– Хока Псиче, сегодня ты заслужил взрослое имя. Отныне ты Татанка Ийотаке – «Садящийся Бизон». Носи его с честью.
И довольные охотники отправились в свою деревню. Хотя деревней место, где они совсем недавно поселились, можно было назвать с большим трудом. Когда Хеванжеча вернулся со съезда вождей, он рассказал на совете племени о том, что произошло на съезде. И тогда Шагающий Бизон спросил:
– Хеванжеча, вспомни, столько раз нас обманывали бледнолицые, именующие себя американцами. Тогда как, насколько я понял из твоего рассказа, эти русские – кем бы они ни были – показали вождю мдевакантонов, что они честно выполняют свои обещания.
– Неужто ты веришь, что Таояте Дута и правда побывал далеко на западе и оказался в русской столице? Туда десятки, если не сотни, дней пути. Так что все это сказки, придуманные им, – или он наелся грибов и пересказал нам то, что ему померещилось.
– А он ничего не показывал из того, что ему дали русские?
– Показывал какие-то странные вещи, но откуда я знаю, что они получены от этих русских, которых кроме него никто не видел? Если эти русские даже и есть, то они очень далеко, а американцы – тут, рядом. И видишь, сколько они нам всего подарили? Они и есть наши друзья.
– Ты еще молод, Хеванжеча, но даже ты должен знать, что американцы легко нарушают свои обещания, как только им это покажется выгодным. Помни, что первое соглашение с ними определяло границу между ними и мдевакантонами далеко на восход от Великой реки. Потом они передвинули эту границу далее к заходу солнца, потом уже к самой Великой реке, а скоро они захотят еще наших земель – сначала мдевакантонов, а потом и наших. И хорошо еще, что они не знают, что там, в Черных холмах, есть золото.
Хеванжеча потупил на секунду взор, и Шагающий Бизон, пристально посмотрев на него, спросил:
– Или ты уже сообщил им об этом?
– А что, если и так? – неожиданно взвился Хеванжеча. – Не забывай, Шагающий Бизон, что я теперь верховный вождь хункпапа, а не ты. И если тебе не нравится, что я делаю, чтобы спасти наше племя, то тебе не место в Вакпале. Забирай свой род и уходи сегодня же.
Вообще-то Хеванжеча не имел права изгонять ни одного члена племени без решения совета, а уж тем более члена самого совета. Но дед в тот же день ушел со всей своей семьей и близкими родственниками – всего пятьдесят четыре человека. Они поставили шесть типи у Мутной речки, что находилась в полутора днях пути от Вакпалы по направлению к восходу солнца, после чего охотники под командой Прыгающего Бизона пошли в прерии, чтобы добыть мяса и шкур для своей новой деревни. Именно тогда Прыгающий Бизон и решил взять с собой ещё и Хункешни, а ныне Садящегося Бизона.
Новоиспеченный охотник предвкушал, как все родственники будут его поздравлять с тем, что он заслужил взрослое имя. Но деревня встретила их черными обугленными остатками шкур и жердей – все, что осталось от типи – и множеством трупов, частично объеденных разнообразной живностью. Даже отец его, который редко показывал какие-либо эмоции, расплакался, увидев, что вся его семья – и все родственники, оставшиеся в деревне – были убиты, и что и у вождя, и у почти всех женщин были вырезаны гениталии[47]. А, увидев следы солдатских сапог, Прыгающий Бизон лишь процедил сквозь зубы:
– Бледнолицые. Американцы.
Похоронив тела – обыкновенно их сжигали, но поблизости не было ни дерева, ни времени, чтобы добыть деревья для погребального костра – мужчины отправились по следам убийц, которые в скором времени привели их к месту, где еще недавно находился немалого размера конный отряд. Прыгающий Бизон понял, что его отец был прав – увидев золото, американцы послали большой кавалерийский отряд, чтобы уничтожить тех, кто был между ними и золотом. Следовательно, шли они к Вакпале. И нужно было поспешить, чтобы, если это им удастся, предупредить ее обитателей о смертельной опасности.
Прямая дорога не всегда самая быстрая. Там, куда пошли бледнолицые, были реки и овраги, переход которых занял бы немало времени, особенно когда отряд столь велик. А если пойти по известной лишь хункпапа тропе, то можно выиграть немало времени.
Но уже недалеко от родного стойбища стало ясно, что они опоздали – над разгромленными и перевернутыми типи струился едкий черный дым. Наверное, лучше всего было бы отложить месть на потом. Индейцы поняли, что отряд кровожадных бледнолицых пойдет дальше в Черные холмы, а там есть немало мест, где можно устроить засады и отомстить за гибель своих соплеменников.
Но те, кто погиб в Вакпале, были их родными и близкими. Так что выбора у них не было – нужно было идти вслед за бледнолицыми, на верную смерть, и в безнадежном бою попытаться взять с собой в страну мертвых как можно больше врагов. Отряд, обмотав копыта коней тряпками, отправился туда, в пекло.
Лейтенант Джонстон терялся в догадках. Поначалу ему было ясно лишь одно – отряд этого выскочки Шермана столкнулся с неприятелем. Стрельба, доносившаяся со стороны индейской деревни, лишь говорила о том, что краснокожих не удалось застигнуть врасплох. Не слышно было и пушечных выстрелов. А ведь у Шермана имелось две пушки. Это означало, что индейскую деревню атаковали без предварительной артподготовки. Шерман не посчитал нужным ее проводить и, похоже, теперь горько жалел об этом.
Между тем выстрелы становились все реже и реже. В паузах между ними были слышны дикие завывания индейцев.
– Нет, – решил Джонстон, – я не повторю роковую ошибку Шермана и не стану очертя голову бросаться в бой. Надо предварительно разведать, что собственно произошло и какие силы нам противостоят. На отряд Шермана, похоже, нам рассчитывать уже не стоит. Из леса на открытое пространство высовываться опасно – судя по выстрелам, нас ожидает скопище индейцев, превосходящее мой отряд раза в два, а то и в три. Они просто перестреляют нас, словно кроликов. А вот в лесу мы с ними можем потягаться хотя бы на равных. Вот только пушки здесь будут бесполезны. Что ж, придется их оставить в лесу. Если мы победим, то потом заберем. Если же проиграем…
Джонстону стало нехорошо, когда он представил, что краснокожие могут с ними сделать. Ведь им тогда припомнят все – и сожженные индейские деревни, и убитых женщин и детей.
– Господи! – взмолился Джонстон. – Дай нам шанс уйти отсюда целыми и невредимыми! Обещаю Тебе больше никогда не воевать с индейцами! Это так ужасно!
– Сэр, – обратился к лейтенанту примчавшийся на взмыленной лошади скаут по прозвищу Дик Потрошитель, – похоже, что с отрядом Шермана покончено. Нам надо, пока не поздно, попытаться прорваться назад, к форту Кирни. Там мы, объединившись с гарнизоном форта, сможем отбиваться от индейцев до тех пор, пока подполковник Истмен не приведет на выручку своих людей из форта Снеллинг.
– Ты прав, Дик, – кивнул лейтенант, – именно так нам и следует поступить. Надо только узнать, не успели ли индейцы нас обойти и не ждет ли нас засада при выходе из леса. Эти краснокожие большие мастера на подобные мерзкие штучки.
– Есть, сэр, – скаут приложил два пальца к полям своей изрядно запылившейся и простреленной в нескольких местах шляпе, – я сейчас же отправлюсь к выходу из леса и все разузнаю. А вы пока соберите всех наших и скажите им, что если они хотят завтра увидеть зарю, то пусть готовятся к бешеному рывку и к смертельной схватке с разъяренными индейцами…
А потом все завертелось и закружилось, словно в гигантском калейдоскопе.
Скаут разведал путь отхода и доложил лейтенанту, что поблизости индейцев не обнаружено. Но зато в лесу он встретил нескольких солдат из отряда Шермана, которым посчастливилось уцелеть в кровавой мясорубке.
– Сэр, это был сплошной ужас, – дрожащим голосом сообщил артиллерист, потерявший не только свою пушку и ружье, но и шляпу с кителем. – Они налетели на нас, словно воинство Сатаны, вырвавшееся из ада! Эти русские казаки…
– Казаки?! – изумленно воскликнул Джонстон. – Откуда они здесь взялись?!
– Не знаю, сэр, только они были точь-в-точь как на картинках в «Чикаго Американ», когда газета писала про войну в Европе! Свирепые, в таких, знаете ли, шапках, и с турецкими скимитарами на боку[48]. Но, главное, у них были ружья, из которых они открыли бешеный огонь с дистанции, с которой мы никак не могли им отвечать. А потом, вместе с индейцами, они набросились на нас… Сэр, они рубили нас, словно моя Мэри капусту. Я не помню, как мне удалось выбраться из этого ада. Сэр, мы не уйдем отсюда живыми…
Артиллерист неожиданно заплакал, как обиженный ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Слезы ручьем потекли по его небритому лицу.
Лейтенант Джонстон покачал головой. Похоже, что ситуация уже вышла из-под контроля. Шансов остаться в живых и выбраться из этого проклятого леса у него и его людей становилось все меньше и меньше. Но лейтенанту совсем не хотелось оказаться на столбе пыток в деревне мдевакантонов. Пусть часть из его людей и погибнет в предстоящей схватке, но часть все же получит надежду прорваться и спастись…
Поначалу Джонстону показалось, что удача, наконец, улыбнулась ему. Выбравшись практически без потерь из леса, он со своими людьми, пришпорив лошадей, галопом помчался по спасительной дороге, ведущей к форту Снеллинг. Неожиданно стоявшее у самого края дороги огромное дерево затрещало и рухнуло, перекрыв путь всадникам.
Потом загремели выстрелы. Прежде чем Джонстон понял, откуда ведется огонь, половина его отряда была убита или ранена. Он приказал спешиться и открыть ответный огонь, но солдаты уже не слушали его. Они подняли вверх руки и, что есть силы стали орать: «Не стреляйте! Сдаемся! Мы сдаемся!»
Лейтенант вздохнул и тоже поднял руки вверх. Откуда-то из-за кустов выехали верховые, одетые в пятнистую зеленую форму. На головах у них были надеты меховые шапки. Действительно, именно такие юный Джонстон видел на гравюрах, изображавших русских казаков, с триумфом въезжавших в Париж в 1814 году.