Леонард Коэн. Жизнь — страница 74 из 106

11451, она бессмертна, она просто закрывает свою тему, и в его голосе здесь — та же горячая искренность, которую ты слышишь, когда разговариваешь с ним; здесь есть ощущение его личности. Он здесь присутствует целиком, в полной мере, с состраданием к обделённым и с настоящим состраданием и пониманием врага — а ведь это так нелегко даётся».

«Но, — говорит Ребекка, — из-за этих принципов быть Леонардом Коэном невероятно трудно. Он находится в своём собственном плавании, один, и вечно устраивает себе постель на кактусах, но каким-то образом он во всём находит окна в бесконечность: «Every heart to love will come, but like a refugee…» («Каждое сердце придёт к любви, но — как беженец»); «Forget your perfect offering / There is a crack in everything / That’s how the light gets in» («Забудь о своём безупречном подношении / В каждой вещи есть трещина /

Так внутрь попадает свет»). Ни убавить, ни прибавить. Кто ещё мог бы так описать мудрость сострадания? Я слышала от приятеля, который был в рехабе, что у них в брошюре о выздоровлении цитируются эти строчки. Он так много мне дал; он скромный, но страстный и несгибаемый. У него всегда есть этот подтекст: давай докопаемся до истины; не будем себя дурачить».

В начале их отношений Ребекка «ныла о всяких своих страданиях, о детстве и так далее. А Леонард — чудесный слушатель, но однажды он сказал: «Я понимаю, Ребекка, тебе, наверное, было ужасно тяжело расти в нищей чёрной семье», — Ребекка смеётся. — Это было сказано беззлобно, в этом не было осуждения; он никогда не осуждает. Леонард развил в себе терпеливость и сильный характер, который позволял ему спокойно находиться внутри страдания — хотя в молодые годы, как многие люди, он перепробовал все формы эскапизма: наркотики, секс, музыка, слава, деньги, как у всех, — но по сравнению с большинством людей он быстро обрёл отвагу пребывать в своём страдании, и из этой ситуации писать, и жить, и не пытаться закрывать на него глаза».

1 апреля 1992 года Роси исполнилось восемьдесят пять лет. После недавней оскаровской церемонии Леонард сам устроил грандиозную вечеринку. В одном из больших отелей на бульваре Сансет собралось сто человек. Перла Баталья пела с группой, и Леонард попросил их сыграть в заключение «Auld Lang Syne» — любимую песню Роси. К тому моменту, как до неё дошло дело, старик уже задремал в своём кресле. Леонард улыбался. «Если он спит, это хороший знак», сказал он. Гостям подарили книгу о жизни Роси, которую Леонард составил и издал с помощью Келли Линч. Обложка у книги была золотая — как «Оскар».

* * *

Леонард был в студии и работал над своим новым альбомом, The Future, когда 29 апреля 1992 года в Лос-Анджелесе начались беспорядки. За пару месяцев до того четверо белых полицейских избили чёрного автомобилиста, причём всё это происшествие оказалось заснято на любительскую камеру соседа и потом не раз (правда, с купюрами) транслировалось по телевидению; полицейских судили, но оправдали — и чёрные кварталы Южного Централа просто взорвались. Там поджигали машины и дома, совершали нападения на магазины и занимались мародёрством; одного белого мужчину вытащили из грузовика и серьёзно избили. Пока на улицах бушевала разъярённая толпа, жители богатых белых районов города в светских беседах говорили о необходимости вооружаться. На четвёртый день правительство прислало морпехов. Пятьдесят три человека погибли, сотни зданий были разрушены, в городе случилось около четырёх тысяч пожаров. Леонард видел огонь из своего окна. На его лужайке лежал слой сажи. Его дом был недалеко от Южного Централа, а дзен-центр был ещё ближе. Леонард привык слышать выстрелы, когда ранним утром ехал в дзендо, и переступать через шприцы, входя в его ворота. Из окна машины он видел заколоченные витрины магазинов и обуглившиеся руины, которые раньше были бензозаправкой. Это был «поистине апокалиптический пейзаж, и очень подходящий пейзаж для моих песен» [12]. Он начал писать песню «The Future» («Будущее») ещё в 1989 году, когда рухнула Берлинская стена (тогда песня называлась «If You Could See What’s Coming Next» — «Если бы можно было видеть, что случится дальше»), и — как он и предсказывал — всё разрушалось. Ребекка де Морней вспоминает:

«Я спросила его:

- Зачем тебе вообще жить в Лос-Анджелесе? У тебя же есть дом в чудесном Монреале, есть дом на Гидре, ты жил в Нью-Йорке и Париже. Почему Лос-Анджелес?

Леонард ответил примерно так:

- Здесь самое важное место. Это как метафора упадка. Вся система рушится, я это чувствую. Будущее мрачно, а Лос-Анджелес — в центре событий. В нём есть упадок и одновременно какая-то безумная надежда — как трава, прорастающая через асфальт. Я хочу писать здесь — где происходит самое главное.

- Вау, о’кей, мы живём в упадке, ты на юге, а я на севере одной и той же улицы. Классно.

И в этих обстоятельствах он написал «The Future» — и это была совершенно другая песня, чем я когда-либо слышала от Леонарда Коэна».

Леонард поменял название альбома на название этой апокалиптической песни (рабочими названиями были «Be for Real» — «Будь настоящим» и «Busted» — «Арестованный», или «Застигнутый на месте преступления», или даже «Разжалованный»).

Альбом The Future записывался большим количеством музыкантов и технического персонала; этим он мог поспорить даже с армией Фила Спектора на Death of a Ladies’ Man. В буклете упоминаются тридцать вокалисток, в том числе Дженнифер Уорнс, Анджани Томас, Джули Кристенсен, Перла Баталья, Пегги Блю, Эдна Райт, Джин Джонсон и целый госпел-хор. В этой записи можно услышать струнную группу, разнообразные синтезаторы, ритм-энд-блюзовую духовую секцию, инструменты, ассоциирующиеся с музыкой кантри (мандолина, стил-гитара), а также обычный рок-инструментарий и «орган для катка»[146]. В разных треках авторами аранжировок указаны Перла Баталья, Ребекка де Морней, Дженнифер Уорнс и Дэвид Кэмпбелл, а сопродюсерами — Ребекка, Леанна Унгар, Билл Гинн, Йоав Горен и Стив Линдси; но на задней обложке было написано: «Альбом Леонарда Коэна».

«Роды были трудными, — вспоминает Леанна Унгар, главный звукорежиссёр альбома. — Мы записывали по одной песне за раз, и к каждой песне у нас был отдельный подход. Многие песни Леонард начал делать дома с Йоавом Гореном, который помогал ему получить нужные звуки на синтезаторах. Я тогда параллельно работала в другой студии над другим проектом, вместе со Стивом Линдси: мы кое-что записывали для альбома [соул-группы] The Temptations и делали сведение. Я рассказала об этом Леонарду, и он сказал: «О, я хочу сделать несколько песен в духе Motown», — и попросил познакомить его со Стивом». Леонард описывал Линдси как «человека огромного музыкального таланта. Он продюсировал, помимо прочих, Аарона Невилля и Рэя Чарльза. Он сделал «Be for Real» [кавер Леонарда на соул-балладу Фредерика Найта, включённый в альбом The Future], которую без него я бы не смог сделать» [13].

Линдси также сыграл большую роль в записи ещё одной кавер-версии на The Future — песни Ирвинга Берлина^ «Always». Это была любимая песня покойной матери Леонарда. Леонард вспоминал: «Он собрал этих прекрасных музыкантов и устроил чудесный вечер, за который мы записали приблизительно один час «Always». Я приготовил напиток, который изобрёл в городе Нидлс в Калифорнии во время жары 1976 года и который я назвал «Red Needle»: текила, клюквенный сок, свежие фрукты, лимон, лайм, — и наливал его себе и всем, кто хотел разделить его со мной. Запись стала очень оживлённой, и мы играли долго-предолго» [14]. Все «упились», говорит Линдси, и на записи это слышно: «Мы сделали много дублей, и наконец один из них оказался очень удачным. Леонард пошёл записывать свой вокал. Он замолчал, когда началось инструментальное соло, но после соло так и не запел. Я обнаружил его на полу в туалете нашей студии, Capitol. Он просил меня позвать уборщика: хотел поблагодарить его за то, что он за ним убрал» [15]. Леонард: «Несколько музыкантов сказали мне, что это был самый счастливый день, который они провели в студии звукозаписи» [16]. Келли Линч, менеджер Леонарда, тоже была на студии. Леанна Унгар вспоминает, что «между Стивом и Келли немножко летали искры». Позднее у Стива и Келли завяжется роман и родится сын.

Унгар была «в восторге» от того, что спустя почти десять лет вернулась песня Леонарда «Anthem». Она говорит, что хотя запись «Anthem» во время работы над альбомом Various Positions случайно стёр кто-то другой, «как звукорежиссёр проекта я всегда чувствовала, что часть вины лежит и на мне». Новая версия песни радикально отличалась от предыдущей. «Closing Time» тоже прошла через череду метаморфоз. «Когда она впервые прозвучала в студии, это была абсолютно роскошная, очень-очень медленная песня с замедленными электронными струнными, — говорит Унгар. — Я в неё влюбилась. Но однажды Леонард пришёл и сказал: «Нам придётся всё это выбросить и начать заново». Я воскликнула: «Нет, этого нельзя делать!» Но на следующий день он принёс быструю версию этой песни, и в результате получил не только хит в Канаде, но и приз «Лучший вокалист года». Когда Леонарда в 1992 году включили в Музыкальный зал славы Канады, он в своей благодарственной речи как ни в чём не бывало обронил: «Только в такой стране, как Канада, я мог получить награду как лучший вокалист».

Ребекка, которая, кстати говоря, сопровождала Леонарда на ту церемонию, тоже часто приходила на студию. Она присутствовала при записи «Waiting for the Miracle» (песни Леонарда, содержавшей его предложение руки и сердца) и «Anthem», в которой Леонард назначил её сопродюсером. По его словам, это был не просто широкий жест влюблённого мужчины: «Я обычно называю продюсером того человека, без которого этот конкретный трек не мог бы существовать. Так получилось, что у Ребекки безукоризненный музыкальный слух и очень развитое музыкальное чутьё. Я сыграл ей много версий «Anthem» — полностью готовых версий, с голосами и всеми инструментами, и все они были не то что нужно, — и когда я переделывал песню в сотый раз, в какой-то момент она остановила меня и сказала: «Вот это годится». Дело было глубокой ночью, но нам удалось найти работавшую студию, она одолжила мне свой синтезатор Technics, и той же ночью мы сделали запись — базовый инструментальный трек и базовый вокал. Так что её вклад был вполне сущ