а этот раз дали две песни с его любимого альбома Songs of Love and Hate, вспоминает ридовское исполнение «The Stranger Song» как «потрясающее, совершенно непочтительное. Получилась песня Лу, которая просто звучит так, как будто Леонард написал её первым».
Осенью фильм Лайан Лансон Leonard Cohen: I’m Your Man прошёл в США по экранам независимых кинотеатров. В Лос-Анджелесе Леонард, не привлекая к себе внимания, сходил на этот фильм вместе с Анджани. Это необычный фильм: отчасти съёмка концертов, отчасти интервью о его жизни. Номера из концерта-трибьюта и высказывания его участников (Боно: «Он наш Шелли, он наш Байрон») перемежаются с изысканными чёрно-белыми кадрами беседы Лансон с Леонардом. Они деликатно перебирают его жизненные вехи (смерть отца, компания монреальских поэтов, реальные события, вдохновившие песню «Suzanne», отель «Челси», Фил Спектор, монастырь), и Леонард произносит свои старые, хорошо известные остроты так, как будто они только что пришли ему в голову: «Я начал писать стихи, пытаясь заинтересовать девушек своим умом», «Чем меньше я был собой, тем лучше себя чувствовал». Для новых поклонников, которые услышали о Леонарде благодаря знаменитым кавер-версиям его песен в кино, на телевидении и на концертах Уиллнера, это было интригующее знакомство с ним самим. Старым поклонникам было приятно услышать, как Леонард, мудрый, элегантный, самоироничный, произносит все эти слова — пусть даже не в первый раз, — и особенно приятно его увидеть: за пределами Канады на него уже давно вообще было негде посмотреть. А сцена, в которой он поёт «Tower of Song» под аккомпанемент обожающих его музыкантов U2, продемонстрировала, что он всё ещё может делать это, всё ещё не утратил навыков. Также в продажу поступил альбом-саундтрек: шестнадцать кавер-версий с концертов в Сиднее и Брайтоне, включая «Tower of Song» Леонарда и U2; на диск не попал кавер на «Don’t Go Home With Your Hard-On»: Фил Спектор — соавтор песни — не дал своего разрешения.
Проект Leonard Cohen: I’m Your Man безусловно помог оживить интерес к Леонарду. А также вызвал вопрос: почему песни Леонарда поют все, кроме него самого? Один канадский журналист прямо спросил Леонарда, собирается ли тот когда-нибудь снова отправиться в тур. Леонард ответил, что «чем больше мы с вами выпиваем, тем более привлекательной кажется мне эта идея», но не упомянул о том, что сам практически бросил пить. В книге Book of Longing один из рисунков подписан так:
дорога всё дальше небо
всё выше у бродячего сердца
над головой уже нет крыши.
Но год подходил к концу, а Леонард, судя по всему, хотел быть исключительно под крышей своего дома.
Будущее рок-н-ролла
На столе — говяжий язык и бутылка хорошего коньяка. Леонард знал вкусы Роси. Он налил Роси большой стакан, а себе маленький, и они посидели в лёгком, не тягостном молчании — Леонард и старик, давший ему имя Дзикан, но обычно называвший его Коун (не «коан», но почти). Через несколько недель Роси должно было исполниться сто лет, но он был всё тот же — константа в жизни Леонарда, хороший друг, практически — мудрый отец, который держал его в строгости и баловал и который его никогда не покидал, даже когда Леонард его покинул. Жизнь, если не считать «той маленькой неприятности, что я потерял всё, что у меня было» [1], была добра к постаревшему Леонарду. У него был Роси, у него была Анджани, у него был внук — Кассиус Лайон Коэн (хорошие имена: любимый боксёр Леонарда1161 и его дед), сын Адама, родившийся в феврале 2007 года.
Леонард в свои семьдесят два чувствовал себя неплохо, но всё же замечал в себе некоторые изменения; например, он уже не вмещал в себя столько алкоголя, а ещё разлюбил табак. Бросая курить, он пообещал себе, что в семьдесят пять сможет начать снова. Именно на отказ от сигарет он возложил вину за то, что потерял две нижние ноты своего вокального диапазона, пусть даже, говоря по чести, их и раньше могли слышать только некоторые млекопитающие и самые преданные поклонницы. Голос у Леонарда теперь был ниже и глубже, чем когда-либо. Он был как старая выделанная кожа — гладкая, потёртая, кое-где с трещинками, но вообще мягкая, и он легко парил в воздухе где-то между говорением и пением. После возвращения из монастыря — ближе к говорению. Конечно, в этом говорении была музыка, но что касается мелодий, Леонард был рад уступить их сочинение — как и исполнение своих песен — кому-нибудь другому.
Вскоре должен был реализоваться ещё один проект, в котором слова Леонарда были положены на музыку, но сам он не сочинял музыку и не пел. В отличие от Blue Alert, это было концертное произведение — вокальный цикл с музыкой Филипа Гласса, одного из самых признанных, влиятельных и плодовитых композиторов американского постмодернизма. Почти четверть века назад, где-то между оперой «Эйнштейн на пляже» (Einstein on the Beach) и музыкой к фильму Мартина Скорсезе «Кундун», Гласс написал «Три песни для хора a cappella» (Three Songs for Chorus a cappella) на 350-летие Квебека, для одной из которых взял стихотворение Леонарда «There Are Some Men» из книги The Spice-Box of Earth. Тогда они не были лично знакомы. Но позже, когда их представили друг другу на каком-то концерте, они решили, что им стоит пообщаться, и наконец встретились через пятнадцать лет, в Лос-Анджелесе. Как вспоминает Гласс, они провели вместе день, «разговаривая о музыке и поэзии», и к концу этой встречи договорились однажды сделать вместе какой-нибудь проект.
Гласс сотрудничал и с оркестрами, и с рок-музыкантами, и с кинорежиссёрами, но особенно любил работать с поэтами. Он очень ценил сотрудничество с Алленом Гинзбергом, продолжавшееся десять лет, до смерти последнего в
1997 году. Вскоре после этого Гласс попытался снова встретиться с Леонардом, но, вспоминает он, «я обнаружил, что он ушёл в монастырь». Прошло несколько лет, и Леонард написал Глассу по электронной почте: «Я оставил монастырь, так что можем вернуться к тому проекту». Гласс говорит, что «скучал по глубоким отношениям с поэтом, который ещё жив», и предложение Леонарда его обрадовало. «Я как бы перешёл от Аллена Гинзберга к Леонарду Коэну — неплохое развитие, правда?»
Когда Гласс навестил Леонарда в его доме в Лос-Анджелесе, тот всё ещё работал над книгой Book of Longing. Поэт вручил композитору кипу листков без какого-либо определённого порядка. Сев за деревянный стол, Гласс принялся просматривать эти листки, наслаждаясь тем, как случайно разные стихи и рисунки сменяют друг друга. Он разделил их на несколько категорий: баллады, «длинные стихотворения, которые, как я решил, будут несущими опорами произведения»; стишки и лимерики, «коротенькие»; стихотворения дхармы, «духовные размышления»; любовные/эротические стихи; и, наконец, личные стихотворения, о самом авторе. Гласс выбрал из каждой категории по пять-шесть текстов, на которые решил написать музыку. Среди них были и те, которые Леонард уже записал на своих альбомах. На всякий случай Гласс спросил Леонарда, хочет ли тот принять участие в музыке. «Я ужасно боялся, что он скажет «да», но он сказал: «Музыку ты пиши сам».
Гласс сочинил серию песенных циклов для четырёх голосов и небольшого ансамбля: струнные, гобой, английский рожок, перкуссия, клавишные11621.
Чтобы сохранить ощущение рандомности, чтобы публика словно «листала книжку стихов», он включил в каждый цикл по одному тексту из всех пяти категорий. Он хотел услышать, как эти стихотворения звучат в исполнении автора, и попросил Леонарда начитать несколько текстов. Леонард прислал ему запись всей книги. «Когда я услышал качество этого чтения, — рассказывает Гласс, — я подумал, что включу его голос в свою музыку. Я сказал: «Тебе, может быть, и не придётся выходить на сцену, но можно мне использовать твой голос?» Он сказал: «Да». Ещё Леонард дал Глассу свои рисунки для видеоряда. Когда произведение было закончено — девяносто минут, двадцать два стихотворения, — Гласс поставил Леонарду запись, и тот сидел и слушал, не говоря ни слова. «Он почти ничего не говорил. Ему показалось, что одна вокальная партия написана в слишком высоком регистре, и я в результате опустил её на октаву, но это было его единственное замечание, и так действительно стало лучше».
Мировая премьера Book of Longing: A Song Cycle Based on the Poetry and Images of Leonard Cohen («Книга вожделения: Песенный цикл, основанный на стихотворениях и рисунках Леонарда Коэна») была назначена на 1 июня 2007 года в Торонто, что совпадало с открытием передвижной выставки рисунков и набросков Коэна Leonard Cohen: Drawn to Words[1631. Гласс прилетел в Канаду на последние репетиции. К его удивлению Леонард тоже приехал и целую неделю работал с ним и исполнителями. Как и в случае с Blue Alert, у Леонарда было своё мнение относительно того, как следует петь его слова. Гласс вспоминает: «Он познакомился с певцами и сказал: «Я здесь, вы можете задавать мне любые вопросы». Они разговаривали часами. У него были очень важные соображения о том, какое пение хорошо работает с его словами. Он начал обсуждать «голос», который нужно использовать при исполнении этой музыки — я не имею в виду какой-то определённый характер голоса, я имею в виду эстетику. Однажды он сказал: «Начните петь и пойте всё проще, проще и проще, и когда вы начнёте говорить, тогда цель достигнута». Он не имел в виду буквально, что им нужно говорить, я думаю, он имел в виду, что они будут как будто говорить — что не будет никакой певческой аффектации. И они последовали этому совету и упростили свой стиль пения, пока оно почти не превратилось в речь». То же самое Леонард когда-то советовал Анджани.
Леонард не спешил уезжать и вместе с Глассом принял участие в публичном обсуждении произведения. На вопрос, считает ли он музыку, написанную Глассом, классической или относящейся к жанру музыкального театра,
Леонард сказал: «Глассической», — ответ ироничный, но точный. Музыку Гласса из-за её гипнотически повторяющихся ритмов и мотивов изначально определяли как минимализм, но в ней также было что-то очень базовое и эротичное, а также влияние широкого спектра музыкальных стилей, и эти качества очевидно присутствовали и в новом песенном цикле. В рецензии в газете Toronto Star его назвали «непростым для понимания произведением большой важности» [2].