– Возможно. Кукол тоже не вчера сделали. Надо пройтись по барахолкам, по блошиным рынкам и тому подобным местам. Короче, круг поисков расширяется.
– Еще что-нибудь новенькое?
Ван принялся перекатывать голову с одного плеча на другое.
– Хочешь посмеяться?
– Не особенно. Я уже ухожу.
– Ну всего пару минут…
Вик посмотрел на часы:
– Мне надо идти. Я не спал всю ночь, меня жена ждет.
– Жен надо приучать к долгим ожиданиям. Пошли.
Ван потащил его на первый этаж, где располагались вытрезвители.
– Ого! – Вик поморщился. – Это еще что за чучело?
– Его взяли возле павильонов студии «Календрум». Ты когда-нибудь видел такой носище?
– Он что, настоящий?
– Стопудово.
– Твою дивизию…
Они подошли ближе.
– Он почти все время шатался возле дома Леруа, особенно в дни съемок.
– Киношный фанат, что ли?
– А у киношных фанатов разве бывают такие рожи?
– Так это он? Тот самый бомж, что собирает винные бутылки, как раз напротив дома Леруа?
– Он самый. Он регулярно выуживает из мусорных бачков объедки и недопитые бутылки. Сейчас для него просто лафа, потому что уже недели две они снимают бюджетный ужастик «Кровавая лощина» с Карлой Мартинес.
Вик вытаращил глаза:
– Ты что, шутишь? Я обожаю эту актрису! Ты ее видел?
Ван разглядывал ноготь у себя на мизинце.
– Живьем, собственной персоной.
– Ну и как?
– Не знаю. Она была вся в крови. Я потом выяснил, они используют на съемках свиную кровь. Короче, нашего чудика зовут Реймон. Или Рере. И он утверждает, что кое-что видел в ночь убийства.
В углу безучастно сидел человек. Ноги раскинуты, глаза подернуты пленкой, как у саламандры. На вид ему было лет пятьдесят. Или лет на десять поменьше. А может, и на двадцать.
Ван присел перед решеткой на корточки:
– Эй, Рере! Ты все еще хочешь нам рассказать, что ты видел позавчера вечером?
Бомж замахал рукой у себя перед носом, словно мух ловил:
– Ну и осточертели же вы мне…
– По-моему, он пьян в стельку, – шепнул Вик. – Мы сэкономим время, если ты мне сам все объяснишь.
Рере ткнул в него пальцем:
– Этот тоже пришел поглядеть на маленькую фею?
– Да, Рере, на маленькую фею. Ты помнишь маленькую фею?
Бомж поскреб себе нос.
– О, она была красивая! Такая маленькая, вот такая… – Он приподнял руку над головой. – И глазки маленькие, черненькие.
Удивленно подняв брови, Вик почесал лоб.
– А что она делала, маленькая фея? – не унимался Ван.
– Она… она вошла… к себе в дом… А с ней все ее друзья… А тебе говорили, что ты похож на Брюса Ли?
– Говорили. Ты говорил час тому назад. А как она вошла?
Рере изобразил размашистые движения крыльев:
– Она не вошла, она влетела. Вот так! И у нее вместо крылышек были такие беленькие сеточки.
– Ах, она влетела. То есть она была женщина?
– Само собой, все маленькие феи – бабы. А ты не только косоглазый, ты еще и дурак.
– А что за друзья с ней были?
– Гномы. Голые, как червяки, и все лысые…
Сыщики обменялись понимающими взглядами. Оба подумали о куклах. Вик присел рядом с Ваном:
– А еще? Ты видел что-нибудь еще? Ну, ее машину, например?
Рере улыбнулся в спутанную седеющую бороду и указал на воображаемые звезды на небе:
– Космический корабль из серого металла.
– А который был час, не припомнишь?
Ответа не последовало. Полная отключка.
Вик и Ван поднялись.
– Придется ждать, пока он не протрезвеет, – разозлился Вик.
– Он трезвый.
– Вот черт!
– Он болбочет все время одно и то же, без всяких новых деталей. Фея с белыми крылышками, ее друзья, серый космический корабль… Что-то совершенно бессвязное.
– Стало быть, легковушка или маленький серый грузовичок?
– Ты полагаешь? Да ладно… Ты что, не заметил, что доверять его болтовне нельзя?
– А история с маленькой феей? Он действительно мог видеть женщину.
– Ага. Или гиппопотама, или жирафа. У парня тяжелый бред.
– Говоришь, он живет неподалеку?
– По словам съемочной группы, он целыми днями ошивается здесь возле мусорных бачков. А живет где-то напротив Леруа. Там какой-то склад, и владелец склада каждое утро собирает бутылки из-под красного вина, выставленные возле ее дверей.
Вик задумчиво прижал к губам палец:
– Тогда получается, что убийца не имел привычки являться к Леруа в качестве клиента. Иначе он обратил бы внимание на клошара. И ему не было нужды взламывать дверь. Значит, мы имеем дело не с таким психом, как в «Красном Драконе»[30], который неделями выслеживал жертву.
– «Красный Дракон»? Ага, я знаю этот фильм, – вставил Ван.
Вик снова задумался, легонько поглаживая подбородок:
– Но тем не менее он педант. Заранее подумал о куклах, об иголках, о морфине и уксусе…
Он доверху застегнул куртку.
– Может, этот тип всего только раз и повстречал Леруа и тут же решил, что вот она, жертва… Быстренько все подготовил, на это ушло не больше недели. Садизм, подготовленное и заснятое на видео преступление – все это, возможно, предполагалось как послание. Черт, мерзость какая! Знаешь, что это может означать?
Ван потер себе щеки.
– Погоди, парень. Я работаю уже пятнадцать лет, но такой случай у меня впервые.
– Один раз за пятнадцать лет может случиться, я думаю.
– Да брось ты! Посмотри «Красного Дракона» и не пудри мне мозги своими серийными убийцами. Говорю тебе: одно преступление за пятнадцать лет! Ну что за мания у молодняка? Только и твердят что про серийные убийства.
– Да это не я сказал, я вообще ни о какой серии не говорил. Говорил ты.
Ван показал ему средний палец и заявил:
– Слушай, мы тут с Жоффруа и еще двумя-тремя ребятами хотим посидеть, выпить по стаканчику. Мы всегда собираемся по пятницам вечерком. Ты с нами?
– К сожалению, нет. Меня ждет Селина.
– У всех дома женщины. И что с того? Хочешь добрый совет? Пошли с нами. Никто еще не видел, горазд ли ты выпить.
Вик помотал головой:
– Я вообще не пью.
– В таком случае не рассчитывай, что тебя хорошо примут. Ты напяливаешь кроссовки, лебезишь перед Мортье и думаешь, что тебя теперь никто не тронет? Парень, дело ведь не в том, чтобы ошиваться на месте преступления.
При этих словах Вик развернулся и ушел.
Но ему очень хотелось размахнуться и как следует врезать Вану по физиономии.
17Пятница, 4 мая, 17:53
Вернувшись с кладбища и выпив полный стакан виски, Стефан заперся в полумраке Страны Тьмы. Сильвия оставила ему записку на столе в кухне и уехала к парикмахеру. Он тоже написал ей несколько строк: «Я работаю в мастерской. Заранее благодарен, если не будешь меня тревожить. Я скоро поднимусь». И приписал: «Целую».
В мастерской возвышался незаконченный бюст Карлы Мартинес: ресницы еще не приклеены, горло наполовину перерезано, рот перекошен от боли. Она уставилась на него так, словно увидела перед собой своего палача, того, кто, полоснув по горлу, отнял у нее жизнь. Стефан положил стеклянные глаза в чашечку. Эти чертовы манекены порой выглядели живее настоящих людей.
В углу, между Хищной Пастью и Сумраком, он бросил на пол одеяло и уселся, отбросив в сторону муляж сгоревшего трупа. Его била дрожь. Недоброе лицо Эвы Монтьё, ее полные яда слова не давали ему покоя.
В голове неотвязно вертелась одна мысль: если бы малышка не остановилась завязать шнурок, она, по всей очевидности, оказалась бы на дороге, у него под колесами. Значит, он не сумасшедший и у него было основание ударить по тормозам. Не в пространстве, но во времени.
Ну да, он увидел, как Гаэль Монтьё пошла через шоссе. Не исключено, что он уже видел это в одном из снов, которые не помнил. И фрагмент забытого сна всплыл в сознании в сходных обстоятельствах и создал ощущение дежавю.
Если не считать, что все-таки что-то не складывалось. Предотвратить трагедию ему не дал крошечный сдвиг между воображаемым и реальным. Развязавшийся шнурок…
Может быть, в снах он с самого раннего детства получал предупреждения об опасности. Он вспомнил свои школьные рисунки, над которыми задумывались психиатры. В них присутствовали слабые, еле ощутимые знаки, не понятные ни другим, ни ему самому.
Стефан вгляделся в монстра по имени Сумрак, в того, в чьей вскрытой черепной коробке жило его собственное лицо.
Его второе «я».
Он вздрогнул.
«А вы-то сами верите в Бога?»
Со вчерашнего дня, с 3 мая 2007 года, с половины седьмого утра что-то начало меняться. Произошло очень важное событие. Стефан стал ясно и четко вспоминать свои сны.
То, что он видел по ту сторону реальности, прекрасным не назовешь, но вдруг это действительно были какие-то знаки? Вдруг в преувеличенном, искаженном и мрачном виде перед ним появлялось то, что могло с ним произойти? Причем в каждом сне все вертелось вокруг какого-то одного события. Его хотели таким способом предупредить? Но кто старался предупредить? О чем? И почему именно его?
Ему снова вспомнились слова Эвы Монтьё о том, что его судьба столкнулась с судьбой малышки. Почему он резко затормозил? А что, если он хотел избежать катастрофы, которая все равно произошла бы? Что, если пытался изменить ход вещей?
Стефан закрыл глаза. Здесь, в подземелье, не было слышно ничего, кроме бормотания старых водопроводных труб и щелчка отключившегося водогрея. Гипнотические шумы, отлично помогающие уснуть.
Надо отправиться навстречу своим сновидениям. Разгадать их смысл.
Он закутался в одеяло. В голове была мешанина из звуков и образов, раздавались какие-то крики. Как же он корил себя за то, что оставил Сильвию в состоянии полного непонимания. Разумеется, он ничего не расскажет ей о разговоре с матерью девочки, это только обострит и без того критическую ситуацию. Сильвия и так уже столько натерпелась из-за него. Долгие месяцы выздоровления после того прыжка с поезда. Травма черепа после происшествия с Гаэль Монтьё. Бесконечные хождения по психологам, психотерапевтам, психиатрам. Долгие депрессии, уход в себя, отупляющие лекарства.