– Владимир Иванович, – произнес майор, – мне кажется, что мне стоит на какое-то время прервать с вами прямые контакты. Я полагаю, что эти фальшивые хафизы и хранители сокровищ могут попытаться силой поближе познакомиться со мной. И мне бы очень не хотелось, чтобы вы при этой попытке пострадали.
– Рустем Бакирович, – укоризненно произнес Даль, – вы считаете, что я, мичман флота российского, стану праздновать труса?
– Успокойтесь, Владимир Иванович, – замахал руками майор, – я знаю, что вы были награждены за проявленную храбрость во время войны с турками серебряной медалью на георгиевской ленте и орденом Святой Анны, а во время польского мятежа – орденом Святого Владимира с бантом. Просто вы сражались с противником на фронте, а здесь придется вступить в противоборство с врагом, нападающим исподтишка. А вы этому не обучены. Позвольте мне разобраться с британцами.
– Рустем Бакирович, – сказал Даль, – если надо, то я могу отправить вам в качестве подкрепления десяток-другой казачков. Они люди опытные и, как мне кажется, дадут отпор британцам в случае необходимости…
– Да, но в таком случае они попытаются меня просто убить. Тут никакие казачки не помогут. Нет, спасибо, Владимир Иванович, за заботу, но я уж лучше сам все сделаю. Постараюсь взять живьем кого-нибудь из этих мерзавцев и узнать, кто им дал приказ захватить меня…
И вот этой ночью англичане попытались напасть на жилище почтенного купца Рустема-хаджи, чтобы, доставив его в укромное место, познакомиться с ним поближе.
Майор, спавший последние ночи, что называется вполглаза, где-то через час пополуночи услышал скрип половиц у входа в свой дом. Британцы догадались предварительно смазать замок и дверные петли, но со скрипучими половицами они ничего поделать не могли.
Султанов осторожно выскользнул из-под одеяла, взял в руки «Грач» с глушителем и, ступая по толстым коврам, бесшумно перебрался в дальний угол своей комнаты, где стал ждать появления незваных гостей.
Первым через порог, осторожно ступая по полу мягкими войлочными сапожками, шагнул маленький и юркий человек с острым кордом[37] в руке. За ним так же тихо следовал амбал, в котором Рустем-хаджа узнал того, кто на манер кота Базилио рассказывал Далю о кладе, скрытом в развалинах старинной крепости. Последним шел почтенный хафиз. Только на этот раз он держал в руке не четки, а короткоствольный пистолет.
Вошедший первым внимательно осмотрелся по сторонам и стал крадучись подбираться к постели, в которой пару минут назад спал сном праведника купец. Каково же было его удивление, когда он увидел, что постель пуста!
– О, Аллах, – воскликнул человек с ножом, – а куда делся этот сын шайтана?!
Двое его спутников начали лихорадочно озираться по сторонам. Майор не стал держать в неведении незваных гостей и, неожиданно оказавшись у них за спиной, двумя ударами заставил их выпасть из реальности.
Живчик с ножом быстро нагнул голову и ломанулся на Султанова. Отразив удар, майор отправил его в нирвану вслед за его компаньонами. Не теряя времени даром, он надел им на руки наручники и залепил рты скотчем. И лишь после этого Рустем-хаджи по рации вызвал тревожную группу, которая ждала его сигнала в доме, расположенном в сотне метров от жилища майора.
Рустем Бакирович в ожидании подкрепления обшарил карманы и одежду поверженных им британских агентов. Ничего особенно он у них не нашел – в кармане кинжалоносца был кошелек, огниво и кресало, в поясе амбала лежал стаканчик и игральные кости, а вот у лжехафиза майор обнаружил любопытные документы, подписанные высокопоставленным представителем британской Ост-Индской компании. В них предписывалось оказывать все возможное содействие сотруднику Форин-офиса, который выполняет важное и секретное задание правительства Ее Величества королевы Виктории.
Вот так, не больше и не меньше… Майор еще раз проверил самочувствие поверженных им английских агентов и стал размышлять, где и как ему лучше провести их допрос. Они могли рассказать много интересного о «Большой игре» и об участниках этой самой игры. Похоже только, что эти недоделанные «джеймсы бонды» на этот раз сильно заигрались.
– Здравствуйте, мсье Бонапарт, – произнес визитер на очень неплохом английском. – Или вы предпочитаете, чтобы вас называли мистер Паттерсон? Меня зовут полковник Щукин.
– Рад вас приветствовать в моем скромном жилище, полковник, – уж простите, мне очень будет сложно выговорить вашу фамилию, поэтому позвольте называть вас по званию. А я… для моих американских сограждан я, как правило, мистер Паттерсон. Но для вас я, так мне кажется, интереснее под фамилией Бонапарт.
– Именно так. Я надеюсь, что наш общий знакомый Джакопо ввел вас в курс дела.
– Да, полковник. И я очень рад вашему визиту. Хотя, если честно, я знал, что он состоится вскорости, но не ожидал, что это случится так быстро.
– У нас есть кое-какие… возможности, мсье.
– Вы знаете, для корсиканца – а по отцу я корсиканец – законы гостеприимства диктуют, что гостя необходимо сначала накормить, напоить и лишь потом перейти к делу. Надеюсь, вы не откажетесь разделить мой скромный обед?
– Конечно, не откажусь.
– Тогда пожалуйте к столу!
Через полтора часа, когда, после плотного и весьма неплохого обеда, оба собеседника перешли в курительную, Щукин достал из портфеля бутылку и протянул ее Бонапарту. Тот взял ее с поклоном, прочитал этикетку и неожиданно произнес:
– Коньяк «Наполеон»? Никогда про такой не слышал. Равно как и про фирму «Курвуазье».
– Поверьте мне, вам понравится, – улыбнулся Щукин. – А название… Так у них именуется один из их лучших коньяков. И название в полной мере соответствует теме нашего разговора.
– Спасибо, полковник! Давайте тогда сначала выпьем за вашего императора Николая, ведь он, как мне рассказал Джакопо, готов поддержать возвращение члена семьи Бонапарт на французский трон.
– Не просто члена семьи Бонапарт, а вас лично, мсье Бонапарт. За здоровье императора Николая!
Бонапарт отпил от бокала и поклонился Щукину:
– Это лучший коньяк, который я когда-либо пробовал, полковник. Грех его пить залпом, настолько он хорош. Хочется смаковать каждую каплю…
– Рад, что вам понравилось – ведь, по моим сведениям, вы разбираетесь и в коньяках, и в винах. Тогда позвольте провозгласить еще один тост – за здоровье будущего императора Жерома-Наполеона!
И он поднял бокал. Джером неуверенно посмотрел на него, но поднял и свой бокал, и они чокнулись и вновь отпили по глоточку.
– Я полагаю, что вам в общем известно о положении дел во Франции, – сказал полковник. – Но позвольте показать вам еще и это.
И он вручил Бонапарту несколько страниц, отпечатанных неизвестным наследнику Наполеона способом. Тот прочитал их и посмотрел на Щукина.
– Полковник, это примерно то, что я знал и от своих людей. Я полагал, что они, возможно, чересчур приукрашивают действительность. Но ваша сводка не просто подтверждает их рассказы, она показывает, насколько нелюбимым стал Луи-Филипп, насколько людям надоело видеть, как его клевреты разворовывают все, что можно, и что нельзя тоже. Но и то, что любые, даже самые робкие проявления недовольства жестоко подавляются.
– Именно так, мсье Бонапарт. Но одно дело – стихийное бурление недовольных жизнью людей, и другое – хорошо скоординированное и вооруженное выступление после тщательной рекогносцировки поля боя. Мы не можем открыто вас поддержать. Но мы можем предоставить вам оружие, а также информацию о положении вещей в стране. И, если нужно, обучить ваших людей передовым методам войны.
– Я, конечно, буду очень благодарен вам, и то же, я надеюсь, можно будет сказать про большинство французов. Но что за эту помощь хочет Россия?
– Не так уж и много, ваше императорское высочество, – Щукин впервые перешел на официальный титул Джерома среди бонапартистов. – Нам будет достаточно, если Франция станет дружественной России страной. И не буду ходить вокруг да около – нас не устраивает, что теперешняя Франция не только враждебно относится к России, но и слишком дружелюбно к Британии.
– Я могу вам пообещать, полковник, что Франция под моим началом станет верным другом России. А отношения с Англией ни в коем случае не будут строиться в ущерб таковым с вашей страной.
– У вас, ваше императорское высочество, репутация человека, который держит свое слово, что весьма нетипично среди не только коронованных особ.
– Надеюсь, полковник, что эта репутация останется заслуженной. А императору Николаю передайте мою искреннюю благодарность. Я принимаю все ваши условия и сделаю все, чтобы Россия не разочаровалась в нашей дружбе.
– Этого мне достаточно. Тогда давайте выпьем за успех нашего начинания!
Генерал Стивен Кирни еще раз перечитал донесение, посланное вождем хункпапа по имени Хеванжеча, и посмотрел на подполковника Сета Истмена, коменданта форта Снеллинг.
– Видите, полковник[38], вот к чему приводит ваша мягкотелость по отношению к индейцам.
– А что именно произошло, сэр?
– Ну, во-первых, этот Вороненок – вождь этих… как их там…
– Мдевакантонов, сэр! Но Вороненок – неправильное имя, сэр. На самом деле его зовут Таояте Дута – «Его алая нация».
– Мне все равно, полковник, как этого дикаря именуют на самом деле. Хева…
– Хеванжеча, сэр. Вождь хункпапа.
– Для меня он Хева – полное его имя ни один нормальный человек не сможет выговорить. Так вот, он пишет, что этот Вороненок собрал сход главных вождей. Хева не знает, о чем пойдет речь, но, насколько я помню ваши донесения, он наиболее враждебно относится к нам.
– Да, сэр, но это потому, что его отца убили у озера…
– Мне все равно, кто его убил и почему. И где. Главное для меня, что он враг. И любое сборище дикарей, созванное таким человеком, может быть чревато. Вспомните Текумзе.