– Хуже: их чуть ли не считали одним человеком. В 1888 году этот дуэт занял первую полосу многих газет. С точки зрения людей того времени, только такие, как Меррик, могли совершать преступления, жестокость которых прославила Джека-потрошителя. Подозревать Меррика – чистый абсурд, учитывая, что он вообще с трудом передвигался. Но в глазах толпы Джек-потрошитель не мог выглядеть как человек с нормальным телом и нормальным лицом, как мы с вами.
– Они еще не знали Теда Банди и Роберто Сукко.
– И в литературе, и в кино этих двух персонажей постоянно объединяют, причем делают это тонко и незаметно. Патрисия Корнуэлл[50] в своей работе о Джеке-потрошителе приводит Меррика и Хайда. Альберт и Алан Хьюги в своем фильме «Из преисподней» не могут удержаться, чтобы вскользь не упомянуть Меррика. Но отчего бы не упомянуть художников, писателей, артистов того времени? Вряд ли стоит систематически объединять бедолагу, страдающего редчайшим недугом – синдромом Протея[51], с ужаснейшим из преступников, каких когда-либо порождало человечество. Что бы там ни говорили, а Меррик умер в двадцать семь лет не от своей болезни, а от отчаяния.
Вик согласно кивнул. Ашиль подошел к одному из портретов и поправил его.
– Имя этой женщины – Грейс Макдэниелс. Она страдала врожденным заболеванием под названием «синдром Стерджа-Вебера»[52]. Снимок датирован 1935 годом. Несчастная победила в конкурсе самых уродливых женщин мира и стала звездой одного из знаменитых американских шоу. Она умерла в сорок лет. К тому времени в ее лице не осталось ничего человеческого, и тем не менее почитатели сотнями приходили к ее смертному одру, чтобы за деньги полюбоваться на нее.
– Ужас какой…
– Что – ужас? Она сама или такое поведение людей?
– Поведение людей, падких до болезненных образов.
Ашиль кивнул:
– Сегодня все ополчаются на малейшие морщинки, накачивают себе губы ботоксом, но едва мои посетители переступают порог этого места, как у них появляется реальная оценка действительности, и выходят они почти счастливыми, оттого что здоровы.
– Да уж, здесь понимаешь относительность.
– Все эти создания, все эти скелеты в витринах были живыми людьми. В Древней Греции их сбрасывали в пропасть, в Средние века сжигали на кострах как еретиков, а в начале двадцатого века стали называть странными и гнусными прозвищами: Неописуемый, Ирландский Пес, Человек-слон, Женщина-кит. Был еще Нервио Ноно, человек, который даже стоя касался руками земли. Ребенок рождался волосатеньким, а мать обвиняли в совокуплении со зверем, а то и с самим дьяволом. Таким женщинам плевали в лицо, забрасывали их камнями.
Вик задержался возле других фотографий, еще страшнее этой. Потом двинулся дальше и постарался снова перевести разговор на расследование:
– А что, все врожденные аномалии и заболевания заметны?
– Нет, не все. Глаз останавливается прежде всего на тех, что поражают лицо или видимые части тела. Но есть многие скрытые, интимные, как, к примеру, гермафродитизм, волосатый язык, беспорядочный рост зубов.
– Беспорядочный рост зубов?
– Такие зубы могут доставать до носа, упираться в нёбо, подпирать язык и даже доставать до век.
То, что открывалось Вику, выходило за пределы его понимания.
– А еще?
– О, существует бесконечное количество разных случаев, более или менее очевидных. Деформация голосовых связок, как у Тино Росси, сердце, расположенное справа (такую аномалию называют situs inversus), или оба легких с одной стороны грудной клетки. Или внутренние кисты весом в несколько килограммов. Рекорд – то ли шесть, то ли семь. Иногда аномалия касается только характеристик крови. Есть люди с очень редкими группами крови. Во всем мире существует меньше десяти человек с группой A-H. В Детройте живет Джо Томас, его организм производит огромное количество редчайших антител, анти-Льюис-B, и он продает свою кровь по тысяче пятьсот долларов за литр серьезной биологической ассоциации. За пятьдесят лет он сдал почти тонну крови.
Они проходили мимо склянок и восковых муляжей. Ашиль остановился перед крупным стеклянным сосудом, в котором, рядом с котом-циклопом и зародышем без головы, находился ребенок-сирена.
– Вор унес только экземпляр женского пола, – сказал он. – Мертворожденный ребенок, экспонат датирован 1956 годом.
В сосуде плавало существо с застывшей гримасой на личике, сквозь прозрачную кожу опущенных век просвечивали сосуды. Крошечные ножки без ступней были словно спеленуты избытком кожи.
– А… больше он ничего не украл? – спросил Вик.
Ашиль помотал головой:
– Нет, и это показалось мне странным. Какой-то чудной коллекционер: ведь в музее полно гораздо более интересных экспонатов.
«Знал бы ты, что он сделал с сиреной…» – сказал себе Вик, делая запись в блокноте.
– И никаких свидетелей?
– Я обнаружил пропажу в понедельник утром. У этого факультета нет охранной системы, сюда может войти кто угодно.
Вик подумал, что убийца должен был заранее разведать место.
– А списки посетителей вы храните?
– Нет. Я даю билеты, и те посетители, кто не учится в институте, платят пять евро, по большей части наличными.
– Я полагаю, вы не заметили ничего необычного? Может быть, кто-то заходил несколько раз подряд? Может, обладал выраженной аномалией?
– К нам постоянно заходят люди с выраженными аномалиями. Они приходят, чтобы успокоиться и, возможно, почувствовать себя хоть немного менее… иными. Но дать вам их координаты я не могу.
Вик достал из кармана фотографию Леруа:
– Эта женщина вам знакома?
Ашиль взял фото и внимательно его рассмотрел:
– Нет, никогда не видел. По крайней мере, мне так кажется. Но в любом случае могу вас заверить, что она не с этого факультета. Я бы ее заметил.
– Да, я могу подтвердить, что она не с этого факультета.
Вик убрал фото в карман. Еще одна версия зашла в тупик. Он протянул свою визитку Ашилю и заторопился уйти. Было пора позабыть о работе и ехать за Селиной.
– Позвоните мне, если что-то вспомните, хотя бы одну деталь.
Ашиль опустил голову:
– Не знаю, будет ли вам это интересно… Вчера после обеда приходил какой-то мужчина с женой. Любопытно, но он что-то искал, сам не зная, что именно. Он осмотрел музей и любой ценой пытался у меня выведать, не случалось ли здесь чего-нибудь из ряда вон выходящего. Разумеется, я ему ничего не сказал, и прежде всего потому, что он был очень агрессивен. Можно было подумать, что он проводит расследование, как и вы.
Вика словно плетью хлестнули. Сначала вчера вечером в «Трех Парках», теперь здесь, в музее Дюпюитрена.
– Расследование? По какому поводу?
– Я уже сказал, я не знаю. Более того, он и сам не знал. И он тоже просил ему позвонить, если произойдет что-нибудь подозрительное или кто-нибудь начнет задавать странные вопросы. Видимо, он предвидел ваш визит.
– Он просил вас позвонить? Значит…
Ашиль с гордостью вытащил из кармана визитку:
– Вот координаты этого типа. Вас они интересуют?
32Суббота, 5 мая, 18:14
Мобильник у Вика почти разрядился, и он его отключил, свернув на Ламорлэ возле дорожного указателя «Прибрежная аллея». Полтора часа назад, выйдя из музея Дюпюитрена, он заехал в бригаду за Ваном.
– Голос у твоей жены по телефону был не особенно довольный, – констатировал тот, катая во рту перченую конфетку.
– Кроме шуток? С тех пор как я на службе, я ни разу не вернулся домой вовремя.
– Успокойся, я тоже вовремя не прихожу, вот уже лет двадцать.
Пройдя последний поворот, машина проехала ворота и выехала на широкую лесную дорогу. Сквозь густую листву мелькало закатное солнце. Метрах в пятистах впереди показался дом, утопающий в зелени огромный блок из светлого камня. Ван почти уткнулся носом в ветровое стекло.
– Ух ты! Прямо какой-то штатский вариант Алькатраса[53].
Они вышли из машины и сразу обернулись, услышав за собой треск сломанных веток. К ним подъехал серый «ауди», и водитель заглушил мотор. Из автомобиля вышла очень стройная, сияющая красотой блондинка с двумя пакетами в руках. Брови ее сразу нахмурились.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.
Ван не удержался и окинул ее взглядом с головы до ног. Он обожал короткостриженых женщин, особенно блондинок. А ноги какие! С приличествующей случаю улыбкой он помахал перед ней своим удостоверением:
– Мы хотели бы задать несколько вопросов Стефану Кисмету.
– Парижская криминальная полиция здесь, в Ламорлэ? Но… что вам от него нужно?
– Допросить по поводу убийства.
Сильвия застыла на месте. Вик предложил ей помочь донести пакет.
– Не волнуйтесь, таково уж наше ремесло: мы вынуждены часто встречаться с людьми, не имеющими никакого отношения к работе. Например, с банкиром жертвы или с учительницей дочери жертвы. Вам не из-за чего тревожиться.
– А в данном случае? Как все это связано с моим мужем?
Полицейские быстро переглянулись. Первым заговорил Ван:
– Как бы вам сказать… Наше расследование приводило нас в самые необычные места, и вот оказалось, что там совсем недавно бывал и ваш муж.
– И это все?
– Видите ли, расследование зачастую бывает делом очень рутинным. Мы могли бы поговорить в доме?
Сильвия пригласила их в дом. Они молча миновали три большие ступеньки крыльца.
– И где же бывал мой муж?
– Прежде всего в музее, посвященном врожденным заболеваниям. Затем… в отеле «Три Парки».
Они прошли через просторный холл и вошли в кухню. Повсюду стояли еще не распакованные коробки со всякой всячиной – с одеждой, вещами, электронагревателями – и инструменты для ремонта и строительства. Комнаты были огромные, с потолками выше пяти метров. На стенах висели портреты каких-то строго одетых людей с суровыми лицами. Вообще возникало впечатление, что от жилища исходит вековой холод.