Традиционная христианская точка зрения на Иоанна Крестителя достаточно проста. Христиане считают, что крещение Иисуса является первым шагом в его миссии — в частности, два канонических Евангелия начинаются с рассказа об Иоанне, проповедующем на берегу реки Иордан. Авторы дают образ страстного аскетического подвижника, который пришел после отшельничества в пустыне, чтобы призвать народ Израиля покаяться в грехах и креститься. С самого начала в Иоанне чувствуется что-то бескомпромиссное и холодное, делающее его неудобным для современного читателя: действительно, в Евангелиях нет ничего оправдывающего ту крайнюю степень поклонения, которую проявляли поколения еретиков — без сомнения, ничего привлекательного в глазах столь интеллектуальных людей, как Леонардо да Винчи.
Практически в Евангелиях о Крестителе говорится очень мало. Поясняется, в частности, что крещение, которое он проводил, было внешним проявлением раскаяния, что многие откликнулись на его призыв и выполнили ритуал погружения в Иордан — включая Иисуса. По Матфею, Марку, Луке и Иоанну, Креститель провозгласил, что он всего лишь предтеча Мессии, ожидаемого согласно пророчеству, и признал в Иисусе пророка. Выполнив свою роль, он уходит из картины, хотя известно, что он некоторое время продолжал крестить людей.
В Евангелии от Луки указывается, что Иисус и Иоанн родственники,[161] и с рассказом о зачатии и рождении Иисуса переплетается история Иоанна, которая аналогична истории Иисуса, но явно не столь волшебная. Родители Иоанна, священник Захария и Елисавета, были бездетными, и после многих лет Архангел Гавриил возвестил, что им суждено зачать сына, и Елисавета уже в преклонном возрасте готовилась стать матерью. Именно к ней пришла Дева Мария, узнав, что беременна Иисусом. В это время Елисавета была на шестом месяце, и в присутствии Марии ее нерожденный ребенок взыграл «во чреве ее»: так она поняла, что ребенок Марии будет Мессией. Елисавета сказала Марии, что она благословенна, чем вдохновила ее на речь-«песнь», которая теперь известна как Магнификат (церковное песнопение на текст из Евангелия). Мы читаем в Евангелиях, что вскоре после того, как Иоанн крестил Иисуса, его арестовали по приказу Ирода Антипы и бросили в темницу.
В качестве причины указывается, что Иоанн публично осудил недавно состоявшийся брак Ирода с Иродиадой, бывшей женой его брата Филипа, — этот брак, поскольку она ранее развелась с Филипом, был непозволительным по еврейскому закону. После пребывания в темнице в течение неуказанного периода времени Иоанн был казнен. По знакомой всем истории, Саломея, дочь Иродиады от первого брака, станцевала для отчима на празднике в честь его дня рождения. Он был настолько очарован ее танцем, что обещал исполнить все, что она пожелает вплоть до «полцарства». По наущению Иродиады она попросила голову Иоанна Крестителя на блюде. Будучи не вправе отказываться от своего слова, Ирод с неохотой соглашается — хотя стал относиться к Крестителю с восхищением — и велит обезглавить Иоанна. Его ученикам было позволено взять тело для погребения, хотя отдали им голову или нет, не ясно.[162]
В этой истории есть все: царь-тиран, злобная мачеха, цветущая девушка и ужасная смерть знаменитого святого человека — отличный сюжет для поколений художников, поэтов, музыкантов и драматургов. Он обладает вечной привлекательностью, что, может быть, покажется удивительным для эпизода, которому отведено в Евангелиях всего несколько строф. В начале XX века было два переложения этого сюжета, которые вызвали скандалы: в опере Ричарда Штрауса «Саломея» дан портрет неразборчивой девушки, пытающейся соблазнить Иоанна в темнице, которая, будучи отвергнута, требует из чувства мести его голову, а затем триумфально целует безжизненные губы. Пьеса Оскара Уайльда под тем же названием была сыграна на сцене всего один раз: из-за ужаса, который был вызван ее предварительной рекламой, сконцентрированной в основном на том факте, что автор сам играл главную роль. Однако остался знаменитый плакат Обри Бердслея с графическим изображением того, как истолковал евангельскую историю Оскар Уайльд — снова через страсть Саломеи к некрофилии.
Этот коктейль воображаемой эротики мало связан с сухим библейским рассказом Нового Завета, главной целью которого было прямое определение статуса Иоанна как предтечи Иисуса, а также во исполнение предреченной роли перевоплощенного Илии, который пророчествовал о приходе Мессии.
Однако есть и другой доступный источник информации об Иоанне: «Иудейские древности» Иосифа Флавия. В отличие от упоминания об Иисусе, достоверность информации об Иоанне не оспаривается, поскольку естественно укладывается в его текст, представляющий собой беспристрастный рассказ, в котором нет восхваления Иоанна. Этот рассказ значительно отличается от евангельского.[163]
Иосиф пишет о крещениях и проповеднической деятельности Иоанна, а также о его огромной популярности и влиянии на народ. Это встревожило Ирода Антипу, который арестовал его и казнил в качестве «упреждающего удара». Иосиф не сообщает подробностей его ареста и о том, как его казнили, и ничего не говорит о предполагаемом осуждении Иоанном брака Ирода. По его данным, Иоанн пользовался огромной народной поддержкой, и он добавляет, что вскоре после казни Ирод потерпел крупное поражение в битве, что было воспринято людьми как возмездие за его преступление в отношении Крестителя.
Какие выводы можно сделать из рассказанного об Иоанне в Евангелиях и у Иосифа Флавия? Прежде всего, история крещения Иисуса должна быть достоверной, поскольку включение ее в текст свидетельствует о том, что она была слишком известной, чтобы ею можно было пренебречь, — мы уже отмечали общую тенденцию Евангелий к маргинализации образа Иоанна, где только это возможно.
Иоанн проповедовал в Перее к востоку от Иордана на территории, подвластной Ироду Антипе вместе с Галилеей. Описание, данное у Матфея, противоречиво.[164] Евангелие от Иоанна более точное и указывает названия двух небольших городов, где Иоанн проводил крещение: «Вифавар при Иордане» (1:28) — деревня около главного торгового пути — и Енон на севере долины Иордана (3:23). Эти два местечка находятся на значительном удалении друг от друга, видимо, Иоанн странствовал, когда проповедовал.
Впечатление аскета-отшельника, которое складывается при чтении Евангелий в английском переводе, может, на самом деле, быть неправильным. Использованное в греческом оригинале слово eremos, переведенное как «пустыня», может означать любое место уединения. То же самое слово используется для обозначения места, в котором Иисус накормил пять тысяч человек.[165]
Карл Краелинг в своем исследовании Иоанна, которое считается солидной академической работой, указывает, что диета из «акрид и меда», которой, как говорили, придерживался Иоанн, вовсе не свидетельствует об аскетизме.[166]
Есть также вероятность, что проповедь Иоанна предназначалась не только евреям. По Иосифу Флавию, хотя он сначала призывал «евреев» к благочестию и добродетельной жизни, далее говорится, что «другие собирались вместе (то есть вокруг него), поскольку тоже были до крайности заворожены его словами».[167] Некоторые ученые считают, что «другие» относятся не к евреям, и по словам английского библиоведа Роберта Л. Вебба:
«…в содержании нет ничего, что могло бы указывать на то, что это были евреи. Место проповедничества позволяет предположить, что он мог вступать в контакт с неевреями, которые путешествовали по торговым путям, идущим с Востока, а также с неевреями, проживающими в регионе Трансиордания».[168]
Другое заблуждение относится к возрасту Иоанна: обычно считается, что он был ровесником Иисуса. Однако указанный во всех четырех Евангелиях факт, что Иоанн проповедовал уже несколько лет перед тем, как он крестил Иисуса, показывает, что он был старше Иисуса, и, возможно, намного.[169] (История рождения Иоанна в Евангелии от Луки, как мы увидим далее, в высшей степени противоречива и вряд ли соответствует реальности.)
Как и у Иисуса, послание Иоанна было прямо направлено против культа Иерусалимского Храма, а не просто против разложившихся служителей, но против всего, что можно назвать основами. Его призыв креститься разгневал храмовые власти не просто из-за того, что он заявлял о духовном превосходстве своего обряда, но и потому что он был свободен.
Кроме того, есть некоторые аномалии в описании его смерти, особенно в сравнении с Иосифом Флавием. Мотивы, приписываемые Ироду, — страх перед политическим влиянием (Иосиф) и гнев из-за критики в адрес его поведения (Евангелия) — в целом не являются взаимоисключающими. Брак Ирода Антипы имел и политические последствия, но не из-за того, на ком он женился. Главным было то, с кем он развелся, чтобы жениться. Его первая жена была царевной из арабского царства Набатия, и оскорбление, нанесенное царской семье, вылилось в войну между двумя царствами. Набатия граничила с территорией Ирода Переей, где вел свою проповедь Иоанн. Следовательно, публичное осуждение брака делало Иоанна пособником вражеского царя Аретаса, причем существовала опасность, что население приграничной территории согласится с проповедником: люди могли принять сторону Аретаса против Антипы.[170]
Может быть, вам этот вопрос покажется слишком казуистическим, но кажется загадочным, почему авторы Евангелий сочли необходимым «смягчить» подлинные мотивы Ирода, вынудившие его казнить Иоанна. Если мы признаем, что мотив связан с пропагандой, признаем, что авторы Евангелий намеренно затемнили обстоятельства случившегося, то возникает законный вопрос: почему авторы Евангелий озаботились этим?