Отдельно были указаны фатальные ошибки, которые привели русских к поражению под Албазином, и подсказки – как их не повторить в новой исторической реальности.
Антон понял, что с этим документом следует познакомить для начала его старого приятеля Юрия Тихонова. Он был не только хорошим технарем, но и человеком, который неплохо разбирался в отечественной истории.
Сказано – сделано. Антон созвонился с Тихоновым и предложил ему встретиться.
– Место встречи изменить нельзя, – усмехнулся он. – Завтра в Павловском парке.
– Что, опять было явление от наших потомков? – поинтересовался Юрий.
– Именно так. Более того, есть новые сведения, услышав которые, ты отвалишь челюсть до самого пола.
– Антоха, ты меня заинтриговал. Я сейчас беру дежурную машину и пулей лечу к тебе!
– Нет, договорились на завтра – значит, так тому и быть.
– Ну, и гад же ты, Антоха! Я теперь ночь спать не буду!
– Прими снотворное. А вообще, наберись терпения. Поверь мне, скоро у нас будет столько работы, что о бессоннице ты забудешь. Будешь спать на ходу.
– Тогда до завтра!
– До завтра.
– О Великий отец, – поклонившись, сказал Таояте Дута. – Мне очень бы хотелось, чтобы ты принял мою нацию – и, я надеюсь, нацию братских нам племен дакота и лакота – под свою защиту.
Ангпету, краснея (хотя, конечно, при ее смуглой коже это было еле заметно), перевела это на английский – русский император хорошо знал и этот язык. Услышав, тот удивился:
– Мой друг, но зачем это вам?
– О Великий отец, я видел, как живут те народы, которые поклялись в верности русским. Вы выполняете то, что обещали. У помо и алеутов есть школы, их лечат, они находятся под защитой русского оружия. И они сами помогают защищать свои – и русские – поселения вместе со своими бледнолицыми братьями. И, главное, они живут на своих землях. Никто не сгоняет их с мест, где похоронены их предки. Их не заставляют переселяться туда, где они будут умирать от голода и болезней. А для тех, кто согласился признать «Великого отца» в Вашингтоне, дела обстоят намного хуже. У них забирают земли, а потом попросту не выполняют обещанное – и забирают новые земли – особенно если где-нибудь находят золото. А народы, там живущие, либо просто убивают, либо угоняют на никому не нужные земли – и многие умирают по дороге, которая превращается в дорогу в ад. У наших братьев лакота есть места, где золота очень много, – но это священные для нас места. И мы боимся, что рано или поздно эти люди отберут у нас эти территории. А наш народ пострадает самым первым – ведь земли к востоку от мест обитания нашего народа уже захватили алчные бледнолицые.
– Видите ли, мой друг, – сказал русский император, – земли, где вы живете, некогда назвали своими французы – и они продали их Североамериканским Соединенным Штатам. Поэтому американцы считают их своими. И если мы примем вас под свое покровительство, это приведет к проблемам с этой страной – и, полагаю, не только. Но Россия не может быть безучастной к просьбе о защите от народов, которым грозит гибель. Я поручу господину Шумилину обсудить с вами этот вопрос, и, если вы придете к приемлемому решению, то я обещаю вам наше покровительство – и нашу защиту. А пока ступайте, мой друг, с миром. Вы мой гость, а мы ценим гостей и готовы выполнить все их просьбы. Посмотрите на нашу столицу – это один из красивейших городов мира. Мои люди покажут вам все, что вы захотите.
– Благодарю тебя, о Великий отец! – И Таояте Дута, еще раз поклонившись, вышел вместе с Ангпету из изукрашенного позолотой и нарядной обивкой зала царского дворца.
Да, это решение он вынашивал еще с тех пор, как увидел, как живут помо. Его впечатлили и школы, и больницы, и то, что они вместе с русскими готовились к защите своих земель – и искренне считали русских братьями. Потом, по его просьбе, ему показали, как живут алеуты на островах – там, впрочем, больше всего ему запомнилось, насколько там было холодно – и ительмены с коряками на далекой земле, именуемой Камчаткой. И наконец, когда он попросил засвидетельствовать свое почтение русскому императору, его доставили в это прекраснейшее из всех поселений. Огромные каменные дома, в тысячи раз больше любого вигвама, каменные же берега широкой реки, величественные храмы, большие лодки – многие, но не все, под многочисленными парусами… И, главное, он почувствовал, что он для русских такой же человек, как и они, тогда как американцы, такое у него сложилось впечатление, считали его диким зверем в человеческом облике.
На следующий день его принял господин Шумилин. Он оказался немолодым человеком с белой бородой и мудрыми глазами. Как Таояте Дута уже привык в России, обращался к нему советник русского Великого отца весьма уважительно, усадил его, пообедал вместе с ним – Таояте Дуте очень понравилось кушанье, именуемое пельменями, – после чего они расположились на удобных креслах в небольшом кабинете.
– Видите ли, мой друг, – заговорил Шумилин, а Ангпету переводила. – Император правильно вам сказал, что принятие ваших народов под наше покровительство чревато для нас конфликтами. Но мы знаем, что если мы этого не сделаем, то от великих народов лакота и дакота, да и от других племен, живущих в типи, вскоре останется горсточка людей, забывших свой язык и свои обычаи. И что те немногие, кто останется в живых, будут влачить жалкое существование в резервациях, а многие и пристрастятся к огненной воде, после чего великие племена превратятся в презираемых всеми пьяниц. Да, мы знаем о золоте в Черных холмах, и когда там его найдут американцы, захватят и их[35]. Именно поэтому я считаю, что мы должны удовлетворить вашу просьбу, невзирая на все возможные последствия. Но для этого нужно согласие хотя бы большинства племен дакота и лакота. И необходимо заранее договориться об условиях вхождения ваших народов в состав Российской империи, чтобы учесть интересы всех участников договора.
Есть в России такие люди – казаки. Они часть русской народности, но они живут совсем по-другому. Они живут в пограничных районах, и их задача – охранять пределы русского государства. За это у них есть разные привилегии – в частности, они освобождены от многих податей, которые платят другие. А что, если из ваших племен тоже сделать таких же казаков? А в помощь вам прислать добровольцев из других казачьих отрядов, которые организуют подобные отряды и заодно обучат ваших людей. Ведь я знаю, что дакота – храбрые воины, но у них ценится именно личная доблесть, а, чтобы побеждать американцев, нужно не только оружие, но и правильная тактика войны. Но для этого вам придется выделить тем казакам, которые прибудут к вам, землю для того, чтобы они могли жить среди вас, заниматься земледелием, пасти скот. Там же будут и школы, и больницы, как и у других племен, которые вы посетили.
– Хорошо, о Великий вождь, – степенно ответил Таояте Дута. – Покажешь мне этих казаков? А потом я вернусь к своему народу и заручусь его согласием, а затем созову Большой сход, где и предложу всем нашим племенам присягнуть на верность русскому Великому отцу и сделать все так, как мы только что с вами обсудили.
Капитан (пардон, уже майор) Рустем Бакирович Султанов чувствовал себя не совсем комфортно. И дело было даже не в том, что в связи с недавними боевыми действиями у стен Хивы караваны из Средней Азии в Оренбург стали приходить в несколько меньших количествах, отчего пострадал бизнес почтенного негоцианта. Султанов знал, что это явление временное, и как только караванные тропы станут безопасными, торговля снова наладится.
Майор почувствовал, что его скромная персона весьма заинтересовала партнеров по «Большой игре». Неизвестно, когда и на чем прокололся Султанов, но вокруг его конторы в старом городе стали шляться разные подозрительные личности, которые установили за ним негласное наблюдение. Хвала Аллаху, что майор не поленился и разместил на нескольких зданиях, примыкавших к его жилищу, видеоаппаратуру. Скоро Султанов уже имел целую фотогалерею с портретами филеров.
«До чего же отвратительные у них рожи, – подумал майор, разглядывая изображения агентов британской разведки, наряженных в одежду водоносов, торговцев лепешками и просто нищих. – Интересно, это просто любопытство или нечто большее? Ведь не исключено, что в нужный момент эти типусы могут получить приказ от своего резидента и попытаются захватить скромного торговца коврами для последующего „экстренного потрошения“. Надо переговорить на сей счет с Владимиром Ивановичем Далем…»
Чиновник для особых поручений при военном губернаторе Оренбурга господин Даль внимательно выслушал рассказ Рустема-хаджи, а потом не менее внимательно, с чисто немецкой педантичностью стал рассматривать фотографии британских агентов.
– А вы знаете, Рустем Бакирович, – произнес наконец Даль, – кое-кто из этих красавчиков мне знаком. Например, вот этот, – Владимир Иванович ткнул пальцем в изображение человека в зеленой чалме с четками в руках, – при беседе со мной он назвался хафизом[36], путешествующим по святым местам, коих немало в Бухаре. Только глаза мне этого паломника не понравились. Какие-то они такие…
Даль положил фотографию на стол и взял еще одну, на которой был изображен человек с рожей отъявленного бандита в рваном халате.
– А вот этот, добившись от меня аудиенции, стал, как вы любите говорить, Рустем-ходжа, вешать мне на уши лапшу, рассказывая о некоем кладе, который спрятан в развалинах одной из хивинских крепостей. Дескать, местные джинны спрятали там кувшины с золотом и серебром. Никто не может их найти, кроме него. Но для этого ему необходимо произвести в этих развалинах дорогостоящий тайный обряд. В общем, как в вашей сказке о деревянном человечке: вырыть ямку, посыпать ее солью, положить в нее несколько золотых червонцев и произнести волшебные слова: «Брэкс, фэкс, пэкс»… Разумеется, я ему не поверил и, вежливо с ним попрощавшись, велел своим людям больше его ко мне не допускать.