шить себе рану.
– У больных ведь сохраняются тактильные ощущения, они реагируют на тепло или механическое воздействие?
– Сохраняются. У них нарушены функции ноцицепторов, то есть болевых рецепторов нервных окончаний, а тактильные рецепторы работают.
– Но из-за такой своей особенности они могут себе представить, что такое боль, хотя бы приблизительно? Ну, например, окунуть руку в ледяную воду, а потом в кипящую?
– При температуре выше 45 градусов или ниже нуля терморецепторы перестают давать дополнительную информацию. Обычно эту функцию берут на себя ноцицепторы, принимающие эстафету. Но вы правы: если положить руку на очень горячую поверхность, а потом сразу на очень холодную, то можно косвенно воздействовать на терморецепторы и узнать, на что похожа боль. Ну все равно что натянуть до предела резинку, но так, чтобы она не порвалась. С другой стороны, эти пациенты обожают все трогать, ощупывать, это позволяет им компенсировать свой изъян, чувствовать, познавать собственное тело и опасности, которые его подстерегают.
Вик выпрямился и оперся ладонями на стол:
– Вы располагаете картотекой этих пациентов?
– Разумеется. Вы мыслите в правильном направлении, но это конфиденциальная информация.
Полицейский вынул из кармана три фотографии и выложил на стол перед профессором:
– Вот что натворил этот милый мальчик, и он готовится к следующим подвигам. И пожалуйста, не говорите мне о врачебной тайне, когда речь идет о досье двадцатилетней давности. Мне нужны имена и фамилии. Немедленно.
Шафран поморщился и сдвинул фото на край стола. Казалось, он пребывал в нерешительности. Однако отбросил колебания и взялся за мышку своего компьютера.
Он быстро набрал код, открыл одно досье, потом другое… И вскоре на экране компьютера появился список примерно из тридцати человек.
Вик сразу же остановился на одном из них, точнее, на одном из имен.
На имени, которое не могло не быть знаком судьбы. На совпадении, которое возвещало, что страдание существует.
Вик исчез так быстро, что профессор даже не успел поднять голову от экрана.
79Вторник, 15 мая, 08:14
Этот адрес ему дала жена убийцы, место находилось метрах в ста от скотобойни в Сен-Дени. Там располагалась старая производственная мастерская.
По ее словам, здесь ее муж проводил все свое свободное время. Реставрировал старинную мебель, занимался фотографией и видеосъемками. Это были две его страсти, сказала она. Страсти…
Он был женат. Монстр, с такой жестокостью убивавший людей, был женат.
Стефан перелез через ограду и на заднем дворе обнаружил разбитое окно. Он осторожно вынул острые осколки стекла и проскользнул внутрь.
С ножом в руке он медленно шел по какому-то мрачному и пыльному помещению.
Вдруг раздался звук, очень похожий на хруст разбитого стекла под подошвой. Он замер. Вокруг никого. Ни шороха, ни дуновения. Он снова двинулся вдоль грязных стен и увидел лестницу. Спустившись и осторожно пройдя по коридору, Стефан вошел в мастерскую без окон, где горело только несколько ламп аварийного освещения.
И тут он почувствовал, что за спиной у него кто-то есть. Но обернуться уже не успел.
Боль в икре была такой невыносимой, что он упал на пол и чуть не потерял сознание. Схватившись руками за ногу, он скорчился на полу и перед самым носом у себя увидел синеватый огонек газовой горелки. Кто-то ногой выбил у него нож, схватил за воротник и посмотрел прямо в глаза.
– Ты? – удивился незнакомец.
Стефан почувствовал, что его подняли с пола и тащат к стулу. Он закричал от боли.
– Ожог икры, который ты получил, не дает тебе ни двигаться, ни думать, он тебя парализует в той же мере, что и страх. Ты не можешь ходить и ничего не сможешь мне сделать.
Он поставил горелку рядом с электропилой и пальцем указал Стефану на кресло, утыканное длинными стальными шипами. Спинка и подлокотники были снабжены ремнями.
– Как тебе моя меблировка? Я ее, правда, готовил для другого мерзавца, но раз уж ты сам пришел…
Он порылся в ящике стола и секунд десять спустя опустился на колени перед Стефаном, закатал ему рукав и сделал укол.
– Ну вот… Морфин… Ты будешь как в тумане, но вот увидишь, боль быстро исчезнет. Ненадолго.
– Зачем? Зачем вам все это? – простонал Стефан.
Не обращая внимания на вопрос, человек выпрямился.
– Я услышал твой звонок и принял твое сообщение, когда занимался твоей женой. Как ты догадался, что я именно в это время к тебе заявлюсь? И как ты вообще меня нашел?
Укол уже начал действовать. Стефан чувствовал себя оглушенным, но боль в ноге стала утихать.
– Та фотография девочки с четырьмя ногами и… четырьмя руками, что вы мне показывали в музее Дюпюитрена… Вы ездили в Индию… Так это там вы и засняли старика, который протыкает себе язык… на диске.
– Нет, ты просто великолепен, хотя это и не объясняет, как тебе удалось заполучить этот диск и как ты нашел скотобойню в Сен-Дени.
– Да пошли вы… Плевал я на вас… Монстр!
Ашиль Дельсар что есть силы ударил его по лицу:
– Нет, это ты – монстр! Как и все те, что приходят восхищаться омерзительным зрелищем. Те, что издеваются, отворачиваются! Я смотрю на тебя и вижу взгляд твоей жены, который она бросила там, в музее, на этих несчастных созданий. От этого взгляда у меня волосы встали дыбом, не хотел бы я еще раз его увидеть. И я этот взгляд покарал.
Он ближе придвинул пыточное кресло.
– Я стал для них объектом эксперимента. В школе во всех стычках и драках меня всегда ставили впереди. Я этим гордился, мне это льстило, я ощущал себя важной персоной. А на самом деле меня просто использовали как подопытного кролика. Меня пихали, меня щипали, кололи иголками, жгли зажигалками, просто так, чтобы попробовать, ради игры… Я все покорно сносил, ведь я не чувствовал боли, но хуже всего были мои душевные мучения. А потом Сирьель указал мне путь. Он объяснил, что в глазах других я ничем не отличаюсь от Джона Меррика. На этой выставке я и отметил для себя и Леруа, и Либерман. Ведь они приходили полюбоваться, насладиться и подпитаться зрелищем Человека-слона…
В его глазах сверкнуло что-то, не поддающееся определению. Быть может, проявление абсолютного зла.
– Должен сказать, что твоя жена была исключением. Если так можно выразиться, она погибла по твоей вине. Если бы ты не пришел в тот день в музей Дюпюитрена, я бы с ней никогда не пересекся. И она была бы жива. Печальный удар судьбы, правда?
Ашиль посмотрел на часы и повернулся к своему пыточному креслу:
– А вот теперь начнутся вещи серьезные. Мне бы не хотелось, чтобы действие морфина кончилось раньше, чем ты там устроишься, это будет неэкономно.
Стефан попытался встать, но потерял равновесие и упал. Тогда он попробовал на четвереньках уползти вправо и убежать.
– Настало время с тобой покончить! – выкрикнул Ашиль, включая электропилу.
Лезвие завертелось, мотор взвыл.
– Ну что, хочешь попробовать?
Он положил инструмент на пол и схватил Стефана за плечо, чтобы силой усадить в кресло. Стефан чувствовал себя каким-то ослабшим, инертным, словно чужим собственному телу. Но он из последних сил всем весом навалился на палача и обхватил его обеими руками.
От неожиданности Ашиль споткнулся, запутался в проводе пилы и тяжело рухнул на пол. Круглое лезвие глубоко вонзилось ему в левое бедро. В лицо обоим брызнула кровь.
– Ах ты, гаденыш! – рявкнул убийца, нечувствительный к боли.
Они покатились по полу. Циркулярный круг хрипло жужжал, разбрызгивая вокруг себя пурпурные капли. Ашиль без труда подмял Стефана под себя. А у того уже не было сил, он стал мягкой, бесформенной кучкой плоти.
В полутьме Матадор шарил руками вокруг себя, пытаясь нащупать пилу. Ему удалось за нее схватиться, но поднять ее он уже не смог. Он бледнел на глазах, жизнь покидала его, кровь рекой хлестала из бедра. Он обессилел и сдался.
Стефан, шатаясь из стороны в сторону, сидел на нем верхом, с его лица, с одежды каплями стекала кровь. Теперь вряд ли кто-нибудь смог его узнать.
Обеими руками он схватил пилу.
– За мою жену, – прохрипел он, поднося зазубренное лезвие к самым глазам убийцы. – За нее и за всех остальных.
И в тот самый момент, когда Стефан уже собрался его обезглавить, прогремели два выстрела. Стефан застыл на месте, и пила выпала из его рук прямо на Ашиля. Циркулярный круг с глухим шумом все продолжал и продолжал вертеться…
Стефан рухнул на бок и почувствовал щекой ласковую прохладу плиток пола. Он плыл в тумане, и ему было хорошо, он больше не страдал. В груди виднелась маленькая красная дырочка.
Недалеко от него, сморщившись от боли и зажав рукой правое предплечье, на коленях стоял Вик.
Полицейский поднял голову, и по всему зданию разнесся вой:
– Не-е-е-ет!!!
Он бросился к Стефану. В темноте, увидев два барахтающихся тела, пронзенный отчаянной болью, он ошибся мишенью и застрелил того, кого принял за агрессора. Своего друга…
Стефану удалось изобразить улыбку на окровавленном лице.
– Так это… так это ты положил конец моим сновидениям…
Он закашлялся и снова заговорил:
– Так было надо, чтобы и я сам… подпал под свое… проклятье… В конце концов, я же снился сам себе…
– Стефан! Нет! Прошу тебя, останься со мной!
Последним усилием Стефан обнял склонившегося над ним Вика и сцепил пальцы у него на спине.
– Я знаю, что когда-нибудь… всего этого… не будет… Я знаю, что у тебя… и у одного из… Стефанов-из-прошлого… все получится и Сильвия будет жить…
Он протяжно вздохнул, а потом словно искра пробежала у него в глазах.
И Вик почувствовал, как ослабели руки Стефана у него на спине.
Тогда он с нежностью отпустил ангела, который спас его сына.
И поцеловал его в лоб.
ЭпилогСпустя четырнадцать месяцев
– Вот уж никогда не думала, что снова увижу этот город, – прошептала Селина с горечью в голосе.