлович, мы с вами люди взрослые, неплохо разбирающиеся в тайнах человеческой души. Для меня давно уже не секрет то, что ваш сын влюблен в мою дочь Ольгу. А вчера я узнал, что и она испытывает к нему те же чувства. Я имел с ней долгую беседу. Ольга утверждает, что она давно уже неравнодушна к Вадиму. И никого другого она не хотела бы видеть своим супругом.
Александр тяжело вздохнул. Он не знал, с чего и начать. Самое главное Николаю уже было все известно. Теперь в его власти было решить судьбу влюбленных. Если он скажет «нет», то спорить с ним будет бесполезно. Но, похоже, император не собирался произносить это роковое слово.
– Ваше величество, – начал он, – мне тоже известно о чувствах, которые испытывает ваша дочь к моему сыну. Поверьте мне – если они поженятся, то Ольга станет так же дорога мне, как моя собственная дочь. Она замечательная девушка. К тому же мне известно, как сложилась ее судьба в нашей истории. Выйти замуж за содомита, который ее откровенно избегал, прожить всю жизнь в одиночестве, без детей и семьи, находя утешение в благотворительности для чужой для нее страны и людей… Это ужасно! Нет, Ольга всего этого не заслужила. С моим сыном она будет счастлива, у нее будет семья, дети, словом, все то, что должно быть у человека согласно заповедям Божьим.
Николай, внимательно слушавший Шумилина, кивнул головой и смахнул слезу. Ему тоже не хотелось, чтобы Ольга с брезгливостью жила бок о бок с человеком, находившим удовольствие в богопротивных плотских утехах. А сын Шумилина ему нравился. Красивый и храбрый юноша, умный и деликатный. К тому же император дорожил хорошими отношениями, сложившимися с его отцом. Николай теперь редко принимал важные решения, предварительно не посоветовавшись с Шумилиным.
– Александр Павлович, не буду ходить вокруг да около. Скажу вам прямо. Я согласен выдать свою дочь за вашего сына. В конце концов, Адини вышла замуж за сына господина Сергеева, и таким образом, еще один брак с человеком из будущего уже не будет чем-то сверхординарным. Я вижу, как Адини счастлива с Николя, и мое отцовское сердце радуется, наблюдая за их семейной жизнью. А там, глядишь, и детки у них пойдут… Впрочем, всему свое время.
– Ваше величество… – начал было Александр, но царь жестом остановил его и сказал:
– Александр Павлович, помнится мне, что я уже давал вам разрешение при приватных разговорах со мной обходиться без титулования. Так что можете называть меня просто по имени и отчеству.
– Хорошо, Николай Павлович. Скажу вас честно – после смерти жены Вадим – единственный дорогой мне и близкий человек. И я буду рад, если еще при моей жизни он обзаведется семьей.
– Да будет так, – произнес Николай. – Только, Александр Павлович, я хочу попросить вас – оставим в секрете наш сегодняшний разговор. Скоро из дальних странствий возвратятся полковник Щукин и его дочь. Я попрошу, чтобы Вадим тоже присоединился к ним. Здесь, в Петербурге, мы окончательно переговорим с молодыми и назначим день свадьбы. Как мне кажется, она должна пройти без особой огласки. Кому надо будут о ней знать, остальным же это ни к чему. Хочу напомнить вам, что согласно Акту о престолонаследии и дополнению к нему, введенным моим старшим братом Александром Благословенным[21], дети, рожденные в их брачном союзе, не могут претендовать на российский престол. Но, как я полагаю, сие не очень вас расстроит?
– У цесаревича Александра будут наследники, которые не дадут династии пресечься. К тому же у великого князя Константина Николаевича в нашей истории было четыре сына. Так что трон Российской империи не будет вакантен.
– Вот и отлично. Так что, Александр Павлович, готовьтесь засылать сватов. Как говорится: «Наш товар – ваш купец». – Император подмигнул Шумилину и рассмеялся.
Николай посчитал, что аудиенция окончена, но Александр со вздохом положил на стол папку, с которой он пришел на доклад к царю, и произнес:
– Николай Павлович, я сожалею, что от дел семейных и радостных вынужден перейти к делам низким и не всегда приятным.
Император насторожился.
– Александр Павлович, вы получили тревожные вести из Русской Америки?
– Нет, там пока, слава богу, все в порядке. Речь пойдет о делах европейских. Хотя их и можно назвать в какой-то мере семейными. Скажите, когда вы получали последний раз известия от вашей сестры, королевы Нидерландов Анны Павловны?
Николай переложил бумаги у себя на столе и, найдя среди них послание своей сестры из Гааги, посмотрел на дату.
– Письмо было написано две недели назад. Анна сообщала о своих семейных делах и о картинах, которые ее муж, король Вильгельм, приобрел для своей коллекции. А что, Александр Павлович, вы получили нечто, что должно меня встревожить?
– Как вам сказать… Есть вести, связанные с беспокойными соседями Нидерландов. Как вы помните, во многом благодаря проискам пришедшего к власти в Париже в июне 1830 года «короля баррикад» Луи-Филиппа, в августе того же года в Брюсселе вспыхнули беспорядки. Людская молва приписывает поводом для начала мятежа премьеру в брюссельском театре де ла Монне оперы Даниэля Обера «Немая из Портичи». На самом же деле поводом для начавшихся беспорядков стала не эта опера, а происки французской агентуры.
– Я помню, – кивнул Николай. – Этот хромой мерзавец Талейран немало потрудился, чтобы отторгнуть от Нидерландского королевства значительную его часть. А чтобы сделать свои притязания более убедительными, в королевство вторглась 50-тысячная французская армия.
– Король Луи-Филипп не отказался от намерений прибрать к рукам вновь образованную Бельгию. А пока в нем проводится активное внедрение в школах Фландрии французского языка. Экономика же Бельгии пришла в упадок. Выросла безработица, а доходы Антверпенского порта снизились.
– Я вычеркнул имя узурпатора Луи Орлеанского из числа своих друзей, – воскликнул Николай. – Франция хочет неприятностей – она их получит! Я готов даже помириться с семейством Бонапарта. Ведь, что ни говори, Наполеон был великим полководцем и политиком. Мой отец был готов заключить с ним союз. Но что случилось, то случилось…
– Вот об одном из родственников покойного французского императора я и хочу вам сообщить, – ответил Шумилин. – Живет он в Североамериканских Соединенных Штатах. Это сын Жерома Бонапарта – младшего брата Наполеона. Его тоже зовут Жером. Наш человек в Новом Свете недавно встретился с ним. Вот что ему удалось узнать…
Капитан-лейтенант Невельской с первого взгляда влюбился в корабль из будущего, на котором ему предстояло совершить великие открытия. Ведь, разведав устье Амура, Россия получит право застолбить его и превратить великую реку в оживленный торговый путь, – а Амур, как Невельской узнал из справочников, которые любезно предоставил ему Александр Павлович Шумилин, считается девятой по величине рекой мира. Ее длина – почти три тысячи верст. В Китае Амур называют Хэйлунцзян, что переводится как «Река черный дракон». И это неспроста – жители Поднебесной представляют эту реку в виде огромного дракона: его хвост лежит в Монголии, туловище – это собственно Амур, а лапы – притоки Зеи и Буреи, Сунгари и Уссури. А голова дракона – это устье реки, где «черный дракон» пьет воду из Амурского лимана.
Вот познакомиться поближе с головой «дракона», лицом к драконьей морде, и предстояло капитан-лейтенанту Невельскому. Он уже знал, что в истории пришельцев из будущего именно он открыл устье Амура. При этом его открытие поставило в тупик тогдашних географов. Они не могли никак решить, к какому морю следует относить Амурский лиман. Некоторые относили его к Сахалинскому заливу, то есть к Охотскому морю, некоторые – к Татарскому проливу, который считался частью Японского моря. По факту же лиман был расположен примерно посередине – в месте их «встречи».
Кроме всего прочего, Невельскому поручалось ясно обозначить государственную принадлежность острова Сахалин, протянувшегося с севера на юг почти на тысячу верст от Охотского до Японского моря. Геннадий Иванович прочитал в истории освоения Дальнего Востока о том, что в устье Амура им в 1850 году был основан Николаевский пост. Который через шесть лет станет городом.