й комнате: баночки, бутылки, сваленные в кучу старые муляжи, монстры, накрытые…
У нее перехватило дыхание. Сумрак, любимый муляж Стефана, уставился на нее своими мерзкими глазищами. Покрывало с него исчезло. Точно как в послании на стене.
Не в силах пошевелиться, Сильвия принялась пересчитывать фигуры под покрывалом. Один… два… три… четыре… пять… и шесть.
Но их должно быть только пять.
Тут одна из накрытых покрывалом фигур пошевелилась и двинулась к ней, дергаясь, как марионетка.
Сильвия хотела убежать, но призрак набросился на нее и увлек в последний смертный танец.
58Среда, 9 мая, 23:23
Взмыленные и хмурые, Ван и Мортье вышли из комнаты для допросов, мрачно глядя перед собой. Вик, засунув руки в карманы, ждал в коридоре.
– Ну что? – спросил он.
Ван пожал плечами:
– Никогда еще такого не видел. Он орет, что ему надо видеть жену, и без конца твердит, что она должна погибнуть. Этот тип хуже разъяренного зверя. Его хоть насмерть замучай, а он даже возраста своего не скажет.
– А тебе приходилось замучить кого-нибудь насмерть? Твоя лазерная татуировка, дракончик… Старинная китайская мафия…
– Заткнись!
Мрачно взглянув на него, Ван отошел, а Вик обратился к Мортье:
– Надо немедленно отправить кого-нибудь к жене Кисмета.
– И ты туда же? Придется отправить, чтобы его хоть сколько-нибудь успокоить. Ему разрешили позвонить. Сильвия Кисмет не ответила, но этот псих послал ей сообщение. Что-то вроде: «Полиция скоро приедет, но тебе надо немедленно бежать, иначе он тебя убьет. Он убьет тебя еще до 2:35 ночи!» Просто какой-то одержимый, а?
Вик взглянул на часы: 23:41.
– Когда отбыл патруль?
– Скоро будут на месте.
– Ну почему его не отпускают, черт побери? Жоффруа мне сказал, что у Стефана алиби на момент смерти Либерман.
Мортье закурил сигарету. По полу тянулись электрические кабели.
– Мы час тому назад получили подтверждение, что в вечер убийства он находился в баре в Ламорлэ. Следовательно, он невиновен. Поскольку его жена отказывается подавать жалобу за эту эскападу в Ардеше, то его следовало бы сразу освободить. Она не хочет, чтобы судебная полиция вмешивалась в то, чем она сейчас занимается. Насколько я понял, завтра она собирается поместить его в клинику, точнее, в психушку. Не хватает всего одной подписи.
– Его надо освободить! Немедленно!
– Нет. Его жена не желает возиться с ним до момента помещения в клинику. Есть и повод для его задержания: взлом. А что это ты так о нем печешься? Звонил ему, посылал сообщение на мобильник… Что все это значит?
Деваться было некуда, и Вик решил играть в открытую. Внутри у него все кипело.
– Он предсказал, что мой ребенок умрет, а это неизбежно связывает людей. Вам не приходило в голову, что все его интуитивные предчувствия могут быть вполне реальны? Что его жена реально может быть в опасности?
Мортье стрельнул в него мрачным взглядом:
– Ты что, издеваешься или как?
– Стефан Кисмет в точности соответствует профилю всех жертв, он экспонирует уродства, чтобы получать от этого выгоду. И убийство его жены может стать способом заставить страдать его. Мучить, не убивая физически.
– Глупости!
Мобильник майора зазвонил.
– Это патруль…
Едва ответив на вызов, майор изменился в лице. Он отсоединился, стиснув зубы, и в глазах его застыло отчаяние.
Объяснений не требовалось.
59Четверг, 10 мая, 02:28
Стефан выскочил из машины Вика. Снаружи, на площадке перед домом, мигающие маячки полицейских машин красными и синими бликами освещали листву и стволы деревьев. Люди переговаривались по радиосвязи, машины отъезжали, на ветру хлопали ленты временного заграждения. Похоже, все уже закончилось.
Не раздумывая Стефан бросился в холл. Вик побежал за ним и на ходу сквозь окно «скорой помощи» заметил сидящую там Демектен. Тело, скорее всего, уже унесли. Разбитый, усталый до тошноты, Вик остался за заграждением, а Кисмет рвался в этот проклятый дом.
Стефан одним прыжком взлетел по лестнице в спальню, где техники в полном защитном обмундировании заканчивали взятие образцов.
– Эй, вы! – выкрикнул один из них.
Техники попытались его задержать, но он был уже возле кровати и с криком схватил окровавленную простыню. В спальне было жарко от нагревателя и стоял невыносимый запах разложения.
– Моя жена! Боже милосердный! Где… где тело моей жены?
Его схватили за руки, он кричал и вырывался. Но тут последние силы оставили его, и он, совершенно опустошенный, дал себя увести, не отрывая взгляда от своих окровавленных рук.
– К сожалению, месье, тело уже увезли в Институт судебной медицины, – объяснил один из техников. – Вот, возьмите фонарик: электричества нет. И позвольте нам закончить работу… Пожалуйста…
Прежде чем за ним тяжело закрылась дверь, он успел бросить взгляд на путы, на кровь… Оглушенный, заливаясь слезами, Стефан выпрямился, зажег фонарик и стал спускаться, оставляя за собой кровавый след на лестнице. Перед глазами все кружилось. Шатаясь, он нажал на выключатель. Никакого результата. Он прошел мимо портрета баронессы де Рей, дотащился до холла и заметил статуэтку из первого сна. Невредимую. В ярости он на мелкие кусочки расшиб ее об пол и направился к двери в подвал. Вот они, проклятые восемь ступенек.
Теперь он точно знал, что сделает. Это ему уже однажды приснилось, а теперь он это проживает наяву. Будущее со всего размаха обрушилось на него.
В зеркале промелькнул его уже пожелтевший фингал под глазом. Ошеломленный, одурманенный отчаянием, он остановился и хорошенько себя рассмотрел. Синяк под глазом, три царапины на щеке, рыбацкий костюм… Все, абсолютно все как во сне. Вне себя, раздавленный болью отчаяния, он стиснул кулак и изо всех сил саданул по прохладной поверхности.
И по мере того как он двигался от детали к детали, он постепенно начинал понимать.
Он постигал непостижимое.
В этот самый момент замыкалась петля времени.
Стефан становился Стефаном-из-будущего. Он всегда был единым существом. А тот, другой, Стефан из снов, вне его не существовал. Он стал настоящим Стефаном. Здесь и сейчас.
Он тряхнул головой и помчался в погреб. Бутылки не могли стоять, как стояли во сне, ведь он их переставил! Он всем сердцем молил Бога, чтобы позиция оказалась другой, чтобы хотя бы ничтожная часть его судьбы могла измениться. Доказать самому себе, что он не марионетка. Что он все-таки мог бы спасти Сильвию, вырвать ее из когтей монстра.
Луч фонарика медленно полз по бутылкам. Стефан следил за ним полными слез глазами.
Бордо сверху, бургундское снизу.
В точности как во сне. Чертовы бутылки снова стояли как во сне. Кто-то, может быть Сильвия, снова их переставил. Его жена… Может быть, в последнюю минуту она ему поверила.
Он упал на колени и протяжно застонал. Фонарик выпал у него из рук, и его луч осветил следы от уколов на руке. Один из них был совсем черным, – наверное, игла сломалась. Он заплакал, уткнувшись носом в пол, в рот забилась пыль… И вдруг вскочил, охваченный яростью.
Он стал Стефаном-из-будущего! Он стал человеком из собственных снов!
И сейчас, попав в отчаянную ситуацию, он понял, что это означает: теперь его очередь сниться Стефану-из-прошлого. Тому самому Стефану, его точному двойнику, который отказался от антидепрессантов и отдал себе отчет, что во сне он видит реальное будущее. И который в конце концов ничего не смог изменить.
Теперь он – тот самый Стефан, что жил и действовал со сдвигом на шесть дней и двадцать часов в будущее.
Из Стефана-из-прошлого он превратился в Стефанаиз-будущего. В того, кто ему снился.
В голове у него все перепуталось. Вечное возвращение. Вечное возобновление. Лента Мёбиуса.
Крохотной частицей своего сознания он услышал, как зовет на помощь его жена.
Как предупредить Стефана-из-прошлого? Когда у того начнутся видения во сне? Сколько секунд будет им отпущено?
И Сильвия…
Он посветил фонариком вокруг, на куче угольных брикетов увидел найденный когда-то кусочек мела и начал быстро-быстро писать на стене.
– Когда? Когда же ты это прочтешь?
Он записал все, что мог, не заботясь о связности, не размышляя, не обращая внимания на окровавленные руки и на нестерпимый запах падали. «Тебе снится будущее со сдвигом во времени в шесть дней и двадцать часов. Не обращай внимания на эти сны. На все эти сны! Забудь про Мелинду, про меня, про все, что можно забыть. 10 мая Сильвия должна погибнуть. Спаси ее! Спаси ее, ты понял?» Он понимал, что пишет в полной темноте и что фразы его будут восприниматься как чушь и бессмыслица. Но как Стефан-из-прошлого сможет не обратить на них внимания, если там ясно написано, что Сильвия должна погибнуть? Он подчеркнул последнюю фразу «Сильвия должна погибнуть», и кусочек мела окончательно раскрошился у него в руках. В тот момент, когда он собирался поднять с пола фонарик, у него за спиной возникла чья-то фигура с пистолетом в руке.
Весь дрожа, Вик спрятал «зиг-зауэр» в карман.
– Я услышал твой крик и подумал, что… Ладно, бог с ним…
Стефан прислонился к стене. В его сознании больше ничего не существовало, кроме лица Сильвии.
– Моя жена… Что он с ней сделал…
Полицейский стиснул зубы. Он вдруг возненавидел и свое ремесло, и это место. Он понял, что ничего общего не имеет с полицейской бригадой, с этими людьми, что не приняли его, что целыми днями возятся в чужой крови и чужих внутренностях.
– Ее тело увезли в Институт судебной медицины, но наш судмедэксперт сделает все, чтобы обращаться с ним максимально уважительно.
– Уважительно?
Стефан скорчился, обхватив голову руками:
– Думаешь, я не знаю, как это все происходит?
– Ты сможешь ее достойно похоронить.
– Похоронить… Похоронить… День будет дождливый… И ты будешь рядом со мной там, у могилы.