Одет Миронов хорошо, рубашка и брюки тщательно выглажены. Как сообщила вездесущая Нина, не женат, живёт с мамой, она о нём и заботится. С возрастом сынок начал полнеть – щёчки одутловаты, животик пытается одолеть брючный ремень, видно, что вовремя и качественно кушает. Аккуратен. Ботинки снимает в передней и набивает принесённой с собой газетой, чтобы не потеряли форму, пока он два часа будет мне читать.
И он читает бесстрастным голосом, словно то, что написано его не касается. Образованный, культурный, но абсолютно выхолощенный изнутри. Любопытно, что варится в его котелке? Пытаюсь вызвать на разговор.
– Вы атеист, а крест носите, зачем?
– На всякий случай, пока не докажут, что Бога нет. Вы тоже носите.
– Это скорее украшение. Но я верю в неизвестную силу, абсолютно превосходящую нас по разуму. Она руководствуется, а может и управляется, неведомыми нам законами.
– Тем более нужен оберег.
Какой осторожный. Невольно примеряю к нему Аню, дочку Иры.
– Почему бы вам не жениться?
– Зачем? Бабы, извините, сами в постель прыгают. Материально я обеспечен, а жена денег стоит, да ещё вдруг дети.
Удивляюсь:
– Ваша мама не хочет внуков?
– Да не жаловалась. Нам и вдвоём хорошо. А чужим женщинам я не доверяю. Вот мы «Анну Каренину» читаем. Написано классно, живо, как же она из мужиков жилы тянуть наловчилась и сама же себя жертвой считает. Такую удавить хочется. А Вронский тряпка, вместо того, чтобы дать ей по шее, стреляться надумал. Тьфу!
Стараюсь смотреть в сторону, чтобы не выдать отвращения. Бедной Ирочкиной дочке без мужика плохо, но такой монстр, как Миронов, посылается только за серьёзные грехи. Да он и не сдастся, счастлив в своей раковине – тепло и не капает. Какой от него миру прок?
– И для кого живёте, если детей нет?
Думала, скажет: «для себя» или «для мамы», но Миронов хитрее.
– В данный момент – для вас, значит приношу пользу.
– Но если я никому не нужна, то и ваша деятельность бесполезна.
– Вы выходите за рамки конкретного. В конце концов, имеет место только сиюминутный смысл. Остальное – короткие вспышки удовольствий, которые мы называем жизнью. Между тем само существование нашей планеты так ничтожно в космическом времени, что сравнимо с цирковым фокусом. Вот вы просили выбирать книжки со счастливым концом. А в жизни счастливых концов не бывает. Нельзя же назвать счастливым концом смерть?
Во как! Философствует, манипулирует отвлечёнными понятиями. Уже интересно, можно поспорить. Говорю:
– Ошибаетесь. Есть смерть как избавление, как утверждение правоты, как жертва во имя любви или другой жизни. Ещё проще – как замыкающее звено, вроде карабина на золотой цепочке, охватывающей шею. Вполне оптимистично.
– Это лишь воображение живого, который хочет конец оправдать.
Разумеется, он прав: конец – самая непостижимая категория. Проникнуть в её содержание, значит понять суть бытия как такового. Этот бывший эколог прилично соображает. Терпеть меня не может за то, что могу платить за болтовню, но ловко демонстрирует приязнь. К тому же Миронов гипертрофированный русофил, презирает армян, плотно и давно заселивших благодатный край у моря. Узнав, что Нина молдаванка, здоровается с иноплеменницей через плечо. Между ними растёт взаимная антипатия. Ещё нетерпимее Миронов относится к таджикам и узбекам.
– За самую грязную работу берутся и всем довольны! Живут впроголодь, а наши рубли меняют на доллары и отправляют на родину. Сначала Москву заполонили, а как Олимпиаду объявили, сюда добрались, сразу показатели преступности повысились. Ла-ла-ла – на своём языке, бла-бла-бла. И о чём толкуют? Может, грабёж готовят или воровство автомобиля. Гнать их в шею, своим рабочих мест не хватает.
– Не надо забывать, что предки этих людей защищали нашу родину, часто ценою своих жизней.
– А как они могли избежать военного призыва? Родина была общей, а уклонистов расстреливали. Нынешние пришельцы истории не помнят, уверяю вас, и мозги у них устроены иначе.
Говорит без эмоций и на часы поглядывает, чтобы не просрочить оплаченное время. Приходит минута в минуту и так же уходит, не дочитав абзаца. Ужасно противный! Я уже подумывала отказаться от его услуг, но провидение разрулило ситуацию самостоятельно: у Миронова внезапно умерла мама.
Вежливый, он пришёл попрощаться – читать больше не будет, занят похоронами, памятником, и вообще, не может собраться с мыслями. Ещё бы – потерял распорядительницу жизни. Глаза бегают, на лице недоумение. Выживет? Наверное. В конце концов, чтобы заполнить пустоту, женится. Но тут уж, как повезёт. Вряд ли его ждёт что-то хорошее. Женщины, стремящиеся замуж, нынче очень хваткие, между тем он за маминой спиной опыта не приобрёл, а природную стойкость растерял. Но то его проблемы, а мне нужно чтеца кем-то заменить.
С террасы виден вход в библиотеку, что занимает первый этаж соседней хрущёвки. Я давно приметила невысокого шатена, который часто туда заходит и не выходит по полдня. Значит, любит читать и есть свободное время.
Зову Нину:
– Смотри. Этот подойдёт. Мой мужчина. Попроси заглянуть.
Нина задрала брови так высоко, что лицо выглядит глупым.
Ход её мыслей оригинальностью не отличается:
– Невзрачный. И разница-то лет в сорок.
– Я же не спать с ним собираюсь. Хочется пообщаться, может, совпадём.
Нина взялась за дело с неохотой, но приглашение передала. Она где-то прослышала: жена и двое детей незнакомца погибли в авиакатастрофе, он их на курорт то ли в Египет, то ли куда ещё отправлял, жена не хотела без него лететь, но он настоял, сказал, что позже присоединится, подвернулся выгодный контракт, так и лежат бедняжки в море на большой глубине, даже могилки нет.
Никогда не спрашиваю, откуда Нина черпает сведения, тем более не знаю, что в них соответствует действительности. Если это правда, то как надо любить, чтобы всегда носить ушедший мир в себе.
Времени утекло порядком, и я уже перестала надеяться заполучить нового собеседника, как вдруг он пришёл.
Так в моей жизни появился Чтец, и я опять начала зачёркивать дни в календаре.
Границы дозволенного
14 ноября.
На вид лет сорок пять, а может меньше, просто плохо выглядит, словно не высыпается. На всём облике лежит печать холостяцкой неприбранности и горделивой одинокости. Модная нынче щетина его совсем не украшает. Росточком невелик, щуплый, короткая стрижка ёжиком и изрядная проседь. На вопрос о профессии, недовольно буркнул: «Какая вам разница?». Действительно, никакая.
– А зовут?
– Евгений.
– Будете читать мне вслух? Часа по два-три, пока не устанете.
– С удовольствием. Читать я люблю. А вы почему любите книги?
– А вы?
Евгений улыбается, в улыбке сквозит милая детскость:
– Я первый спросил.
Мне тоже становится весело: игра так игра. Отвечаю:
– Потому что личный опыт накапливается необъяснимо медленно, наше знание жизни ничтожно и однобоко, а книги отдаляют горизонт и заставляют шевелиться загадочное серое вещество. Хорошие авторы умеют назвать словами то, что ты чувствуешь, но не можешь выразить. Среди них попадаются философы. Это особый кайф! Теперь ваша очередь.
Гость отвечает сходу, я слушаю внимательно.
– Частное становиться важнее общего, но общество всё меньше готово считаться с личным. Это выражается в полярных формах: от пренебрежения к обыденной жизни масс до насильственного внедрения в печёнку людей популярных. Гипертрофированная страсть к скандалам, к грязному белью. Спасение – в хороших книгах. Есть ещё безусловное целительное средство – классическая музыка, я мало в ней смыслю, но люблю. С удовольствием пригласил бы вас в субботу на филармонический концерт в Зимнем театре. Петербургские гастроли.
– Увы. Давайте читать.
Но он не смог сразу переключиться и добавляет:
– Я сам из Питера.
Люблю провокации, потому спрашиваю:
– Отчего же его покинули?
– Слишком красивый, чтобы быть практичным, слишком промозглый для обитания.
– Второй человек, который не приемлет этот город-музей.
Разумеется, Евгений поинтересовался, кто же первый. С удовольствием ответила, что я.
Библиотекарши симпатизировали Евгению и новинки приберегали. Одним из первых оказался женский роман «Беспамятство». Мне понравился почти безупречным языком и зачатками психологии, а Чтец остался недоволен.
– Одно название чего стоит. Отовсюду торчит какая-то подлянка, которую поначалу можно принять за иронию. Автор словно пила из отравленного источника и сочинять взялась, чтобы насолить тому, кто испортил ей желудок. Бедняжка. Отчего её так перекосило? Не люблю безысходности.
В словах Чтеца есть доля правды. По этой книге сняли телесериал, сляпанный наспех и не про то. Судя по отзывам в Интернете, фильм имел успех, который означает, что вкус у публики окончательно сбился набок.
Но я отвыкла сдаваться.
– Любая жизнь – трагедия хотя бы по законам жанра: главный герой всегда гибнет.
– Трагедия – это когда аллергия на пиво. А жизнь – прекрасная штука.
– Что же тогда смерть?
– Неприятность. Со смертью чудеса кончаются.
– Но, возможно, они только начнутся?
Он пожал плечами.
– Очень сомневаюсь в потустороннем, как, кстати, и в божественном, хотя я принимаю Библию как историю человечества. Но нашего ума недостаточно, чтобы решить, что истинно.
– Разве неумение понять и поверить – аргументы против Бога? Отрицание должно основываться на знании, а не на незнании. Что же страшнее и что привлекательней – жизнь или смерть?
– Привлекательнее любовь, – улыбается Евгений.
– Да, но почему, если Бог есть любовь, люди так страдают? Какими грехами можно оправдать отрезанные головы и смерть детей?
– Религия держится на праве не давать прямого ответа. Не будет тайны – не будет веры. Это же очевидно.
Евгению явно надоело дискутировать, и он переходит к своим прямым обязанностям. Следующим в нашей программе оказался уже знакомый мне роман Степновой, об этом я молчу – с удовольствием послушаю ещё раз. Когда Лазарь обнимает умирающую жену, и продолжает обнимать уже мёртвую, закрываю глаза, но слёзы без спросу бегут по вискам в уши.